Евгений Щепетнов - Бандит-2

Мастер расплатился с извозчиком и дал ему дополнительный серебряк, с тем, чтобы тот подъехал ближе к вечеру, часа через четыре. Ночевать у Наставника не хотелось, дома ждала молодая жена и сын, которому исполнилось пять лет. Жена не любила, если Мастер где-то надолго задерживался, даже у своего Наставника. Она всегда чего-нибудь опасалась, и говорила, что без мужа спит очень плохо, не высыпается. А Мастер любил супругу и не хотел ее огорчать.

Наставник был дома. Он вообще редко выходил, ему хватало сада и огорода, большой мир он не любил и большие скопления народа просто ненавидел. Как-то сказал, что подлость человеческая, жадность, злоба таковы, что мир вообще пора очищать благодатным огнем. И начать эту самую жизнь заново — без человеческого рода. Например — пусть вместо людей будет цивилизация разумных котов. Коты гораздо порядочнее человека и в отличие от людей всю жизнь помнят добрые дела.

У дома Наставника не было даже магической защиты, хотя бедным человеком он точно не был. За десятки лет скопил себе очень даже приличный капитал, хранившийся в самом крупном имперском банке. Мастер иногда подозревал, что Наставник нарочно не ставит защиту, чтобы в дом время от времени лезли грабители. Побьет их — вот тебе и развлечение на старости лет.

Ученика Наставник встретил радостной улыбкой, и не стал тому пенять, что Мастер давно не заходил в гости. У всех ведь свои дела — молодая жена, сын, школа, все это требует времени, и чтобы вырваться к старому учителю, надо отбросить все, и ехать на дальнюю окраину. Так что…все понятно.

Они разложили яства по тарелкам, налили вина, и уселись за столом под огромной раскидистой шелковицей, которая время от времени усыпала землю вокруг себя крупными черными ягодами. Наставник обычно клал на это место под дерево старую парусину, за годы использования ставшую черной от сока ягод, и потом ссыпал упавшие ягоды в большие бочонки, делая из ягод шелковичное вино. Вот и сейчас он достал из погреба кувшин с вином, явно нацеливаясь дать его Мастеру в дорогу.

Они сидели, ели, пили, говорили ни о чем и обо всем — о погоде, об урожае фруктов, об уловах рыбаков и о положении на границе Империи. А потом Наставник вдруг как-то по-особенному взглянул на своего Ученика и мягко спросил:

— Ты ведь хочешь еще что-то рассказать? Что-то главное, важное? Ради чего и приехал. Ведь так?

— Да. Это так — понурил голову Мастер, и рассказал о том, что у него случилось вчера днем. О случае с этой девчонкой. А когда закончил рассказ и замолчал, они долго сидели не говоря ни слова, глядя на сияющее вдали море. Россыпь кораблей на рейде в порту, несколько судов с раскрытыми парусами идут по ветру вдоль побережья, а на небе ни облачка, и солнце поливает город своими лучами так, будто собирается выжечь из него всю эту гадкую скверну, присущую всем большим и грязным городам.

— Да, ты поступил неправильно — наконец сказал Наставник — Ты забронзовел, стал памятником самому себе. Это нехорошо. Ты отличный мастер, твои ученики славятся так же, как и мои. Но ты не должен забывать, что твоя задача не только сделать из них хороших бойцов, но еще и хороших людей. Да, знаю, к тебе приходят взрослые люди. Их уже трудно переделать. И все-таки ты должен сделать все, чтобы они стали чуточку лучше. А что сделал ты? Какой пример подал этим ученикам? Плохо. Очень плохо!

Он снова замолчал, а Мастер так и сидел потупив взгляд, не решаясь сказать собеседнику ни слова. Слова Наставника ранили его больнее, чем если бы та девчонка ударила его деревянным клинком в горло. Мастер слишком ценил отношение к себе Наставника, которого считал первым после Создателя. И не только потому, что тот был несравненным, непревзойденным бойцом.

— Но не печалься! — вдруг улыбнулся Наставник — То, что ты осознал свою ошибку, раскаиваешься, то, что тебя терзает совесть, говорит о том, что я не зря тебя учил все эти годы. Не совершает ошибок только тот, кто совсем не живет. А мы же просто люди. И я совершал ошибки, и я раскаивался и переживал. Некоторые ошибки исправлял, а некоторые…гложут меня до сих пор. И я ничего, совсем ничего не могу исправить. Я отвечу за них перед судом Создателя. Грехи душу жгут… Но речь сейчас не о том. Я помогу тебе. Исправлю твою ошибку. Найду твою девочку и помогу ей. Иначе она в конце концов нарвется на того, кто ее сможет победить. А я не хочу, чтобы девочка умерла на улицах этого грязного мерзкого города.

Мастер не спросил — как старик ее найдет. Найдет, раз сказал. Они больше не говорили на эту тему. Просто пили и ели, и снова говорили ни о чем. А когда настал вечер, и за воротами раздалось лошадиное ржание, Мастер тепло попрощался с Наставником и поехал к своей семье. На душе было легко и приятно. Будто с плеч свалился огромный, тяжелый и грязный камень, который он надрываясь тащил в гору сутками напролет. И этот камень остался в саду неприметного, седого старичка с пушистой смешной бородкой.

***

Герда вышла на «охоту» на третий день после того, как побывала в школе единоборств. На вторые сутки после посещения этого заведения она стала сомневаться, что правильно поступила, убив эту девушку. Та ведь не виновата в том, что ее учитель придурок. Надо было просто повернуться и уйти прочь — что ей смешки и глумления каких-то там недоумков? Разве ее могут задеть слова дураков? Ведь Наставник ее учил — не поддавайся на провокации! Будь холодна, расчетлива, и никогда не ведись на подначки! Это верный способ попасть в неприятности! А она вот не вспомнила его слова, поддалась порыву души.

Да, зря она ее убила! И за это сегодня возьмет на себя обязательство — убить как можно больше уличных бандитов, не меньше десятка! И кровью этих тварей она смоет свой грех, тяжкий грех гордыни. А что как не гордыня это было? Зачем она взялась доказывать свою силу? И кстати — если бы эти люди были поумнее, они могли бы сопоставить «Ночную убийцу» и пришедшую к ним учиться девушку. Могли наброситься и скрутить, а потом сдать властям. Или еще хуже — главарю банды, с которой воевал Наставник. И тогда все было бы не просто плохо — катастрофично. Она бы и сама погибла, и Наставника не спасла.

За нее ведь дают награду — целых сто золотых! Сама слышала, как кричал глашатай.

Из дома вышла уже около полуночи, когда трактиры закрываются и последние засидевшие выпивохи отправляются по своим домам. И по чужим. Темный легкий плащ, развевающийся при ходьбе, делал ее почти незаметной на прикрытой тенью облаков улице. Скоро сезон дождей, так что ночью время от времени подкапывал дождь, и обе луны прятались в тяжелых дождевых тучах. Ну а фонарей, как где-нибудь в дворянском квартале, здесь никогда не бывало. Свет только для богатых людей.