Роман Глушков - Меч в рукаве

– Но, если не ошибаюсь, таких, как я, пока больше нет.

Бегущий Бизон усмехнулся:

– При всем совершенстве Хозяина всемогущим он не был. Он ошибся всего лишь на сотню земных лет. Он знал, что к Земле несется легион Гипериона, и потому делал расчеты на скорую руку. По своим часам он практически угадал, но по земным… К моменту вторжения таких Исполнителей, как ты, должны были быть десятки, если не сотни, но пока что увы… – Бегущий Бизон снова усмехнулся. – Пока что ты действительно один.

– Но почему именно я?! – почти вскричал Мефодий. – Почему не какой-нибудь коренной Исполнитель? Ведь раньше я был даже не Исполнителем, а землекопом! Просвещение появилось уже после гибели Хозяина! Получается, что…

– Да, ты прав – Хозяин знал о том, что рано или поздно мы придем к Просвещению; наши высшие человеческие варианты размножаются не теми темпами, что требуются для войны. А почему ты? – Шайен развел руками. – Кто теперь знает? Почему не Прыгающий Выше Солнца – парень из моего племени, которого я деблокировал две сотни лет тому назад? Почему не твоя подруга? Почему не проверенный Карим? – Бегущий Бизон кивнул в сторону стоящего на мостике у штурвала Исполнителя. – Здесь, пожалуй, прав землекоп: в чем-то пути Хозяина действительно неисповедимы. Наверное, в эпоху Хозяина твои предки были сильно подвержены аномалиям, и он знал, что такой-то их потомок в таком-то поколении наверняка не отвертится от Просвещения. А может, просто попались под его «божественную руку» чисто случайно, что также вполне возможно.

– И что же мне теперь делать? – обреченно промолвил Мефодий.

– Живи как живешь, – с отеческим участием порекомендовал Бегущий Бизон. – Делай свою работу, выполняй приказы, люби…

«Люби?» – хотел переспросить Мефодий.

– Э-э-э, Бегущий Бизон не слепой! – ехидно сощурился индеец. – Когда молодой воин и молодая скво так смотрят друг на друга – это неспроста!..

Мефодий слегка смутился. Любовь?.. Все может быть, да и от смотрителя утаить подобное точно невозможно… А Кимберли? Любит ли она его?

Хитрый прищур Бегущего Бизона стал еще хитрее.

Мефодий машинально поглядел на небо и вздрогнул – на западе, по направлению к американскому материку, летел на фоне звезд огромный светящийся треугольник, состоящий из трех десятков дискообразных объектов. Строй «летающие тарелки» держали по-военному идеальный и двигались медленно, словно дразнили находящихся внизу рефлезианцев.

– Идут как на параде, – заметил Бегущий Бизон. – Вот и дожил я до тех дней, когда землекопа такими вещами уже не удивишь… Нет, не мое время – чужое время. Смутное время.

– Ты чего такой смурной? – поинтересовалась на следующее утро у Мефодия Ким, включая плиту и взгромождая на нее большую кастрюлю для овсянки. – Ворочался всю ночь, вздыхал чего-то… От Мигеля досталось?

– Стал бы я еще из-за Мигеля переживать! – буркнул Мефодий, стараясь отвечать как можно миролюбивее, но все равно прозвучало грубовато. Новобранец тоже был весь в заботах: сегодня утром он наконец решился очистить от протухшего мяса холодильник и устроить пир горой для всех местных акул и прочих ошивающихся окрест «Каракатицы» морских хищников.

– Правильно, нечего из-за него переживать, – подтвердила Ким. – Вон перцу ему в овсянку бухни, да и все дела…

– И не подавится ведь! – покачал головой Мефодий. Оптимистический настрой Кимберли сглаживал его угнетенное состояние, однако не настолько, чтобы позабыть о вчерашнем ночном разговоре на палубе.

– Ладно, рассказывай, чего опять вбил в свою лохматую голову. – Управившись с кастрюлей, Ким преградила Мефодию путь в холодильную камеру и взяла его руки в свои, мягко, но настойчиво давая понять, что не отступит, пока не узнает причину его скверного настроения.

Поняв, что, если Кимберли чего-то захочет, она этого все равно добьется, Мефодий вкратце поведал ей о том, кем считает его смотритель Бегущий Бизон, а возможно, что и сам Гавриил.

Кимберли в ответ мягко улыбнулась и ласково коснулась его щеки.

– Я тоже знаю, что ты не такой, как все, – проговорила она. – Порой у меня складывается впечатление, что ты меня обманываешь – никакой ты не новобранец, а как минимум достаточно зрелый проверенный. Тот Сатир в церкви тоже почувствовал что-то похожее; видел, с какой прытью он от тебя помчался? Сатир стоящего противника чует за милю.

– Индеец говорит, что появление такого, как я, неслучайно. Это вроде того, как в старину считали, что, если рождается слишком много мальчиков, – быть войне…

– Значит, в скором времени у тебя где-то должны появиться «родственники».

– Это если им дадут теперь появиться, – мрачно сказал Мефодий. – Ты видишь, что творится в мире… Я все думаю, как там дома, можно ли еще свободно дышать или по возвращении сразу, как неандерталец, в пещеры?..

– А меня возьмешь с собой в пещеры? – спросила Ким. Тон ее вопроса был отнюдь не шутливым.

– Возьму, – не раздумывая, ответил Мефодий. – Только если будешь стеречь очаг и воспитывать наших детей.

– Насчет детей я подумаю, а вот насчет очага не дождешься, – усмехнулась Ким и игриво чмокнула Мефодия в щеку. – Я твой ангел-хранитель, а не домохозяйка – запомни это раз и навсегда.

Со времени последнего визита Мефодия в Гренландию она нисколько не изменилась, разве что теперь здесь вступила во владение полярная ночь, ветры завывали злее, а мороз стремился от них не отставать. Мефодию пришла на ум поговорка водителя-канадца, везшего их до Галифакса: дескать, у него на родине – на севере Канады – всего два времени года: зима и август. В Гренландии же погода вводила эмбарго и на август…

Дрожь пробрала Мефодия при мысли о том, что снова придется срывать на морозе голос, понукая собачью упряжку, и исполнять каждодневные эскимосские обязанности (самой ненавистной, разумеется, была обязанность хождения «до ветру», что здесь превращалось в жестокое проклятие).

Но сегодня Мефодию и его друзьям повезло – два крытых грузовых вездехода поджидали их сразу за воротами порта Готхоба. В кабине первого, рядом с Исполнителем-водителем, восседал старый знакомый Мефодия агент Тайягук, озлобленный, как никогда ранее.

– Трясись, как бубен, горючим дыши, рычание железного зверя слушай, – ворчал проводник-эскимос, насильно отлученный от своих верных лаек приказом нового Главы Совета. – Глупые южане – они находят это приятным! А сами любят судачить о том, что прогулки на свежем воздухе полезны для их слабого здоровья!..

Мефодия передернуло при мысли о последней прогулке по поверхности шельфового ледника, но спорить с Тайягуком он не стал. Да и некогда было спорить – не успели еще глаза Исполнителей настроиться на мрак полярной ночи, а вездеходы уже несли их по бездорожью на восток.