Александр Коломийцев - Яблони в цвету. Книга 1. Братья по разуму

С Коростылёвым у меня по-другому. – Клэр, запустив руку в волосы подруги, перебирала их пряди на своей ладони. – Я знаю, ты опытней меня и искуснее в утехах, но, клянусь, такого у тебя не было. Понимаешь, – и она опять посмотрела на Виолу округлившимися, подёрнутыми влагой глазами, – только это секрет, я хочу родить от него. Да. И не один раз. Представляешь, у нас будет такой ма-ахонький ребёночек, – она переплела перед собой руки, словно уже совершила своё доброе дело, и юный отпрыск Коростылёва впивался беззубым ртом в её грудь. – Сегодня за ужином мы объявим всем, что мы муж и жена и пусть только наш богоподобный командир, этот кибер ходячий, не позволит выпить всем за наше счастье шампанского. Я буду вся в голубом, – закончила она неожиданно.

– Почему не в белом? – спросила Виола, с которой неожиданно слетела вся её беззаботность.

– Мне так больше хочется, считают – голубой больше подходит блондинкам, а мне он всё равно нравится.

– А как же Марк?

– Марку я никаких поводов не давала, – ответила Клэр сердито, – он сам навоображал и все почему-то подумали, что это так и есть. А у меня ничего с ним даже и в мыслях не было. Я Коростылёва с первого дня заметила, ещё там, на Луне. Знаешь, – зашептала она, – Коростылёва по-настоящему не Олегом, а Олом зовут. Он еще, когда в колледже учился, докопался, что его пра-пра-пра были русские. А у русских давно, давно, две тысячи лет назад был такой император, нет, не император, князь. Вот, на русских всё нападали, нападали, а этот князь, его Олегом звали, отбивался от всех врагов. И Коростылёв в его честь своё имя переделал. Вот. Сына мы Алёшей назовем. Это когда маленький. А когда взрослый – Алексей. Правда, такое доброе, домашнее имя – А-лё-ша!

– Конечно хорошее имя, – улыбнулась Виола. – Раз Коростылёв сказал.

– А ты откуда знаешь? Ах, ты! – и Клэр набросилась на свою насмешливую подругу. Виола, защищаясь, подняла руки: «Тихо, тихо, тихо». Клэр засмеялась: – Да, это Коростылёв придумал.

– А почему сын? Вы его что, по программе творить будете?

– О! Никаких программ. Кто будет, тот и будет. Просто, если мальчик, называет Олег, если девочка – я. А я ещё не придумала. Мне всё равно, лишь бы ребёночек был. И вообще, я его и кормить, и воспитывать сама буду. Никаких городков, пять лет исполнится, тогда уж конечно.

– Ну, а твои пра-пра-пра кто были? – Виола лукаво посмотрела на Клэр, но та на этот раз не попалась.

– Ты знаешь, мне это абсолютно безразлично, – она засмеялась. – Всё равно когда-то все по веткам прыгали.

Виола встала с дивана и потянулась всем телом. Грудь её приподнялась, и у Посейдона на стене заблестели глаза.

– Я как подумаю, всегда радуюсь, что родилась женщиной, – говорила она. – У мужчин всегда пунктик какой-нибудь, вроде этих пра-пра. Мужчины не могут просто жить и наслаждаться жизнью, они вечно какие-нибудь проблемы выдумывают, – протянув к Посейдону руки, воскликнула: – Великие боги, скажите мне, пожалуйста, если мужчина даёт мне наслаждение, какое мне дело до его пра-пра-пра?

– Ты уж прямо всё к одним утехам сводишь, – с иронией заметила Клэр.

– Милая моя подруженька, да на этом мир испокон веков держится. Почему раньше столько войн было? Не знаешь? Вот слушай. Раньше, ну совсем давно, женщина жила как животное, даже если на неё всякие украшения вешали: золото, драгоценности и так далее, всё равно она была полуживотным. Потом, конечно, всё менялось, люди становились цивилизованней, женщина по своей свободе приблизилась к мужчине, но всё равно это была не настоящая свобода, потому что женщина жила в вечном страхе, комплексах и тому подобное. А теперь скажи – могло ли такое полузапуганное существо дать мужчине настоящие утехи? Нет, конечно. Так, удовлетворение естества. А у мужчин из-за этого развивались комплексы, периодически портилась кровь, и закипали мозги. Вот тогда они начинали друг друга резать, стрелять, сжигать. Я об этом целый трактат в университете написала.

– Ну и как, обнародовали? – спросила Клэр, зажимая рот рукой.

– Не-а. Гражданин уважаемый профессор сказал, что у меня самой мозги закипают, – Виола, запрокинув голову, захохотала, – от вида мужчин. – Она прыгнула на диван и села рядом с Клэр, скрестив ноги. Отсмеявшись, лукаво прищурила левый глаз. – Но пока что, мозги у них в основном закипают. От моего вида.

– У обоих? – кольнула Клэр и плутовски подмигнула.

Виола не приняла шутки.

– Ф-фу, какая ты злая! – лицо её приняло сердито-обиженное выражение, и она отвернулась.

С некоторых пор упоминание имени Мартынова рядом со своим начало злить Виолу. Давно, месяца два назад, она заметила на себе зовущий взгляд Леклерка. Природа наделила Пьера благородной мужественностью, дополнявшейся обворожительным шармом. Наедине с собой, Виола не могла без волнения думать о первом пилоте. Её влекло к нему и это влечение нашёптывало: если она откликнется на призыв, эти часы станут надолго незабываемы для обоих. Она истает в ласках, и сама подарит наслаждение, которое он не испытывал ни с одной женщиной.

Они хотели этого оба, и это произошло. Виола приходила к нему в каюту, объясняя Клэр, с которой делила жилище, что, позанимается на дисплее над картиной в тиши, днём её донимали зрители. Клэр скорей всего обо всём догадывалась, но делала вид, что верит в ночные занятия подруги живописью. Днём они на эту тему не разговаривали. Леклерк занимал каюту вдвоём с Битовым, но док, пользуясь служебным положением, перебрался в пустующий медицинский отсек. Виола невзначай раскрыла тайну. Кроме любви дока к свежему воздуху, существовала ещё тридцатипятилетняя программистка Мадлен Караян. Но ей до этого не было никакого дела, может у неприступной Мадлен по ночам голова болит. Только могла бы вести себя и поприветливей, когда по пути в лифт сталкивалась с Виолой в ночном коридоре.

Её предчувствия оправдались – в каюте Леклерка она проводила восхитительные ночи.

Когда они вставали с ложа, он, смеясь, показывал следы ноготков, она тоже смеялась и покрывала ранки мазью. Повернувшись к ней спиной, он говорил, что с такими отметинами не рискует теперь ходить в душевую спортзала, каждый раз приходится подыматься в каюту, но он не против ежедневно проливать кровь таким образом. Ежедневно не получалось, наспех они не встречались.

И тут рядом с ней появился этот несносный Мартынов. Зубоскал и острослов, он немо смотрел на неё тоскующим взглядом. Эти мартыновские взгляды внесли дискомфорт в её душу. Она вдруг с отчаянием поняла, что пока рядом Мартынов, ни с кем, ни с Леклерком, ни с кем иным, не сможет спокойно насладиться жизнью. Если бы ещё он хоть что-нибудь говорил, нет – только молча смотрел на неё, а когда она отвечала сердитым колючим взглядом, молча вздыхал и отворачивался. На следующий день всё начиналось сначала.

Читать дальше