Xengokou - Опаленный, том 2 [СИ]

— Знаете, Ваше Сиятельство. Эта чаша — очень нехороший знак для всех нас. Обычно погибшие демоны развоплощаются, и их души отправляются прямиком в Бездну. Но чаша Бездны — уловка, с помощью которой демоны обходят все уготованные им на дне Ада страдания. Они воплощаются вновь в пламени этой чаши, — глаза графа начали понемногу расширяться и ползти на лоб. И чем больше я ему рассказывал, тем больше смесь удивления и страха на лице Николая Александровича сменялась пасмурной тревожностью. Едва забегавшие глаза сощурились — не был бы он графом, если бы не сумел взять себя в руки. Отметив это, я понял, что паники теперь можно не опасаться, и продолжил: — Так что теперь все демоны, каких мы сумеем прикончить, будут возрождаться сразу же, на Земле. Такой вот у этой чаши смысл. И, насколько я знаю, на каждом кругу Ада всего по одной такой чаше.

На некоторых кругах, правда, чаш Бездны не было вовсе. Мы все решили, что эти важные и могущественные артефакты просто-напросто успевали спасти от неминуемого разрушения, что принесли бы с собой мятежные души грешников. Уносили их всё дальше, в глубины Преисподней.

По спине пробежал холодок от мысли, сколько чаш будут ожидать нас на самом глубоком из кругов Ада. Удастся ли нам прорваться через нескончаемо возрождаемые орды демонов? Даже уничтожение одной-единственной далось нам крайне тяжело. А если чаш Бездны будет сразу восемь? Что тогда? Наступление неминуемо замедлится, а то и остановится навсегда. Для грешных душ это всё равно что поражение в Войне Воли.

Тем важнее уничтожить ту чашу, что принесли в этот мир. Победа сейчас может означать победу и в далёком будущем. Нельзя, чтобы демоны одержали верх. Хотя бы потому, что мы столько боролись — мы уже заслуживаем лучшего.

— Так что же это получается, Ваня? Если мы уничтожим эту странную чашу — то, получается, победим? — Николай Александрович хлопнул рукой об руку и потёр ладонями, словно бы уже предвкушая победу. Но вдруг дёрнулся вперёд и застыл, слово каменное изваяние.

Я резко обернулся и увидел одного из связистов за спиной графа. В руках у него был окровавленный нож. Я бросился вперёд, но было уже поздно. Нож успел вонзиться в спину Булычева ещё раз пять, прежде чем я сумел вклиниться между ним и предателем. Отточенным движением перехватил руки и выбил из них нож, после чего припечатал связиста лицом в пол.

По штабу волной разлилась тишина. Николай Александрович, лишь слабо повернув голову назад, рухнул на пол. Под его стремительно бледнеющим телом тут же образовалась лужа тёмной крови.

— Что вы стоите, идиоты?! Помогите ему! — военные, явно не ожидавшие предателя в своих рядах и оттого впавшие в лёгкий ступор, зашевелились. Самые сообразительные подбежали к графу и начали пытаться закрыть колотые раны. Но как на зло, прямо сейчас в штабе не оказалось ни единого целителя. Кроме…

Оглушив барахтающегося связиста ударом в шею, я бросился к Николаю Александровичу, надеясь хоть как-то сымпровизировать и компенсировать своё незнание силой. Но опоздал. Когда я оттолкнул предателя в сторону, граф уже был обречён истечь кровью. Вот же… слов не хватает. Даже если бы я умел, то помочь бы уже не смог.

Взгляд зацепился за болтающиеся на проводах наушники и микрофон от рации. Той, с которой и работал напавший связист. И тут же я понял, что именно мне не понравилось в тот момент, когда я зашёл в штаб. Переговоры по рациям. Их вообще не должно было быть из-за поставленных демонами помех. Не иначе как эти твари ослабили свой напор, да влезли в голову этому военному.

— Ведите сюда инквизитора! Он одержим! — ткнул я пальцем в того, кого посчитал поначалу предателем: — И отойти всем от раций, если не хотите разделить его участь!

Связист бешено вращал глазами, придавленный к полу. Подняться ему не давали сразу четверо здоровых мужиков, но барахтался он так, что тем едва удавалось справиться. Неестественная силища ничем не ограниченных мышц.

Я вновь посмотрел на Николая Александровича. Его глаза застыли навсегда. Ничего не оставалось, кроме как прикрыть их. И думать, что же делать дальше.

Иссушенная жаром окрестных пожаров трава на небольшом пятачке земли, на самой вершине вала у крепостной стены, озарилась ярким синим светом. На вспыхнувшем ковре растений очертилась синяя пентаграмма, в центре которой возник невысокий молодой парень, одетый школьный костюм. Ослепив окрестности вспышкой, сложный узор перестал светиться, оставляя после себя лишь небольшой выжженный круг.

Парень, лишь приоткрыв веки, обвёл округу взглядом. Цепкий взор зелёных глаз ловил каждую мелочь на своём пути. И чем больше юноша осматривался, тем сильнее становился его прищур.

Завершив оценку окружающей обстановки и убедившись, что прямо сейчас ему ничто не угрожает, парень потянулся, щёлкая суставами и вздыхая:

— Ну и вонища тут, конечно, — поморщился совершенно неуместный в захваченном демонами Лопатинском Саду школьник: — Слушай, Джон, а мы точно успели?

В голове парня раздался уверенный голос, перенесённый магией сквозь световые годы и измерения:

— Мы успели, Вася. Сто процентов. А что до воздуха — ты практически у самого сердца тьмы. Чего ты ожидал?

— Хотя бы немного свежего воздуха после этих проклятых Адских чертогов. Мне уже надоело ходить с кашлем и головной болью.

Вася покашлял, чтобы прибавить убедительности своим словам. Но вид его был совершенно не таким, каким должен был быть у уставшего от боёв с демонами человека. На теле ни царапины. Пиджак, брюки, белая рубашка и красный галстук словно бы погладили всего пять минут назад. Даже белые кроссовки чуть ли не светились от чистоты.

— А помирать тебе из раза в раз не надоело? — в голосе Джона Смита, координатора Василия Хохотуна, слышалась издёвка.

— Как-то привык. А вот к этим мерзопакостным флюидам, боюсь, не привыкну никогда.

— Ну, не стоит так говорить. Принюхаешься.

— Ага, за столетие что-то не принюхался, а тут раз — и привыкну? — выдавил из себя полную недовольства усмешку Вася.

— Разумеется. Чудеса материального мира. Сам не поверил, пока не проверил.

— Пфф… допустим, так оно и будет. Чем пустой трёп разводить, лучше скажи, кого и где мне искать на этот раз? — юноша в силу давней привычки поднял взгляд в небо, и расстроенно вздохнул: — Да, на Перекрёстке таких туч не бывает…

До Хохотуна донеслось шуршание листов бумаги. Смит перебирал папку с документами, сидя в своём тесном, скудно обставленном кабинете, расположенном далеко за пределами материального мира.

— Наша цель в этом мире — Иван Ронин. Здоровый блондин, увидишь — не перепутаешь.

— Иван значит Ронин… Однако, нечасто русское имя услышать можно.