Роман Глушков - Повод для паники

Дымили костры, наполняя атмосферу щекочущим ноздри, доселе неведомым мне запахом горелого дерева. Люди ходили за водой к реке, по дрова в рощицу и в гости к соседям. Последнее занятие служило самым эффективным рецептом борьбы со скукой и мрачными мыслями. Отсутствие средств для виртуального общения невольно стимулировало обывателей к общению реальному. Глядя на это повсеместное явление, я опять утвердился в мысли, что меня и Кауфманов все-таки следует считать не вполне нормальными людьми. В отличие от остальных граждан, мы были способны без проблем переносить собственное уединение.

Однако и здесь имелся любопытный нюанс, благодаря которому нас нельзя было воспринимать как исключение из правил. Мы игнорировали компании соседей, но общество друг друга переносили нормально. Напрашивался вывод, что даже отъявленные мизантропы (таким самокритичным определением охарактеризовал нас дядя Наум; звучало едва ли привлекательнее, чем троглодиты) нуждаются в обыкновенных межчеловеческих отношениях. Пусть с себе подобными, но все-таки нуждаются.

Мы прожили этот месяц будто обитатели райской долины, рядом с которой пробудился вулкан. Мы с тревогой наблюдали за ним, надеясь, что извержение вскоре прекратится или по крайней мере его последствия минуют нас стороной. Кое-как примирившись с трудностями, мы готовы были потерпеть еще какой-то срок, только бы этими, в целом безобидными, неприятностями дело и ограничилось. Но когда до нас стали долетать брызги вулканической лавы под видом ужасных слухов – и чем дальше, тем все чаще и чаще, – надежды на скорейшее разрешение проблем стали таять на глазах. Вулкан и не думал успокаиваться. Наоборот, кипящий лавовый поток подступал к границам нашего маленького дружелюбного мирка – идиллии на фоне уже вовсю пылающих окрестностей.

Слухи начали гулять по округе ближе к концу первого месяца кризиса. Их несли прибывающие из центрального мегарайона беженцы, после чего новости принимались кочевать из дома в дом, обрастая массой невероятных подробностей. Любопытство пересилило мизантропию Кауфмана, поэтому он взял за правило регулярно прогуливаться по округе и внимательно слушать, о чем говорят соседи. Я же нарочно отказывался от подобных разведывательных вылазок. Просто рассудил, что новости в изложении Наума Исааковича будут содержать гораздо больше истины, нежели когда я самостоятельно начну извлекать ее из гущи кривотолков.

И все равно, несмотря на непревзойденное умение Кауфмана отделять зерна от плевел, поначалу я не поверил тому, о чем он сообщил нам с Кэрри после сбора информации.

– То есть как это: «полное беззаконие»? – недоуменно переспросил я дядю Наума по окончании его краткого, но шокирующего отчета о прогулке. – Куда же смотрят маршалы?

– Маршалы могут смотреть сегодня куда угодно, молодой человек, – мрачно ответил он. – В данный момент они как толпа слепцов: вроде бы на вид и грозная сила, однако проку от нее совершенно никакого. Признаться, я неприятно удивлен, насколько деградировал институт маршалов.

– О чем вы говорите? – насторожился я. – Что за деградация? Маршалы – основа основ мирового правопорядка!

– Еще две недели назад я бы с вами безоговорочно согласился. Но, как ни прискорбно, даже такой отлаженный механизм, каким мы знали институт маршалов, имел уязвимые места. И назывались они персон-маркерами. Да-да, наши с вами персон-маркеры: такой же неотъемлемый атрибут современного человека, как волосы или ногти. Что вы знаете о персон-маркерах, капитан Гроулер?

– Не более того, что нам давали в интернате по курсу анатомии.

– Ну в принципе это тоже немало. Общеобразовательный курс анатомии в целом объективен, и все-таки, к сожалению, он не освещает вопрос о персон-маркерах всесторонне. Между тем вживление этой микроскопической, но немаловажной детали в человеческий организм следует приравнивать к очередному витку эволюции. Громадному витку, не побоюсь этого слова. Лишь с появлением персон-маркеров окончательно исчезли последние отголоски дикой эры Сепаратизма. Чудо генной инженерии, персон-маркер есть не что иное, как биологический микрокомпьютер. Этакий регистрационный номер гражданина в Едином Информационном Пространстве, передающийся по наследству от родителей к детям. Наши персональные данные, психологический портрет и кредитоспособность с некоторых пор открыты, причем данные эти регулярно обновляются и дополняются. Посредством персон-маркера мы автоматически даем информацию о себе всем заинтересованным лицам или же сами можем получить так называемое виртуальное досье на любого заинтересовавшего нас человека. С утверждением закона об обязательном наличии персон-маркера человечество искоренило тайну личности. И неудивительно, что тысячелетний обычай интересоваться при встрече здоровьем быстро канул в Лету…

– Поэтому вы и удивили меня, когда вспомнили о нем в то утро, – заметил я.

– Да, верно… Но, разумеется, в заслугу персон-маркеру надо ставить не искоренение этой хорошей привычки. Благодаря ему буквально за несколько лет уровень преступности на планете упал практически до нуля. Этому также способствовало множество других факторов – повышение социальных гарантий и благ, но не о них сейчас речь. Нарушившим закон стало просто некуда деваться – у них отобрали все надежды на спасение. Даже отказ носить инфоресивер не мог уберечь преступника от всевидящего ока маршалов – сканеры персон-маркеров установлены повсюду. Да и что давал этот отказ? Даже чашку кофе в автосэйлере не купить, не говоря об остальном – запертые двери, закрытый инскон, заблокированный доступ в «Серебряные Врата»… Современный преступник лишен всего, даже возможности смотреть в глаза людям – его легко опознает любой встречный. В общем, пришедший на смену старой системе правосудия институт маршалов полностью контролировал каждого гражданина Земли. И пусть поначалу кому-то это виделось ущемлением демократических свобод, но таковой являлась плата за жизнь в действительно цивилизованном мире. Мире без войн, насилия, обмана и прочих пережитков древности… И это был-таки неплохой мир, капитан Гроулер. Он держался на маршалах, и вот теперь, похоже, его несущая опора рухнула.

Наум Исаакович горестно вздохнул.

– И что, утрата контроля над персон-маркерами так легко подкосила эту опору? – недоверчиво спросил я. Дядя Наум предпочел не отвечать прямо на поставленный вопрос, а почему-то вернулся к давно не затрагиваемой нами теме:

– Кэрри уже поведала мне о ваших всемирно известных грехах, молодой человек. Многие предрекали вам попадание в Красный Список и пожизненную изоляцию в Антарктиде. К счастью, справедливость восторжествовала: вы не переехали в Антарктиду и не испытали на собственном опыте все прелести закона о Списках. Могу догадываться, что вы чувствовали в тот момент – мне ведь тоже довелось побывать в шкуре правонарушителя.