Иннокентий Белов - Слесарь 3

Глядя, как меняются лица моих палачей, мне хотелось засмеяться, но я не стал этого делать, ибо боялся снова потерять сознание и очнуться уже в подвешенном состоянии.

Беспомощный и беззащитный.

Я протянул вперед руки, которые висели вдоль тела, с помощью маны, с намотанной на одной из них веревкой и потратил, всю оставшуюся, ману на удар прямо передо собой. Больше она мне не пригодится.

Один Рыжий пролетел метров десять. Тот, который ближе стоял ко мне и придерживал, прежде, чем рухнул в воду с огромной высоты. Он не пискнул, не издал ни звука, видно, уже был без сознания от удара.

Второй, стоявший ближе к обрыву — полетал поменьше, вперед спиной спланировав с обрыва.

Намотавшаяся на руку веревка дернула и меня вперед с неотвратимой силой. Пролетая над обрывом, над хорошо видными гнездами ласточек и стрижей, я успел порадоваться своей героической тризне:

— Еще двое, — прежде, чем сильнейший удар выбил навсегда сознание из моего израненного тела.

Пробуждение было непростым и совсем не приятным.

Комок подступил к горлу и я, боясь захлебнуться, с трудом приподнялся, опираясь на локоть левой руки. Откинулся, как смог, подальше от места, где оказалось мое тело в момент пробуждения.

Тошнило меня долго и обильно, брызги разлетались, попадая на руку и пачкая одежду, но остановиться я не мог, пока желудок полностью не выкинул все содержимое.

Выпрямился и попробовал сесть, но в голове зашумело. Только и смог, что не удариться сильно головой, откидываясь обратно в лежачее положение.

В голове не было ни одной мысли, только туман, белая пелена и больше ничего.

От поверхности, на которой лежало тело, шло очень приятное тепло и вскоре веки сомкнулись, человек уснул.

При следующем пробуждении я вспомнил полет, закончившийся ударом, свечу, болт в животе, боль и страх, погоню, смерть лошади, Сторожку, пиво в трактире, тайник с камнями, долгую дорогу из города, склады, женская головка на подушке рядом и, больше ничего.

Тепло снизу зовет расслабиться и закрыть глаза, я не вижу причин сопротивляться зову, тем более, что вокруг полная темнота.

Следующее пробуждение. Первая мысль — я упал в воду с большой высоту, уже умирающий.

Почему нет боли? Где вода, кто достал меня?

Почему вокруг так темно? Я, что, умер?

Осознание мышления приходит позже. Я могу думать, я что-то помню. Что-то плохое. Я проиграл и, поэтому, умер.

Но я — не мертвый.

Меня же тошнило, и я чувствую запах рвоты рядом со мной.

Неужели Рыжие уроды… Кто это такие?

Неужели они воскресили меня для вечной муки?

Что, я — зомби?

Я трогаю свое лицо. Оно гладкое и под носом ничего не болит, на месте страшного ожога перед смертью.

Еще, оно — теплое. Зомби не бывают теплыми, вроде так.

Ощупываю себя и со страхом дотрагиваюсь до промежности. Хотя, чего я боюсь, я же поднимался на локте, я могу шевелиться, могу трогать себя и внизу живота не торчит хвостовик болта.

Я — не парализован, могу шевелить ногами. Пробую поднять ногу, что-то мешает мне и тут раздается скрип. На ноге одето что-то неуклюжее и скрипучее, на второй — тоже.

Не помню, что это такое. Но, могу вспомнить, когда увижу.

Под рукой шелестит странный материал, такого здесь не должно быть, это же синтетика, откуда она взялась в Черноземье? Синтетика?

Черноземье… Я повторяю это слово и картинки бегут перед глазами, открытыми в темноте.

Корт, стоянка, Гильдия, молодая девушка в поселении, красивая, что-то ей обещано, Мечник, удар в шею, золото, костер со сладким запахом, Сторожка, молодые парни должны сегодня умереть..

Точно, я только что был в Сторожке, привез навощенные таблички с какими-то списками. Потом обед, выезжаю за ворота, мужик навстречу, болт торчит в голове Криты, я бегу и попадаю в засаду. Лица Рыжих и последний всплеск маны.

О, я же Маг, я смог скинуть двух врагов в омут с огромной высоты, и сам туда упал. Меня сдернула веревка, привязанная на моей руке, но сейчас ее нет.

Где же я? Что со мной?

Я уже утомился и хочу замереть на теплом… на чем на теплом?

Задаюсь вопросом и снова засыпаю, ведь здесь хорошее место, здесь надо спать.

Очередное пробуждения, сверху можно рассмотреть колонны, гладкие, коричневого цвета…

Я в Храме!

Как я сюда попал?

Меня подняли из воды и отвезли, нет — отнесли в Храм, и он меня вылечил и оживил?

Мысли, еще смутные и разбегающиеся, не мешают услышать шелест воды, и я понимаю, что до сумасшествия хочу пить, поднимаюсь и соскакиваю на пол.

Глухо бухают сапоги. Я опускаю глаза и вижу знакомые камуфляжные штаны и серые сапоги, на мне дождевик, под ним — знакомая куртка. На Столе лежит смутно знакомый в темноте рюкзак и, не верю глазам, — полено.

Что за черт? Я, что, проспал и все это мне приснилось? Все эти полгода жизни в Черноземье?

Это моя одежда, в которой я попал с берега Вуоксы в мир Черноземья.

Почему я в ней, ведь прошло шесть месяцев с тех пор?

Хотя, какая разница? Главное — другое.

Почему я жив, если я уже умирал, у меня почти отказали все конечности и только руки я немного ощущал в последний момент. Еще точно работало зрение, слух и обоняние, ведь у того Рыжего, державшего меня прижатым к стволу сосны, сильно воняло изо рта.

Странно, что я почувствовал это зловоние и сейчас вспомнил его, память работает как-то избирательно, хотя и понятно. Ведь самым последним ощущением было облегчение от скорой смерти и избавления от уже невыносимых мук. Я должен был упасть, где стоял, после того, как державший меня Рыжий улетел, смешно кувыркаясь, в пропасть.

И что потом? Появились бы новые мучители, или поднялись наверх те загонщики, чтобы доделать свою работу? Я и так умер бы через пять или десять минут, от внутреннего кровоизлияния, наверняка, потеряв сознание после удара о землю.

Но я пролетел следом за веревкой и упал в воду не так далеко от берега. Хотя, момент падения я не помню, потерял сознание на подлете.

В той жизни я точно умер.

Почему же я живу, хорошо себя чувствую, и кто я такой, вообще?

Пока в голове нет полной ясности, мысли путаются и вспомнить ту часть жизни, которая была перед смертью, получалось не очень хорошо.

Я напился в источнике, почему-то зная точно, что он находится за моей спиной и пить из него — безопасно.

Снова улегся на теплое ложе и уснул.

Когда проснулся в очередной раз, осознал, что мысли пришли в порядок, вспомнил свое имя, Ольг Прот, Олег Протасов.

Вспомнил, в общем, то все.

Только вопросов меньше не стало.

Если я умер на берегу Протвы, то как я очутился здесь, в Храме, на Столе, целый и невредимый, в земной одежде, пластиковых сапогах.

Что это за временной прыжок назад?