Эль Бланк - На грани вызова [litres]

Что же все это значит? Что скрывал Гуз Рьяр?

– Платье у тебя такое яркое!

Карие глаза девушки, сидящей слева от меня на толстом шерстяном ковре, застилающем центр большой комнаты, с восторгом рассматривали цветную юбку. Она с сожалением перевела взгляд на свою: одноцветную, желтую, по краю которой шла аляповатая, совершенно безвкусная аппликация из разноцветных листиков, и вздохнула.

– Хорошо иметь щедрого любовника! – защебетала ее копия, присевшая справа. Пригладила каштанового цвета волосы, собранные в высокий хвост и открывающие совершенно нормальные по форме уши. Округлые, вовсе не заостренные. – У нас таких не сыщешь. Зато я в следующий оборот столько мриссы соберу, что мне староста пять таких подарит!

– А мне целых шесть! – заявила первая, в уверенности, что это намного больше.

– Не подарит! – возмутилась вторая. – Ты не в его вкусе! Заплатит как всем.

– А ты тогда с какого граша ему сдалась?

– А вот с такого! Я в прошлый сбор его целовала между прочим!

– Мам, ты слышала? – захныкала близняшка, оглядываясь на полноватую, но ладную женщину, в простом сером платье, хлопотавшую у плиты. – Пьяза старосту соблазняла!

– Хватит ябедничать, Вьянка, – стукнула ее по руке сестра, перегнувшись через мои колени. – Тебе жалко, что ли? Вон сколько мужиков приехало! Выбирай любого. Да хоть всех приглашай, если уверена, что с ними справишься, – едко захихикала, за что получила затрещину от сидящего рядом с ней на стуле мужчины.

– Не лезь к сестре, – пристрожил глава семейства и вернулся к своему занятию. На коленях круглоухого рарка лежало плетение из металлических нитей, которым он увлеченно занимался.

– Правильно, пап! – вякнула было Пьяза, за что тоже получила порцию родительской «ласки».

Девушки надулись и замолчали. Ровно на три секунды. Одновременно набрав воздух в легкие и посмотрев на меня, выдохнули совершенно синхронно:

– Авария была страшная?

Засмеялись и, забыв о распрях, снова принялись щебетать.

– Такая большая машина!

– Водитель так себе.

– Мне тоже не понравился.

– Военные классные очень! Жаль, что к нам никого из них не поселили.

– После ужина поиграем в «Прыгалку», может, удастся познакомиться.

– Лишь бы на помощника дагона не нарваться.

– Ага-ага. Он меня таким презрением окатил, когда из машины вылез… Бр-р-р…

Девушки трещали без умолку. У меня от их голосов голова начала ныть, требуя покоя и тишины. Однако, похоже, болтливость была неотъемлемой чертой круглоухих. Ведь все в этом семействе, без исключения, говорили охотно, с легкостью перебивая друг друга, а зачастую вообще одновременно. И при этом прекрасно слышали друг друга! Только теперь я поняла недоумение Шайхота, который наверняка знал об этой особенности и потому ждал от меня аналогичной болтливости.

И все равно я была рада, что он не оставил меня при себе, а отправил с местной женщиной, которую звали Агья, оказавшейся женой нового старосты. Так риска меньше. Да и я наконец узнаю, как же на самом деле должна была себя вести. Пусть у меня и есть небольшое оправдание имеющимся отклонениям, но надо же знать, каким именно!

Вполуха прислушиваясь к голосам сестер, еще раз осмотрела помещение, убеждаясь – здесь все очень просто и без изысков. Однотонно окрашенные стены, грубоватая в своей прочности мебель из тяжелого материала, похожего на пластик. Никаких технических устройств, если не считать той самой плиты, около которой неспешно нарезала кусочками какие-то продукты мать близняшек и сестра Агьи – Лагья. Впрочем, даже эта техника казалась мне безумно примитивной. На Земле такие, наверное, веке в девятнадцатом использовали.

– Дея! Почему не сказала, что ты внучка Рьяра? Меня муж позвал рассказать, он с дагоном говорил, и я так растерялась! – с порога набросилась на меня вернувшаяся в дом Агья – изящная невысокая женщина, в легком светло-зеленом сарафане. Улыбнулась, подмигнув мужу сестры, посмотревшему на нее с любопытством. И сама же ответила, не дав мне и рта раскрыть: – Хотя я бы на твоем месте тоже не стала вспоминать. Вроде как на твоих глазах его убили? Да? – И снова не стала ждать ответа, видимо слушая только себя: – Я же, получается, тебя видела. И тогда на площади, когда все это произошло. И маленькую когда-то нянчила. Это когда сама еще подростком была. Потом ты болела, нас к тебе твой дед не пускал… Шикарный мужчина. И такой несговорчивый…

– Я его помню, – встряла ее племянница. – Он был старым.

– А тебя старики не привлекают, – хихикнула ее сестра. – Вот его сын тебе бы глянулся.

– О да, Мьер был хорош! – Лагья мечтательно закатила глаза к потолку, не прерывая готовки, к которой присоединилась и Агья. – Хоть и упрямый, как его отец.

– Мама, забудь! Он умер уже, – хором выдали близняшки.

– Сплетни сплетнями, а еда где? – стукнув по столу кулаком, рявкнул отец семейства, оторвав взгляд от своей работы.

– А ты не ревнуй, не ревнуй. Вот-то я не видела, как ты Фарью во всех углах обжимал, – заворковала Лагья, поспешно расставляя тарелки.

– Что ты там видеть могла, дура?

– Видела, видела. Красавица она была, вот точно как Дея сейчас. Разве такую нормальный мужчина пропустит? – не сдалась и ничуть не обиделась его жена. С легкостью переключилась на другую тему: – Дея, поднимайся. Садись за стол. Дочки, а ну бегом помогать! У нас гостья. Мама! Ужинать! – позвала громко.

– Не ори, я не глухая, – рявкнула ничуть не менее тихо пожилая женщина с седыми волосами, заплетенными в тугую косу. Спускаясь со второго этажа, она придерживала сухопарой костлявой рукой длинную юбку ярко-красного платья. Шею украшала целая связка бус и пестрых ленточек. И именно в это «богатство» тут же впились завидущие глаза девчонок.

– Какая же это гостья, если она наша? – заворчала старуха, окинув меня придирчивым взглядом блеклых глаз. Сев за стол, макнула палец в жидкое фиолетовое пюре, облизала, причмокнула и скривилась: – Недосолено!.. – Однако же, не дожидаясь, пока дефект исправят, подняла тарелку и хлебнула через край, ухитряясь между глотками бурчать: – Могла бы… и у себя приютиться, а не у нас… место занимать.

– Так нет у нее теперь дома…

– Староста дагона у себя разместил…

– А ему ужин его помощник готовит, представляешь?…

Молчать даже во время приема пищи они не умели. Вскоре я уже перестала вникать в то, кто и что сказал. Разговор стал единым шумом, из которого мозг ухитрялся отлавливать лишь самое важное. То, что меня беспокоило больше всего – опасность разоблачения.

Однако она, похоже, мне совсем не грозила. Ну да, внучка старосты заболела лиспой и умерла, он сам об этом сказал. Но раз я жива, значит, Гуз правду скрыл, а меня ото всех прятал. Зачем? Да кто ж его знает? Остроухий, у него свои «тараканы» в голове. А времени с тех пор прошло достаточно, чтобы облик прежней Деи стерся из памяти поселян, потеряв четкость.