Евгений Щепетнов - Бандит-2

Герда дошла до нужного места, сняла плащ, аккуратно свернула его в небольшой рулон, и закрепила на ветвях дерева, растущего у перекрестка, возле высокого каменного забора с острыми пиками по верху — тут скорее всего жил какой-то купец. Отсюда она уже пошла совсем другим шагом — не тем, которым шла до сих пор. В плаще она кралась бесшумно, как кошка, как волчица, преследующая дичь, сейчас же семенила, неловко переставляя ноги, стучала подошвами о камни, оглядывалась, замирала и снова шла вперед — вроде бы быстро, но на самом деле почти не двигаясь с места. Будешь слишком быстро двигаться — так ведь и не догонят!

«Клюнули» через полчаса, когда Герда уже потеряла надежду на успех. Достаточно давно ей казалось, что кто-то за ней следит, прячась в тенях заборов и кустов. Но она никого не видела до тех пор, пока из переулка не вышли несколько человек — шестеро, как она посчитала. И тут же послышались шаги сзади. Герда оглянулась — еще шестеро. И сердце ее затрепетало. Двенадцать человек! Нет, ей не сладить. Шестеро — и то много, пришлось бы убегать после того, как зарежет двоих-троих. Но двенадцать! На такое даже Наставник бы не решился.

Герда оценила ситуацию, и припустилась бежать туда, откуда пришла, уже не заботясь чтобы поддерживать облик тихой, испуганной девочки каким-то чудом оказавшейся на улице. И…едва на врезалась еще в шестерых мужчин, преградивших ей путь, и вынырнувших будто из-под земли! Обойти она их не могла — переулок тут узкий. Забраться на забор — тоже, там стальные прутья, да и высоко. Что делать?! Оставалось только прорываться с боем, но для этого нужно подойти ближе…еще ближе, еще… Ох ты ж…они все в кольчугах! Наемники! Это не уличные бандиты!

— Попалась! — со смешком сказал один из мужчин — Прости, милая, но двести золотых — это двести золотых!

— Было ведь сто? — невольно вырвалось у Герды.

— А теперь — двести! Теперь тебя все будут искать, кому не лень! Но будет поздно. Добыча наша!

Мужчины обступили девушку со всех сторон, взяли в кружок. Луны вышли из-за облаков, и теперь Герде стали хорошо видны лица этих наемников. И она едва не застонала от досады — среди тех, кто ее сейчас окружал, были и те трое, что насиловали и унижали Герду по дороге в столицу! Сколько раз она с дрожью предвкушения представляла, как убивает их, как перерезает им глотки! И вот — встретилась. И что? Снова все повторится? Снова унижение, боль, грязь? Нет. Лучше она перережет себе горло! Лучше умрет здесь, на этом месте, но не сдастся этим подонкам!

Герда потянулась правой рукой назад, за голову, вынула из-за воротника платья маленький кинжальчик, выглядящий таким безобидным, даже смешным. Взяла его в правую руку, опустила ее…выбрала цель…и без замаха метнула кинжал в того, самого первого, того, что первый ее насиловал, и потом позвал своих подельников! Главного подонка!

Наемник ойкнул, но не успел он упасть, парализованный смертельным ядом, как Герда уже прыгнула вперед, выхватывая из ножен на предплечьях острые ножи, и в долю секунды располосовала горло двум стоящим радом наемникам — тем самым, кого она так и не успела достать!

И это все, что Герда успела сделать. Тяжелый удар обрушился ей на затылок, сознание помутилось, голова закружилась, и Герда свалилась навзничь, больно ударившись головой о камни.

— Сука! Вы только гляньте! Она троих завалила! Жигу, Варга, и Кегу! Ах ты ж сука!

Герда задохнулась от удара в бок, и ей показалось, что там у нее что-то хрустнуло. Сквозь туман подумала: «Ребро. Мне конец. Скорее бы смерть…». Поискала рукой на земле, отыскивая нож, и тут же получила удар в спину, выгнувший ее дугой и заливший глаза красным пламенем боли.

— Нехорошо так с девушкой — как сквозь вату услышала она чей-то мягкий, приятный голос — разве можно девушку пинать ногами?

— Ты еще что за чучело? Ты учить нас будешь?! Она убила троих наших! Эта тварь — убийца!

— Она не убийца. Она несчастная девочка. Вы на нее напали первые, я видел. Она только защищалась. Прошу вас, уходите. Я ее забираю.

— Кастор, убей старика!

Герда услышала шорох вынимаемого из ножен меча, потом хрип, а затем произошло что-то вообще непонятное — люди ругались, стонали, слышались хрипы, бульканье, звон падающих и ударяющих о камни клинков…и…снова тишина. Тянуло ветерком с моря, шелестело дерево, на которое она, Герда, закинула свой плаще, и больше…больше ничего. Нет, было еще кое-что — легкие шаги. И рука — теплая, сухая, которая опустилась ей на лоб:

— Девочка, как ты? Идти можешь? Ничего, ничего…все пройдет. Ребра заживут. Спина цела, только ушиб — ласковые руки прошлись по телу Герды, вытерли кровь с ее глаз, и она наконец-то увидела: старичок. Седой, белый, как снег на вершинах гор. Бородка — смешная такая, окутывает его лицо как облако, или пена. Лицо доброе, но Герда не обольщается — за доброй внешностью нередко скрывается злая душа!

Она попыталась сесть, застонала, неловко повернувшись и глубоко вздохнув, и старичок подхватил ее неожиданно сильной и крепкой рукой:

— Пойдем, пойдем, милая! Нельзя здесь долго оставаться. Сейчас сюда начнут стягиваться крысы в человеческом обличьи. Вот твои ножи, бери. И тот…третий нож — осторожнее с ним. Пойдем! Нам далеко идти, так что потерпи. Нести тебя я не смогу — староват уже. По молодости мне бы двух таких как ты, на каждое плечо по одной — и я бы еще бежал! А теперь дряхловат стал!

Старичок все бормотал и бормотал, а Герда не веря своим глазам стояла, и смотрела на разбросанные по земле трупы восемнадцати человек. Троих из них уложила она сама, но остальные пятнадцать?! Неужели этот старичок?! Голыми руками?! Без оружия?! У трупов были свернуты шеи и раздроблены головы. На старичке — ни царапины.

А потом она потеряла сознание, и уже не видела, как цокнувший языком старик легко, будто девушка ничего не весила, подхватил ее и положил на плечо. А затем быстро зашагал по улице, не оглядываясь, двигаясь мягким, пружинистым шагом волка.

Велур поднялся с кровати, сунул ноги в тапки, потом уцепился за край коротковатой (теперь) ночной рубахи и поднял ее подол до груди. Посмотрел вниз, довольно усмехнулся, зашагал к двери, решительно толкнул тяжелую створку и не оглядываясь пошел по коридору, шагая так широко, как никогда в своей жизни не шагал. В коридоре никого не было — ночь, тихо. Перед дверями, открывающимися в спальню жены несколько секунд помедлил, прислушиваясь, потом дернул на себя незапертую створку и шагнул через порог, присматриваясь к тому, что происходило на кровати супруги.

Жена в постели была одна, и у Велура отлегло от сердца. Он уже приготовился к тому, чтобы выбросить с супружеского ложа наглого слугу и как следует тому наподдать. Так наподдать, чтобы навсегда запомнил — не трожь чужое! Хозяйское!