Кристофер Паолини - По ту сторону звезд. Книга 2 [litres]

– Но связаться он ни с кем не может? – продолжала Нильсен.

Хва-Йунг снова покачала головой:

– Ни по радио, ни по переговорному устройству. – И добавила: – Мы сможем поговорить с ним, если захотим. Надо подключиться снаружи к его контейнеру, но очень осторожно: стоит ему получить доступ к системе, и он попытается снова перехватить контроль над «Рогаткой».

– Да уж, ему несладко, – посочувствовала Воробей.

Кира мысленно согласилась с ней. Грегорович будет в ярости. Вновь оказаться пленником в ванне с питательным раствором и без связи с внешним миром – для него это худший кошмар наяву. Ей стало не по себе.

– Какое мне дело, сладко ли ему? – проворчал Фалькони и провел рукой по волосам. – Сейчас главное – убраться из Солнечной системы, пока нас не сбили. Сможешь задать новый курс?

– Да, сэр.

– Так вперед. Запрограммируй случайные прыжки. Трех будет достаточно.

Хва-Йунг вернулась в кресло и сосредоточилась на дополненной реальности. Минуту спустя прозвучал сигнал, предупреждающий о наступлении невесомости, и ощущение давящего веса исчезло – термоядерный двигатель отключился.

Кроткий Клинок удерживал Киру в кресле, пока «Рогатка» разворачивалась. Конечно, чужь заботилась о ней. Она такая внимательная. Беспокоится о ее безопасности и благополучии. Лишь того, чего Кира больше всего хочет, от нее не добьешься. Прежняя ненависть к паразиту кипела в ней, душа сочилась ядом. Но какой прок в ненависти? Эта ненависть слаба, бессильна, Кира ничего не может сделать с чужью – вообще ничего, – как Грегорович не мог ничего сделать, чтобы освободиться из темницы своего разума.

– Сколько осталось до прыжка в сверхсветовое? – спросила Кира.

– Тридцать минут, – сказала Хва-Йунг. – Улучшения, которые сделало Итари, еще работают. Мы выпрыгнем быстрее, чем если бы у нас их не было.

[[Итари: Идеалис?]]

Кира ввела медузу в курс последних событий, и болезненно-зеленый цвет ее щупалец сменился естественным для Итари здоровым оранжевым.

– Прямо гирлянда какая-то, – проворчала Воробей, указывая на Итари. – Кто бы мог подумать, что они такие пестренькие.

Киру порадовало, что экипаж легко смирился с присутствием медузы. Она и сама привыкла к Итари.

«Рогатка» завершила поворот, Киру вдавило в палубу – двигатели заработали, унося корабль к другой точке марковского предела.

За полчаса экипаж подготовил «Рогатку» к сверхсветовому перелету, а себя – к очередному криосну. В идеале требовался больший перерыв, ведь каждый цикл криосна сказывался на физическом состоянии человека. Но не беда, годовой лимит они еще не исчерпали. В корпорации «Лапсанг» допускалось два месячных криосна в квартал, но Кира знала, что и в частных поездках, и в военных экспедициях эти ограничения часто нарушаются, хотя и не без последствия для здоровья.

Одно хорошее известие они успели получить до отбытия. Вишал ворвался в рубку с улыбкой до ушей и обратился ко всем сразу:

– Послушайте! Я получил сообщение от дяди. Моя мама и сестры на Луне, слава Богу! – и он перекрестился. – Дядя обещал присмотреть за ними. У него на Луне убежище, очень глубокое. Они могут оставаться у него, сколько понадобится. Слава Богу!

– Отличные новости, Вишал, – откликнулся Фалькони, хлопая его по плечу. – Рад за тебя.

И все поздравили врача.

Улучив момент, Кира ненадолго сбежала в свою каюту. Включила трансляцию с внешних камер и увеличила изображение маленькой голубой с прозеленью точки – Земли.

Земля! Колыбель человечества. Планета, полная жизни, в том числе сложных, многоклеточных организмов, гораздо более развитых, чем почти все, что встречается в большинстве ксеносфер. Только Эйдолон приблизился к эволюционному уровню Земли, но и там не было существ, обладающих сознанием.

Кира изучала огромное разнообразие земного биома, как и все ксенобиологи. И надеялась однажды побывать там. Но добраться удалось лишь до станции «Орстед» – и теперь не похоже, чтобы ей когда-нибудь удалось ступить на легендарную планету.

Земля казалась немного нереальной. Подумать только: еще три столетия назад все человечество и жило, и умирало на единственном комке глины. Столько людей заперты, неспособны отправиться к звездам, как отправилась Кира и многие, многие другие.

Даже слово «земля», которым называют поверхность любой планеты, происходит от этой голубой точки, на которую она смотрит. И имя для спутника – луна – от бледного шара, висящего поблизости (и планета, и спутник в ореоле орбитальных колец, ярких, как серебряная проволока).

Земля – с большой буквы.

Луна – с большой буквы.

Единственные в своем роде.

Кира прерывисто вздохнула, непривычные чувства нахлынули на нее.

– Прощай, – шепнула она, не зная толком, с кем или с чем прощается.

Выключила монитор и вернулась к экипажу. Скоро прозвучал сигнал, предупреждающий о прыжке, и «Рогатка» перешла в сверхсветовое пространство, оставив позади Солнце, Луну, Юпитер, Ганимед, нашествие жутей и подавляющее большинство многомиллиардного человечества.

К третьему прыжку на пути из Солнечной системы весь экипаж погрузился в криосон – кроме Фалькони, Хва-Йунг и, конечно же, Киры. Даже Итари впало в спячку, завернувшись в кокон. Ему отвели трюм по правому борту – Фалькони больше не считал необходимым держать инопланетянина под стражей в шлюзе.

Пока они ждали в межзвездном пространстве, чтобы «Рогатка» охладилась перед затяжным прыжком, Кира сходила на камбуз и быстро расправилась с тремя подогретыми пайками, четырьмя стаканами воды и целым пакетом берилловых орехов в карамели. Не слишком-то приятно есть в условиях невесомости, но после подвигов на «Орстеде» ее терзал неутолимый голод.

Но даже за едой она думала о Грегоровиче. Разум корабля был отключен от компьютерной системы «Рогатки», заперт в своем похожем на гробницу контейнере. Эта мысль тревожила Киру по нескольким причинам, но главным образом потому, что она легко могла вообразить себя на месте Грегоровича. Кира знала, каково оставаться одному в темноте – на борту «Валькирии» она слишком близко познакомилась с одиночеством, – и боялась, что это плохо кончится. Одиночество, изоляция – этого она бы худшему врагу не пожелала. Жутям и то не пожелала бы. Куда лучше просто умереть.

И потом… хотя Кира не сразу это признала, Грегорович стал ее другом. Настолько, насколько возможна дружба между ней и разумом корабля. Разговоры с ним во время сверхсветового перелета подбадривали Киру, и ее огорчала та беда, которую навлек на себя Грегорович.