Александр Коломийцев - Яблони в цвету. Книга 1. Братья по разуму

Тугие витаминно-кислородные струи воды, бьющие со всех сторон, нежили и наполняли бодростью утомлённое на тренажёрах тело. Повинуясь мелодичным звукам расслабляющего «Отдыха», Клэр, от удовольствия мурлыча, словно котёнок, которому ласковые пальцы щекочут шейку, изгибалась в подобии пластического танца. Выполняя заданный режим, сработал автомат, томные тягучие звуки сменились грохотом космика, и на купальщицу обрушился водопад ледяной воды. Взвизгнув, она обхватила себя руками и присела на корточки, но тут же со смехом встала и запрокинула лицо навстречу будоражащему потоку. Нежные пальчики коснулись клавиш и в кабину на смену резким, обжигающим холодом, струям влаги ворвались вихри тёплого сухого воздуха, наполнив её запахом прогретого соснового бора.

Клэр повернулась к зеркальной стене и, давая телу обсохнуть, простояла несколько минут, разглядывая себя. Бёдра могли быть чуть полнее, а грудь капельку больше. Но он хотел именно это тело, какое оно есть, и она сама, от кончиков ногтей, до самых глубин души, с замиранием и восторгом ждала того мгновения, после которого жизнь её наполнится небывалым блаженством и счастьем. Она подумала о них двоих, желание тёплой волной прошло снизу вверх по её телу, заставив напрячься бёдра, отяжелеть соски и перехватив дыхание. Клэр прикрыла глаза и едва не застонала. Тряхнув подсохшими каштановыми волосами, она улыбнулась в зеркало и, нагнувшись, провела ладонями по всему упругому телу от округлых коленок до налитых грудей с торчащими тёмными виноградинками сосков. Напевая не очень серьёзную песенку о том, как на Неизвестной планете прекрасный Обезьянин похитил прекрасную девушку у её незадачливого жениха, и что из всего этого получилось, она вышла из душевой кабинки.

За спиной раздался лёгкий свист, дверная плита в соседней кабинке сдвинулась и из неё вышла золотоволосая девушка с голубыми глазами. В отличие от Клэр, одухотворявшей взоры законченной точённостью фигурки, роскошные формы её подруги вызывали сердцебиение и пресекали дыхание. Представителю противоположного пола надо было иметь крепкие нервы и железную выдержку, чтобы при виде её наготы удержаться и хоть на миг не окунуться в хмельные волны фантазии, рисующей картины утех. Умопомрачительные бедра, обхватывая тело, зажимают его тиски, грудь трепещет от ласки, а сочные полные губы, обжигая, готовы выпить в поцелуе.

Золотоволосая подняла руки к груди, слегка оттянутые книзу своей пышностью. Клэр посмотрела на неё, засмеялась и захлопала в ладоши.

– Виолка, ты совсем, как Афродита! Правда, правда, – смеясь, она подтолкнула подругу к залитой лучезарным солнцем стене, где на фоне голубого неба и бирюзовых волн, ступая по белоснежной пене под восхищёнными взглядами людей, сбежавшихся поглядеть на диво дивное, на брег морской выступала нагая богиня. – Клянусь богами, её с тебя изобразили!

Сквозь смех слышалось неподдельное восхищение и, чтобы не обнаруживать явно, перед подругой, как приятны похвалы её фигуре, Виола тоже засмеялась, запрокинув голову и показывая два ряда жемчужных зубов.

– Нет, это меня мама с папой по Афродите запрограммировали.

– Между прочим, – Клэр упёрла руки в боки и с торжественным видом подняла на подругу серьёзное личико, – ты и Венера Милосская – никакого сравнения! У неё даже талии нет, а уж грудь! – и она пренебрежительно махнула рукой Ладно, ладно, захвалишь, мне тоже руки оторвут, – взгляд Виолы скользнул по другой стене, на которой вокруг величавого бога морей резвились весёлые дельфины, и на её лицо набежала невольная тень.

– Виолка! – воскликнула Клэр, – сейчас же перестань! Это же изображение, здесь всё подстроено, а у тебя картина. В этом дрейфе у тебя всё получится. Вот помяни моё слово.

– Сейчас не дрейф и чует моё сердце, что скоро всем нам будет не до картин. – Из груди девушки непроизвольно вырвался сокрушённый вздох. – Не получается у меня, хоть плачь. В голове всё вижу ясно, даже брызги падают, а как дойду до холста…

– Всё равно не хмурься. Сегодня нельзя хмуриться, – Клэр широким жестом взмахнула руками и с мечтательным выражением на лице сделала несколько танцевальных “па”.

– Что с тобой сегодня, подруженька? То прямо пляшешь на месте, то, как пташечка распелась в душевой, – Виола с подозрением посмотрела на резвящуюся по непонятной причине подругу.

– Сек-крет! – ответила Клэр и закружилась в танце. – Не скажу! Не скажу, не скажу, не скажу!

– Даже мне? – спросила Виола посмеиваясь.

– А тебе, Виолка, тем более.

– Это почему же? – Виола подошла к зеркальной стене и, перекинув через голову волосы, начала их расчёсывать.

– Потому что ты сногсшибательно прекрасна, дитя моё! – пропела Клэр. – От тебя-то секрет как раз.

– Во-он оно что! – засмеялась Виола. – Боишься, уведу?

Клэр подплыла к зеркалу и встала рядом с ней.

– Поражаюсь, как это тебя саму до сих пор Леклерк не приручил. Уж как он на тебя смотри-ит! Думаешь, не вижу? – и Клэр погрозила в зеркало пальчиком.

– О-о! Пье-ер-р! – Виола подняла кверху лицо и закатила глаза.

– А-ах-х! Пьер! – сладострастным шёпотом отозвалась Клэр и в томном изнеможении раскинула руки.

Подруги встретились в зеркале глазами и весело захохотали.

Клэр включила музыку и, замысловато изгибаясь, опять закружилась по холлу.

– Или ты их обоих заарканила? – хитро прищурившись, она обернулась к Виоле.

– Кого обоих? – отозвалась Виола непонимающим взглядом.

– Ещё спрашивает! Мартынова и Леклерка, конечно!

– Ах, ты! – Виола подстерегла проплывающую мимо Клэр и щипнула за напрягшуюся округлую ягодицу.

– Ах, та-ак! – Клэр изловчилась и шлёпнула Виолу по мягкой нижней роскоши.

Подруги в один голос завизжали и, награждая, друг дружку щипками и толчками, упали на тёплый диван. Уф! – Виола первая успокоилась и села, полуобняв неугомонную товарку. – Ну, признавайся! Коростылёв?

– Коростылёв, – прошептала Клэр и, прижав ко рту ладони, посмотрела на Виолу округлившимися от радостного изумления глазами.

– О, великие боги! – воскликнула Виола, не в силах сдержать улыбки, и покачала головой при виде непритворного восторга подруги. – Можно подумать, что тебе пятнадцать лет и это первый мальчик, который поцеловал тебя и поклялся в вечной любви.

– Мне уже не пятнадцать, а на двенадцать лет больше, – вздохнула Клэр, – и Коростылёв не первый мой мальчик. Только с Коростылёвым у меня на всю жизнь, – сказала она серьёзно.

– До гробовой доски? – засмеялась Виола. – А с теми, что любили тебя до него, у тебя не на всю жизнь было?

– К ним я тоже что-то чувствовала, и мне было с ними приятно, надеюсь, им со мной тоже, но всё это не то.