Роман Глушков - Меч в рукаве

– Я не вправе решать такие вопросы, как «доверять – не доверять», – напомнил Мефодий. – Как Совет скажет, так и будет.

– А твое личное мнение? У тебя же есть личное мнение? Насколько мне известно, у всех людей есть личное мнение по любому насущному вопросу.

– Как Совет скажет, так и будет, – повторил Мефодий, ибо в ту директорию, где хранились у него вещи интимного толка, Афродите путь был заказан.

– Ну хорошо, хорошо, – отступилась Афродита. – Не будь таким напряженным. Не хочешь говорить – не надо. А о чем тогда с тобой еще можно поговорить? Раз уж нам столько времени придется находиться вместе, должна же я знать, на какие темы с тобой можно беседовать, а какие для меня закрыты.

Мефодий неопределенно пожал плечами: мол, на какие угодно, лишь бы не на заведомо запретные.

– Ну ладно, тогда буду сначала спрашивать, – подытожила Афродита и тут же предприняла первую попытку: – А из твоей личной жизни можно?

– Это опять же смотря на какие.

– Ну, к примеру, чем ты занимаешься, когда не оберегаешь от превратностей вашей планеты гостящих на ней небесных посланниц?

– Я новобранец, и этим все сказано: свободного времени у меня практически нет, – признался Мефодий. – Мое хобби – это работа. Постигаю премудрости новой специальности, не отвлекаясь ни на что.

– Значит, подруги у тебя сейчас, надо понимать, тоже нет?

– Выходит, так.

– Бедненький! – иронично-сочувственно произнесла Афродита. – Жертвует личной жизнью, дабы не дать нам ни шагу ступить по родной планете! – и снова звонко и переливчато засмеялась. – А раньше небось была? Не поверю, что у такого симпатичного парня не было симпатичной девушки.

– Раньше была, – коротко бросил Мефодий и во избежание продолжения не слишком приятной для него темы задал уводящий в сторону вопрос: – А как ты определяешь, симпатичен тебе представитель человечества или нет? Какие у вас, у небожителей, на этот счет критерии?

– Да такие же, как и у вас! В этом обличье, – для наглядности Афродита погладила себя по бедру, что вышло у нее нагляднее некуда, – мы ничем от вас не отличаемся. Просто обладаем расширенным спектром возможностей. Что прекрасно для вас, то прекрасно для нас, и наоборот. А вот в психологическом плане куда сложнее. Я очень долго разрабатывала эту тему, поэтому вроде немного похожа на настоящую землянку, правда?

– Не скромничай, – ответил Мефодий. – Не знай я, кто ты на самом деле, честное слово, ни за что бы не отличил.

– Спасибо. – Афродита сделала вид, что польщена, лишний раз подчеркнув свою виртуозную естественность. – Другим же куда сложнее, потому-то вы наших шпионов так быстро и демаскируете. Ну а так… Что чувствуете вы, то чувствуем и мы: боль, раздражение, наслаждение. Разное наслаждение…

– Сколько же у тебя обличий? – Постепенно Мефодий осмелел настолько, что перехватил инициативу в задавании вопросов.

Вопрос Афродите пришелся по душе, по крайней мере, лицо ее оживилось.

– За свою жизнь я принимала более сотни материальных форм, – ответила она. – Все они напрямую зависели от уровня гравитации конкретной планеты, состояния атмосферы, температуры, влажности и многого другого. Вот только вряд ли какая-либо из них тебе понравилась бы.

– Но эта… очень даже ничего…

– Она не самая лучшая из всех, – созналась Афродита, – но я стараюсь не уронить достоинства и в ней. Значит, получается?

– Еще как!

– Спасибо за комплимент. Наверное, это следует считать высшей оценкой моих стараний. Несмотря на простоту вашего обличья, в нем, оказывается, так много ощущений. Интересно чувствовать вкус пищи, напитков, запахи, тепло…

– У тебя холодная кожа, – сам не зная почему, заметил Мефодий.

– Правда? – встрепенулась Афродита и вдруг, подсев вплотную к Мефодию – тот даже не успел как следует испугаться, – взяла его за руку, после чего поинтересовалась: – А теперь?

Ладонь небожительницы пылала, словно та подхватила сильнейшую лихорадку и теперь ужасно температурила.

– Нет, это все же чересчур. – Мефодий попытался мягко высвободить свою руку, но это оказалось попросту невозможно. – Почувствуй мою – это стандартный земной уровень. Выше или ниже его говорит о том, что у тебя не все в порядке со здоровьем.

Рука Афродиты похолодела быстрее, чем выключенная из розетки электроплитка, приняв нормальную для человеческого тела «золотую середину» температурного режима.

– Как сейчас?

– Это… Это то, что надо, – сказал Мефодий и, оглядевшись по сторонам, извлек-таки свою ладонь из мягких, но на удивление цепких пальцев Афродиты. – Теперь сходство и вовсе полнейшее. Только не делай так больше – еще неправильно истолкуют…

– И тебе достанется от командования?

– Да, в общем-то, нет, с меня еще спрос невелик, но могут подумать невесть что…

– А что могут подумать?

– Ну ты же эксперт по нашей психологии, поэтому должна разбираться. Ты очаровательная женщина, мы с тобой вдвоем на пляже, держим друг друга за руки…

Смех Афродиты разнесся над лагуной и слился с шорохом накатывавшего на песок ленивого прибоя.

– Джейкоб отдал тебя в мое распоряжение как гостье, – наконец смогла вымолвить она, – присматривать за мной и выполнять мои прихоти, разве не так? Скажи, а пофлиртовать с понравившимся мне мужчиной будет большим нарушением режима моего пребывания?

Мефодий прикинул в уме: смотрители знали, кто прибывает к ним на переговоры, следовательно, могли предугадать поведение Афродиты, исходя из ее психологического портрета. Чары этой любвеобильной небожительницы давно стали на Земле притчей во языцех, и тот факт, что к ней был приставлен новобранец, а не хладнокровный как скала мастер, тоже нес в себе определенный смысл.

А что он сумеет противостоять чарам этой богини любви и красоты, Мефодий под вечер первого дня сильно и сильно сомневался…

«Чего не сделаешь ради Англии!» – говаривал небезызвестный Джеймс Бонд, секретный агент на службе Ее Величества, когда оказывался в подобных ситуациях. Что-то похожее, но уже по отношению не к Англии, а ко всему Миру вертелось и в голове Мефодия, когда изначально легкий флирт Афродиты по возвращении в номер отеля принял необратимые, как горная лавина, последствия.

Было наплевать, что все происходящее в ее комнате наверняка прослушивается чуткими ушами смотрителей. Об этом Мефодий даже не задумывался – богиня любви и красоты оказалась достойна возложенного на нее звания. Она без труда сумела разбудить во внешне сдержанном Мефодии те качества, которые требовались ей для вкушения полного букета доступных земных наслаждений. То, чего Мефодий так опасался и чего одновременно так желал, случилось с неизбежностью утреннего рассвета, до которого новобранец на Секретной Службе Совета смотрителей боялся попросту не дожить…