Олег Дивов - Стальное сердце

– Здравствуйте, – кивнула Ольга.

– А Тимофей не выйдет? – поинтересовался гость.

– Не дождетесь, – хмыкнула Ольга, вспомнив, что ее просили быть понаглее.

– Хорошо, – вздохнул Полковник. – Тогда передайте ему, пожалуйста, вот это… И пусть он, когда сочтет нужным, позвонит. – Полковник достал из кармана и повертел в пальцах белую карточку. Ольга не двигалась с места, Полковник тоже.

– Кладите на землю и уезжайте, – сказала Ольга.

– Да?.. – пробормотал обрадованно Полковник. Ему явно не хотелось приближаться к смертоносному забору. – Хорошо. – Он присел на корточки, положил карточку на траву и прижал ее валявшейся рядом сосновой шишкой. – Я сейчас уеду, – сказал он, распрямляясь. – Прямо сейчас. И вам совершенно не о чем беспокоиться. Все теперь будет хорошо. Вы только скажите Тимофею, что мы на его стороне. И пусть он обязательно позвонит.

– Ладно, – кивнула Ольга.

– До свидания. – Полковник улыбнулся и проворно нырнул в машину. Ольга подождала, когда он отъедет подальше, вышла на улицу и подняла карточку. На ней был только номер телефона.

– Говорят, что на твоей стороне, что все будет хорошо, и просят, чтобы ты позвонил, – сказала Ольга, бросая карточку Тиму на грудь и начиная раздеваться. Тим зачем-то посмотрел карточку на просвет и небрежно сунул на подоконник. Рядом с пулей.

– Это был хороший? – спросила Ольга, ныряя к нему под одеяло.

– В смысле? – не понял Тим.

– Ну ты говорил, что в Проекте скорее всего раскол и есть плохие люди, а есть и хорошие.

– Я ошибался. Нет там никакого раскола. И нет хороших. Там есть только плохие, которые не ведают, что творят, и совсем плохие, которые ими управляют. Вот и все.

– А-а… – глубокомысленно протянула Ольга. – Ты как себя чувствуешь, милый?

– Отлично. Хоть сейчас в гроб.

– Что, милый, плохо, да? – Ольга прижалась к нему и погладила по голове. Сейчас у нее это получалось гораздо лучше. Смелее.

– Да нет, хорошо. Я уже почти совсем восстановился. Я просто… – Тим запнулся. Ольга не стала его торопить. Тим повернулся к ней лицом, и Ольга увидела, что в глазах у него стоят слезы. – Я просто никак не могу поверить, что я седой… – прошептал Тим.

– Господи! – Ольга схватила и прижала к груди бесконечно любимую тяжелую голову.

– Мне это настолько не идет… – сообщил Тим, и плечи его вдруг мелко затряслись.

– Глупый… Какая тебе разница?

– Ничего себе! – Тим то ли заплакал, то ли рассмеялся, а скорее всего – и то и другое одновременно.

– Ты все равно у меня самый красивый, – заверила Ольга. – И я тебя буду всегда-всегда любить.

– Правда? – спросил Тим с надеждой у нее из-под мышки.

– Конечно, дурачок. Эх ты, Стальное Сердце!

– А что, нет? – спросил Тим, выглядывая наружу, и Ольга увидела, что в глазах у него уже ни слезинки. Более того, он улыбался. Пока еще явно через силу.

– Кто тебя знает, – ответила она.

– Есть такое понятие – информационный фантом, – сказал Тим, садясь на кровати и откидывая в сторону одеяла. – Стальное Сердце… Недаром это словосочетание мне так нравилось. Я только не знаю, кто его первый выдумал – я или Проект. Но в любом случае много лет оно использовалось. Во-первых, каталось у меня в голове, как опорный сигнал. А во-вторых – висело на мне в виде информационного фантома, неким образом влияя на мою энергетику. Ох… – Он встал с кровати и схватился за левый бок.

– Болит? – спросила Ольга.

