Роман Глушков - Эксперт по уничтожению

– Я найду! – выпалил Мефодий и вскочил, собираясь поднять Кимберли на руки и незамедлительно отправиться на поиски потайного люка или чего-то типа того. – Я скоро, только передам ее медикам и назад. Надеюсь, ты понимаешь, что так надо…

– Я понимаю, – кивнул Мигель, даже не думая перечить. – Только ты упустил из виду одну деталь. – Он выскочил из подъезда, а когда вернулся, в руках у него был длинный обломок доски. – Ее нельзя нести на руках, – пояснил Мигель. – Если поврежден позвоночник, нужна шина. Помогай!..

Они осторожно переложили негромко застонавшую Кимберли на доску, перехватили ее тело поперек обрывками попавшихся под руку штор, после чего Мефодий бережно взял подругу вместе с доской на руки.

Кимберли была невесомой, словно перышко, и Мефодий невольно отметил, что последний раз носил ее на руках давным-давно. Не думал он тогда, что в следующий раз возьмет Кимберли на руки при столь трагических обстоятельствах…

Наполовину стертая с лица земли улица Маршала Толбухина теперь называлась улицей только на уцелевших кое-где табличках. На самом деле по ней сейчас не проехал бы и танк. Высокие завалы из рухнувших на проезжую часть зданий продолжали расти немыслимыми для строительства, но не для разрушения темпами.

Мефодий плевать хотел на возникающие на его пути препятствия. Он бежал в указанном Мигелем направлении, прыгал с камня на камень, с ходу перелетал через завалы и уворачивался от падающих на голову обломков. Несколько раз его чуть было не сшибло с ног шальными гравиударами, но, памятуя о том, что споткнуться, а тем более упасть он не имеет права, Мефодий стремился сохранять равновесие любой ценой.

Дважды прямо над ним проносились юпитерианцы, но бегущий по земле исполнитель их не интересовал, так как каждого юпитерианца преследовало по нескольку смотрителей. Однажды за спиной рвануло с такой силой, что завал, через который как раз перебирался акселерат, рассыпался и стал стремительно оседать, едва не похоронив под собой Мефодия и Кимберли. Создавалось впечатление, что не город рушился вокруг, а весь мир летел в тартарары, и потому нелепо и наивно выглядела теперь забота о чьей-то отдельной жизни.

Акселерат Брендон, стерегший со своей группой площадь за консерваторией, поначалу удивился, увидев Мефодия с Кимберли на руках, но через мгновение все понял. Кимберли, лицо которой было бледнее, чем ее белокурые волосы, была без сознания, но по ее частому дыханию и тихим стонам Мефодий видел, что за жизнь свою она борется не менее яростно, чем до этого боролась с Сатирами.

– Ей надо вниз, к доктору, – пояснил Мефодий. – Говорят, где-то здесь поблизости есть второй вход в бомбоубежище.

– Вроде бы ничего такого не попадалось, – пожал плечами Брендон. – Разве что вон там, за углом, – подземный переход…

Конечно же, никакой не люк, не отдушина, а обычный подземный переход! Мигелю простительно – он мог про него забыть, но Мефодий!.. Ведь сколько раз его выгоняла оттуда милиция, когда зимние холода заставляли уличного художника искать для промысла более теплое местечко, нежели продуваемые насквозь парковые аллеи. Еще в те времена Мефодий задавался вопросом: а куда, интересно, ведет имевшаяся там загадочная бронированная дверь? И вот теперь настала пора разгадать эту давнюю загадку.

Один выход из перехода был наглухо завален обломками, зато второй, к счастью, остался проходимым. Разве что был перегорожен поперек остовом тяжелого грузовика, но перелезть через него было вполне возможно.

Внутри перехода отголоски сражения заставляли ходить ходуном бетонные стены. Бронированная дверь оказалась именно там, где Мефодий ее запомнил. Он бережно опустил Кимберли на землю и, дабы не повредить саму дверь – вполне вероятно, еще пригодится, – аккуратно провел слэйером в том месте, где в стену должен был входить запирающий ригель дверного замка.

За дверью пахло тленом и крысиным дерьмом, а в спину повеяло лютым сквозняком – подземелье словно бы ожило и сделало глубокий вдох. Внутри было темно, но для зрения исполнителя вполне приемлемо.

– Держись! – снова взяв Кимберли на руки, попросил Мефодий и легонько коснулся ее щеки, холодной и будто восковой. – Скоро будешь в безопасности. Уже совсем немного осталось.

Веки Кимберли дрогнули, но глаза так и не открылись. Слышала она Мефодия или нет, почувствовала ли его прикосновение – неизвестно…

Короткий отрезок узкого коридора, в котором с Кимберли на руках пришлось передвигаться боком, длинная железная лестница, и вот уже акселерат бежит по широкому тоннелю с проложенными по нему рельсами. Судя по расположению, это был тоннель метро между станциями «Парк имени Розы Люксембург» и «Площадь Некрасова». Бомбоубежище Мотылькова должно было находиться где-то поблизости, возможно, даже в нескольких метрах за стеной.

Долго искать мотыльковцев не пришлось. Вернее, их вообще не пришлось искать – они сами заявили о себе.

Поскольку двигался Мефодий в полной темноте, слух и зрение его были обострены до предела, и потому, когда до его ушей долетел сначала легкий щелчок, а спустя десятую долю секунды – выстрел, акселерат сразу смекнул, что тот, кто спустил курок, стрелял именно в него. Других целей в тоннеле попросту не было. Трассирующая очередь прорезала тоннель, прошла под потолком, а потом зазвенела пулями по рельсам. Стрелявший явно запаниковал, когда почуял движение, и решил, что под покровом темноты к нему движется целое вражеское войско. У страха глаза велики, а у страха перед миротворцами они вообще вылезают из орбит.

Не мудрствуя лукаво, Мефодий отпрыгнул к стене тоннеля и спрятал Кимберли за бетонным выступом. Сам он за выступ не поместился, поэтому лишь втянул голову в плечи, пытаясь прикрыть ее воротником куртки. Две пули ударили акселерата в спину, еще одна в плечо, но все они, расплющенные, тут же упали на землю. Исполнитель лишь пошатнулся, признав, что люциферрумовое волокно снова оказалось на высоте.

– Не стреляй, я свой! – заорал Мефодий, опасаясь, как бы следующая очередь не зацепила его ног, прикрытых обычными джинсами. – Какого черта не спрашиваешь «кто идет», мать твою?!

И акселерат от души выплеснул на бдительного охранника поток ругательств, которые никто из юпитерианцев не вызубрил бы и на треть, даже если бы очень постарался.

– Какой такой свой? – ответили из темноты. – Есть приказ не пускать никого, даже своих!

– Я помню! – отозвался Мефодий. – Но мне действительно надо пройти. У меня раненый! Срочно нужна помощь!

– Есть приказ!.. – снова запротестовал охранник, но вдруг чей-то знакомый голос, по-видимому второго охранника, перебил его:

– Рисовальщик, это ты, что ли?