Роман Глушков - Меч в рукаве

– Чем вы объясняете такой из ряда вон выходящий факт?

– Я все указал в отчете.

– И все же?

Матуа развел руками:

– Непредсказуемый массовый сбой. Таких за нашу историю уже была пара сотен: мелких, средних и крупных. Просто очередной сбой, не первый и уж точно не последний.

– И вы не связали это с вторжением Сатиров?

– Конечно, нет! Сатиры могли уничтожить землекопов физически, но подобраться к их мозгу они не в состоянии. Самому Юпитеру подобное не по силам.

– И что же сейчас с этим племенем? – поинтересовался Джейкоб.

– А что с ним? – недоуменно пожал плечами Матуа. – Будь жив Хозяин, он бы дал добро на его ликвидацию, но теперь это строжайше запрещено, потому племя оставлено в покое. Я поселил рядом с ним нескольких агентов и определил туда же для постоянного контроля одного из Исполнителей. Сам он ради своей безопасности в племени не появляется, но докладывает мне на основе агентурных данных раз в неделю.

– Все ясно, спасибо вам, смотритель Матуа, – кивнул Гавриил, после чего возобновил изложение своей теории. – Я обратил внимание на этот массовый сбой еще тогда, поскольку не верю в случайности вообще и в случайность «Сатиры – аномалия» в частности. Но так как история не получила продолжения, она со временем отошла для меня на второй, а затем и на задний план… Однако идем далее. Все вы знаете, что незадолго до визита Афродиты в моем секторе три месяца скрывался Титан. Кстати, если бы не этот сидящий перед вами молодой Исполнитель, я подозреваю, Титан мог прятаться и по сию пору. Вот, ознакомьтесь с некоторыми фактами прошедшей операции по его обнаружению.

Перед глазами Мефодия вновь замельтешили воспоминания, уже из более отдаленного прошлого: Паллант нюхает землю в центральном парке Староболотинска, битва Исполнителей с его подручными на берегу Роговского водохранилища, погоня Палланта за ними, обреченная на провал попытка выйти с Титаном на бой и последующее их спасение подоспевшими на помощь Джейкобом, Гавриилом и Свенельдом.

– Странная тактика для вояк Кроноса, – заметил кто-то из Совета. – Раньше обычно предпочитали разведку боем…

– Действительно, странная, – поддержали его с другого края стола. – Три месяца в глухом подполье! Уж чем-чем, а партизанщиной Кронос еще не занимался!

– Вы имеете этому логическое объяснение, смотритель Гавриил? – обратился Джейкоб к державшему речь.

– Теперь имею, – ответил тот. – И у Юпитера, и у Кроноса бесспорно хватает шпионов. Скорее всего Кронос узнал поверхностные сведения о том, что враг замыслил нечто глобальное. Глобальное настолько, что даже Кронос пугается и вынужден идти на не характерные для него действия, а именно: организует на планете наблюдательный пост, чтобы, как только противник объявится, тут же получить об этом сообщение. Этим я объясняю то, что Титан и его помощники вели себя тише воды ниже травы и ничего не предпринимали.

– А где же здесь связь с общностью Сатиров и борнейской аномалии? – не удержался от вопроса смотритель Матуа.

– Видимо, Сатиры имели цель опробовать на землекопах некое новое средство, на чем наверняка и базируются будущие планы Юпитера. Зная лишь контуры этого плана, Кронос высылает на Землю своих наблюдателей…

– Пока что у вас ничего, кроме случайностей и нестандартного поведения противника, нет, – возразил Гавриилу Джейкоб. – Но мы бы хотели еще услышать от вас, как вы связываете это с переговорами.

– Что касается переговоров, то, как я и говорил, они являют собой разведывательную операцию перед введением плана в действие. Юпитерианцам необходимо тщательно проверить, что все на Земле сейчас протекает так, как того и требуется.

– Разрешите вас прервать, смотритель Гавриил, – произнес один из тех смотрителей, кто настаивал на переговорах как на акте символической капитуляции Юпитера. – Если вся эта встреча лишь камуфляж, почему же Афродита раскрыла нам стратегические данные о неизвестном доселе сыне нашего Хозяина? Ведь при проведении разведмиссии это выглядит немного нелогично, не находите?

– Да, информация эта, бесспорно, стратегическая, но отнюдь не ключевая, смотритель Рашид, – ответил Гавриил. – Конечно, этот факт прозвучал для нас как удар грома среди ясного неба и произвел шоковое впечатление. Но если рассуждать трезво, что мы узнали такого стратегически ценного? У Юпитера появился новый оружейник? Но рано или поздно это должно было случиться. Что произойдет с нами после обнародования этого заявления? Да ничего! Мы как придерживались политики недоверия, так и продолжаем придерживаться. Зато обратите внимание: нам четко и целенаправленно дают понять, что юпитерианцы не нуждаются более в Аннигилирующем Пламени, а следовательно, и Усилитель им больше не нужен. «Между нами больше нет разногласий, давайте дружить! – говорят они. – Мы заступаемся за вас, а вы за это пускаете нас погреться…» Идиллия! Ну а как сделать свою позицию более достоверной для нас, если не открыть нам кусочек настоящей правды? Им же надо, чтобы мы поверили в их искренность! Им надо, чтобы мы поверили в серьезность самих переговоров и не считали их ширмой. Вот и приходиться жертвовать кое-какими несущественными тайнами ради воплощения своего грандиозного замысла. Я утолил ваше любопытство, смотритель Рашид?

Рашид поморщился и помотал головой, явно не удовлетворясь вышесказанным.

– Резон есть, но недостаточно убедительно, – проговорил он. – Все-таки это больше походит не на фикцию, а на реальную попытку принять нас в союзники. Это разумно и вполне в духе Юпитера.

– Ну что же, – подытожил Джейкоб, – мы поняли, что вы хотели до нас донести, смотритель Гавриил. Это стройная концепция, но думаю, что выскажу сейчас мнение всех присутствующих: нам нужно побольше доказательств. Однако, я так понимаю, у вас наверняка есть также предположение и о той акции, что затевает Юпитер?

– Пока лишь гипотеза, но есть, – подтвердил Гавриил. – Разрешите вновь вернуться к визуальной информации…

Мефодий опять перенесся на песок мальдивского атолла к сидевшей подле него Афродите и их неторопливой беседе о том о сем. Это было куда приятнее, чем созерцать мрачные чертоги Зала Совета, даже несмотря на то, что умственное и физическое истощение грозило вот-вот лишить новобранца последних сил. Воспоминания были настолько явственными, что Мефодий даже ощутил на лице горячие лучи экваториального солнца, а в ушах отозвался шепот прибоя. Справа долетал бархатистый голос Прекраснейшей из Прекрасных, переходящий порой в звонкий музыкальный смех. Мефодий был бы премного благодарен Гавриилу, если бы тот вернул его часа на три попозже, и плевать хотел новобранец, что его мысли просматривают сейчас тридцать с лишним соглядатаев. Но Гавриил предпочел вернуться почему-то именно к этому отрезку сладостных Мефодиевых воспоминаний, ностальгия по которым, похоже, будет преследовать его всю оставшуюся жизнь.