– Ты на мне хоть один синяк видишь? – поинтересовался Тим.

Ольга присмотрелась и в который раз удивленно подняла брови. Ссадины на Тиме имелись, а вот синяки исчезли без следа. Даже шишки на лбу, которая вчера расцветала всеми оттенками синего, теперь не было и в помине.

– Болит, потому что должно болеть, – объяснил Тим. – Это тоже фантомы. Впечаталась в энергетику информация о том, что был синяк. Синяка уже нет, а информация все еще есть. Это от того, что аура у нас многослойная и каждый отдельный контур отвечает за отдельный пласт информации. Ф-фух! – Он распрямился и сделал несколько энергичных гимнастических движений. – Слабоват еще. Но завтра буду как огурчик. Вставай, красавица. Пошли мыться. Синяки я лечить могу, а вот грязь со спины отскабливать пока не научился.

По лестнице Тим спускался, крепко держась за перила. Но в то же время Ольга чувствовала в нем уверенность и силу. Такую жесткую уверенность и такую жестокую силу, которых раньше не было.

Газовый нагреватель уютно гудел за тонкой стенкой, а они мягко терли друг друга намыленными мочалками, целуясь и смеясь, беззаботно и расслабленно, как в прежние времена. Куда-то ушло напряжение, взамен ему пришла молодая радость, и Ольга, повинуясь импульсу, пришедшему из самых глубин души, опустилась перед Тимом на колени и взяла в губы его напрягшуюся плоть.

– Слушай! А мне ведь, наверное, на работу надо! – вспомнила Ольга за завтраком. – Сегодня вообще какой день недели?

– Четверг, девятое, – сказал Тим, подумав. – Да, правильно, девятое. День Победы. Так что сегодня тебе никуда ехать не надо. И завтра не надо. До понедельника мы свободны.

– Да? Странно. – Ольга выглянула в окно.

– Тихо? – догадался Тим.

Ольга кивнула.

– Я думаю, на этой улице еще долго никто не появится, – процедил Тим сквозь зубы. Глаза его затуманились. Ольга знала, что это означает – Тим «принюхивался». – Н-да-а, – протянул Тим. – И на этой улице, и на соседней тоже. И тропинка на станцию травой зарастет, потому что новую протопчут. В обход. Здесь теперь, солнышко, очень неприятное место.

– Это как-то связано… – Ольга помахала рукой в воздухе, подбирая слова.

– Да, – вздохнул Тим. – Я вчера учинил здесь небольшое энергетическое землетрясение. И, похоже, волна дошла до Москвы. Так что всем, у кого дачи близко к эпицентру, в ближайшее время не захочется сюда ехать. Интересный эффект. Но предсказуемый. Очень уж большой мощности был удар.

– Сходим потом на ту поляну? – робко спросила Ольга.

– Нет! – резко ответил Тим.

– Извини… – пробормотала Ольга.

– Ты меня извини. Но я… Не могу, понимаешь? Мне тогда придется уверовать в то, что это было на самом деле. А я не хочу.

Ольга уставилась в свою чашку, не зная, что сказать. Ей раньше не приходило в голову, что Тим, который всегда так гордился своими успехами экстрасенса, тоже чего-то не хочет знать. Или во что-то боится поверить.

– У меня и так уже слишком много доказательств того, что я мутант, – горько сказал Тим, глядя куда-то мимо Ольги.

– Ты же не виноват…

– Какая разница, кто виноват! – Тим раздраженно фыркнул. – Кто виноват, с тех не спросишь. Даже если я их найду, если они еще живы, – нет такой кары, нет такой казни… Тьфу! Понимаешь, Оленька, они ведь, гады, не понимали, что делают. Если посмотреть на «Программу Детей» с позиций марксистско-ленинской этики, то ее разработчики совершенно правы. И «Программа «Зомби» с этой точки зрения тоже оправдана. А кому какое дело, что у меня другие воззрения? Имеет значение только этика тех, кто делал.