Комбат Найтов - Альт-летчик [litres]

– Да, с господами Дубровиным и Пуришкевичем нас связывают только финансовые вопросы. Владимир Митрофанович содействовал созданию мой первой машины, с его помощью я получил деньги на нее, собранные в Государственной думе по подписке, организованной Пуришкевичем. Без денег самолет не построишь.

– Так-то оно так, но я начал с малого.

– Тем не менее я видел и даже летал на ваших планерах. Их маневренности можно только позавидовать. Малый планер просто творит в небе чудеса. Весь высший пилотаж – это пилотаж Гирса. Но все, кто пытался повторить за вами эту конструкцию, либо отошли в мир иной, либо бросили заниматься этой техникой, после того, как испытали на себе ваши парашюты. Ведь все забывают о том, что они не С-1У и не УТ-1У, а парашюты Гирса. Я думаю, что треть вашего состояния принесли они.

– Чуточку меньше, но не существенно. Да, это приносит доход, и позволило мне немного придержать свое участие во всякого рода конкурсах, чтобы не дразнить наших лучших «друзей», которые уже подсылали ко мне заказных убийц. Это и есть те самые «распростертые объятия»? Бомба под ноги?

– Но писали, что покушение было организовано левыми эсерами.

– Да, ими, но с подачи наших «союзников» – англичан.

– Но это же международное признание ваших успехов в авиации!

– Я предпочел бы в денежном выражении, а не в виде бомбы. Я – не член царствующей фамилии, и даже не «царский сатрап», на борьбу с которыми поднялись социал-революционеры. Я – инженер и офицер, не самого большого ранга, тогда был полковником по Адмиралтейству.

Несмотря на то, что на словах Игорь Иванович признавал мою правоту в том, что за границей нас не ждут, мы там не нужны, независимо от нашей национальности, мы все – русские, своего мнения о том, что требуется срочно менять место жительства, он так и не изменил. Очень сложно сделать инъекцию патриотизма человеку без Родины. У него был свой бог: «тот кумир – телец златой», если говорить словами популярной в те годы арией Шаляпина.

Тем не менее участие Игоря Ивановича в становлении первой бомбардировочной эскадрильи ВМФ было полезным, особенно для пилотов и бортмехаников, впервые севших за руль многомоторного самолета с его особенностями. Но к основным событиям в Галиции эта эскадрилья подготовиться так и не сумела. Готовых пилотов было трое, считая и самого Сикорского. Бортмехаников – 6 человек. Но война никогда никого не ждет, она идет своим чередом.

14 августа 3-я русская армия подошла к Перемышлю (Премышлю) – самой мощной крепости на Галицийском фронте, которую обороняло более 131 тысячи человек. Внешний обвод крепости состоял из 15 капитальных кирпичных фортов и 29 опорных пунктов противника. Между ними находилось 25 артиллерийских батарей дальнего прикрытия, вооруженных 150-мм гаубицами, 53-мм скорострельными орудиями и 210-мм мортирами. Все главные и броневые форты имели электроснабжение, прожектора, лифты, вентиляторы, помпы, рефлекторы для улучшения условий круглосуточной обороны. В крепости работала система радиосвязи. Нашей армией, состоявшей их четырех корпусов и трех кавалерийских дивизий, командовал будущий «герой» Февральской революции генерал Рузский. До этого войсками армии был взят Львов, благодаря чему генерал Рузский чуточку позднее был прославлен как «завоеватель Галиции». Здесь же, практически сразу после нашего прибытия во Львов, он внезапно заболел и убыл в Петроград для лечения. Вместо него через два дня прибыл генерал Радко-Дмитриев, бывший болгарский посол в Петербурге, пытавшийся неудачно переубедить своего монарха в том, чтобы Болгария выступила в этой войне на стороне России. Не добившись этого, подал в отставку и вторично вступил в ряды императорской армии, получив под командование VIII пехотный корпус. Отличился в первых боях на Львовском направлении в составе 8-й армии генерала Брусилова и принял командование 3-й армией. Суммарно у двух русских армий на этом направлении было более 250 батальонов пехоты, почти триста эскадронов конницы и более 1100 орудий, в том числе крупного калибра. И 30 самолетов «Фармана». Чуть сзади находилась еще одна Блокадная армия генерала Селиванова, но она еще не подошла, чтобы с ходу взять Премышль. Во Львове нас встретил сам командующий фронтом генерал Иванов, Николай Иудович. Отчество замечательное и точно отражающее его суть. В 1907 году расстрелял Кронштадтское восстание на Балтийском флоте. Любимчик Аликс. Мы как таковые его не интересовали, он возмущенно добавил, что ждет не нас, а роту «бронеходов» и четыре эшелона с орудиями особой мощности. Но смотр нам учинил, заставил пришить погоны на кожанки, а не щеголять только с нашивками на рукавах. Это, несомненно, обеспечило бы мгновенное взятие города крепости.

– Толку от вашей авиации никакого, мои пластуны и казаки действуют быстрее и надежнее.

– Хорошо, проверим организацию разведки, это входит в мои обязанности. Где расположен 11-й авиаотряд?

– Уточните в штабе третьей армии. Я такими мелочами не занимаюсь.

«Ладно, мы не гордые. Сами найдем», – подумал я и почти сразу увидел Петра Николаевича Нестерова, с помощью которого 2-й армейский корпус Шейдемана, в котором помощником начальника артиллерийского управления служил его старший брат Николай, совершил свой замечательный марш по незащищенным тылам 8-й армии немцев. Братья тогда поработали на славу, составив тот маршрут, по которому двигался Шейдеман. В чем-чем, а в разведке Петр Николаевич разбирался очень неплохо. Вот только рука у него была на перевязи, он прихрамывал, и его летная куртка была без погон. А тут даже морским летчикам приказали пришить погоны. К нам он не подошел, стоял под деревьями, дожидаясь, когда закончится смотр. На мой первый вопрос он ответил:

– А я уволен от армии за преднамеренную порчу ценного имущества.

– Это как? Что испортили, Петр Николаевич.

– Намеренно ударил стойками шасси «альбатрос», проводивший разведку в районе Жолквы. Оборвался двигатель, машину пришлось покинуть. Если бы не ваш парашют, Степан Дмитриевич, мы бы с вами не разговаривали. Не рассчитал немного, удар сильный получился, ручкой руку сломало, а ногу повредил при приземлении.

– Главное – живой, и мы еще повоюем.

– Мне присудили выплату 9652 рублей за тот «Моран-Солнье Же». Таких денег у меня отродясь не водилось.

– Какого завода?

– «Дукс» московский.

– Ну, Меллер-Брежневу я напишу, пусть выделит вам такую машину, мы с ним рассчитаемся по поставкам двигателей. Так что не волнуйтесь, Петр Николаевич. Мы тут телеграмму давали, чтобы восемь площадок подготовили, просили это сделать через ваш отряд.

– Ну, там теперь штабс-капитан Липгард командует, меня еще восьмого числа отстранили от командования. Телеграмму такую получали через штаб третьей армии. Одну площадку еще при мне подготовили в Городке, Гродеке.