Олег Дивов - Братья по разуму

– Я должен был тебя предупредить… Виноват. Забыл. Но у меня, сам понимаешь, тоже выдался тяжелый день.

Вестгейт кивнул.

– Я тебе здорово кровь попортил, – признался он. – Ладно, извинились. А что это за штуковина такая была? Или мне показалось…

– Да нет, не показалось. Вот она, здесь.

– Где?! – взвизгнул Вестгейт, подскакивая на месте. Игорь звонко щелкнул языком, и клякса из-под ног гостя прыгнула через стол в подставленную ладонь.

– Вот, – сказал Игорь, демонстрируя кляксу побледневшему вновь гостю. – Теперь она для тебя не опасна. Я просто не успел ее предупредить, что ты друг. Понимаешь, она людей боится…

– Да что это?!

– Клякса…

– Ох! – Вестгейт схватился за голову. – Нет, ты только пойми меня правильно! Я уже двое суток вздохнуть свободно не могу. Летаю туда-сюда через уйму часовых поясов, чтобы с делами разобраться и выскочить в Москву. Почему меня вызвали, понятия не имею. Сам понимаешь, какой это стресс. Причем всю дорогу я читаю справочные материалы, а это почему-то оказываются доклады про ваш Спецотдел. А я фантастику, честно говоря, даже в детстве не любил. Но раз приказано ознакомиться, я знакомлюсь… Потом меня уже здесь, в Москве, загружают информацией, которой я всю жизнь жду… Мол, поедешь к отцу в гости… Потом ты… Потом выясняется, что наш папа экстрасенс. А теперь еще батарейки какие-то, кляксы, этот ваш образ жизни московский ненормальный, брат родной водку пьет, как воду, из горлышка…

Игорь расхохотался и несколько раз подбросил кляксу на ладони. Каждый раз Вестгейт обалделым взглядом следил, как она подолгу зависает в воздухе.

– Соболезную, – сказал Игорь, отсмеявшись. – Честное слово! До меня только сейчас дошло, насколько тебе здесь все диким кажется и безумным. Послушай, старик, ты чем вообще-то на Службе занимаешься?

– Да как тебе… – Вестгейт на мгновение замялся. – Контактами. Настраиваю определенных людей на верное понимание вопросов. Никакой вербовки, никаких грубых приемов, боже упаси! Поэтому меня и не «ведут» до сих пор. Наоборот, у меня после каждой проверки наблюдается очередной скачок карьеры. Я же чист со всех сторон. Я с людьми просто говорю. О погоде, например. О цветочках… И ничего больше.

– Нейролингвистическое программирование? – догадался Игорь.

– Н-ну… Этого я тебе не говорил, верно? А сама по себе моя работа – долгая, нудная, тяжелая. Но очень чистенькая. А ты? Я знаю – есть Спецотдел, и у него странная, мягко говоря, тематика. Но в чем именно состоят эти ваши спецпроекты, я так и не понял. Что ты делаешь конкретно?

– Ну, в принципе я следователь. Но ты правильно сказал, по очень странным делам. Меня специально натаскали на пограничные области знания. И, когда случается что-то непонятное, я должен разобраться – было или не было. Прилетала, например, тарелка или нет.

– Ну и как? Прилетала?

Игорь снова подбросил на ладони кляксу. Клякса уже поняла, что ее простили, и теперь довольно пульсировала.

– Хочешь погладить? – предложил он.

Вестгейта передернуло. Он налил себе водки, выпил, поморщился и взял апельсин.

– Потом, – пообещал он. – Потом обязательно. Но очень потом.

– Никто не знает, кто она такая, – сказал Игорь, опуская кляксу на кресло. Клякса потерлась о его бедро и блаженно затихла. – И не узнает, потому что ее никто не любит. Даже племя, которое ей поклонялось, ее не любило. А вот я ее люблю. И однажды она мне расскажет.

– То есть тарелка прилетала? – не унимался Вестгейт.

– Да черт ее знает! Скорее всего известные нам аномальные явления – порождения самой Земли. Просто иногда мы входим в контакт с другими измерениями. И видим то, что нам в принципе видеть не положено. А еще мы постоянно создаем проблемы на свою задницу. Как в деле Ларина. Когда по Москве толпами ходили зомби, а проклятый Объект открывал для них все новые и новые двери в наш мир. И никто не догадался, что эти явления связаны между собой, понимаешь, вот в чем ужас! Только Ларин, и то ему понадобилось несколько лет! И никто ему не верил, пока Охотники не взяли Объект штурмом и все не кончилось само собой…

Вестгейт смотрел на Игоря по-прежнему недоверчиво.

– Тебе придется все это усвоить, – сказал Игорь. – Иначе Волк может подумать о тебе плохо.

– Сомневаюсь, – криво усмехнулся Вестгейт.

– Но он загружен такой информацией под самую пробку, учти! Он в ней варился сначала на Службе, а потом…

Вестгейт отмахнулся от Игоря как от назойливой мухи.

– Главное – чтобы я был, – заявил он. – А с тем, какой я, во что верю и что знаю, отец сам разберется. Поверь, он многого от меня не ждет. Я, по его понятиям, существо ущербное изначально. Я – инструмент… Домкрат я. И не более того. Но я очень хочу его видеть.

Игорь закусил губу: «Развозит братца».

– А в чем же заключается твоя работа следователя? – спросил Вестгейт. – Какие такие следственные действия ты проводишь?

– Да внешне самые рутинные. Свидетелей опрашиваю, еду на место разбираться, ищу следы…

– Свидетели – те еще психи небось…

Игорь хмыкнул, – «Сам ты псих».

– Привожу классическую статистику, – сказал он холодно. – Сорок лет назад в России провели опрос ста шести «контактеров». Здоровых личностей выявлено не было. Акцентуированных четыре. Шизофреников сорок пять, психопатов сорок два, органические поражения центральной нервной у восьми, интеллектуальная недостаточность у пяти, циклотимиков двое.

– Ну и…

– Вот в том-то и дело. Проверка, которую вел Спецотдел, показала, что настоящими «контактерами» из этих ста шести оказались два шизофреника и один дебил. Понял? Не тимики, не акцентуированные, не пограничные какие-нибудь, а самые настоящие ядреные, кондовые шизики! И дебил! Действительно столкнулись с чем-то, чему нет названия! Для них это были инопланетяне. А для нас… Трудно сказать.

– И ты с этой братией общаешься? – спросил Вестгейт с искренним состраданием в голосе.

– Вот поэтому я не психолог, – кивнул Игорь. – Потому что меня не должно отвлекать профессиональное мнение. Моя единственная профессия – искать Неведомое. И находить, – он бросил взгляд в сторону кляксы. Та, казалось, спала.

– А почему она у тебя э-э… живет? – спросил Вестгейт, опасливо косясь на кляксу.

– Не знаю, – бросил Игорь небрежно. – Я же тебе говорю: любовь.

– Ох… – Вестгейт потер руками глаза. – Н-да. Ну что, работать будем?

– Будем-то мы будем, – сказал Игорь медленно, будто взвешивая каждое слово. – Но не мешало бы для начала прояснить ситуацию.

Вестгейт деревянно выпрямился. За долю секунды лицо его обрело уже знакомое Игорю выражение – контроль, спокойствие, доброжелательность, искренность. Но теперь Игорь знал, что настоящий в этой гамме только контроль. А остальное – видимость. Атрибут нейролингвистического программирования.