Константин Соловьев - Раубриттер (IV.II - Animo)
- Название:Раубриттер (IV.II - Animo)
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:2021
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Константин Соловьев - Раубриттер (IV.II - Animo) краткое содержание
И пусть ему всего двенадцать, пусть его доспех — ржавая самоходная развалина, вызывающая смех у отцовских рыцарей, пусть из всех слуг у него в свите лишь верный паж… Он совершит свой подвиг. Докажет всему миру, что достоин посвящения. И если мир не верит в силу Гримберта Туринского, тем хуже для мира!..
Раубриттер (IV.II - Animo) - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
— Пусть скулит, — предводитель рутьеров подмигнул ему, обходя Гримберта кругом, — Знать, у нашего мессира при дворе много учителей было, да только все не те. Ну это ничего. Думаю, «Смиренные Гиены» быстро научат его этикету…
Сейчас ударит, понял Гримберт. Но ни защититься от второго удара, ни даже шевельнуться не смог.
Уличные остряки напрасно смеются над высокородными господами, которые, якобы, падают в обморок, уязвив кончик пальца розовым шипом. Гримберт знал, что такое боль, может, не в таких дотошных нюансах, как некоторые прочие, но знал — и во многих обличьях.
Ему приходилось ощущать боль, и не раз. Магнебод не позволял ему во время тренировок прикасаться к бортовому запасу обезболивающих, утверждая, что боль и голод — толковые наставники, воспитавшие больше рыцарей, чем самые дотошные учителя.
Ему приходилось разбивать в кровь колени, выпав из бронекапсулы, хлюпать разбитым носом после плохо рассчитанного маневра, который не смогла компенсировать примитивно устроенная амортизирующая система доспеха, украдкой хныкать после учебного поединка из-за отшибленных ребер…
Но эта боль, которая взорвалась осколочным фугасом в его потрохах, была какой-то другой. Ее нельзя было терпеть, как предписывалось рыцарю терпеть все телесные тяготы на пути своего служения. Ее нельзя было игнорировать, как малозначимые показания визора. Она появилась и, мгновенно расширившись из огненной точки в его животе, погребла под собой весь мир, сокрушив его вековечные устои.
Больше не было ни Турина, ни Сальбертранского леса, ни Аривальда. Ни неба, ни земли, ни святых, ни грешников. Не было даже грязного шатра, в который его завели. Одна только боль — бездонный пульсирующий океан жидкого огня, разрывающий его внутренности изнутри.
Гримберт попытался вздохнуть, но не смог. Все мышцы в его теле расплавились, в выжженной утробе не осталось внутренностей, лишь звенела звеньями раскаленная медная цепь. Тщетно открывая рот, он уткнулся лицом в зловонные, скверно выделанные шкуры на полу, втягивая их землистый запах, но не в силах сделать вздох.
Вольфрам подошел неспешно и почти беззвучно. Гримберт почти не видел его, но хорошо видел начищенные до блеска носки его сапог, замершие напротив лица. Должно быть, их полировали усерднее, чем туринские пажи броню «Убийцы» — ему показалось, что он может разглядеть собственное отражение, если хорошенько присмотрится.
Только сил на это не оставалось. Даже на вдох — и то не было.
— Слушай внимательно, — в голосе Вольфрама не было злости, он звучал спокойно и немного укоризненно, как у учителя, раздосадованного легкомысленностью своего ученика, но и только, — Это не Турин. Это лагерь «Смиренных Гиен». Здесь один властитель. Это я. И звать меня господин Вольфрам Великодушный. Так что в следующий раз, когда ты вздумаешь открыть свою пасть, подумай, а давал ли я тебе на то соответствующее разрешение?
Кажется, ему удалось сделать вдох. Крошечный глоток воздуха обжег отшибленные внутренности как кислота, но и он был блаженством.
Святой Пантелеймон, дай сил не лишиться чувств. Дай…
— Что? — Вольфрам приложил ладонь к уху, — Вам нездоровится? Слуг позвать? Одну секунду, юный сеньор. Одну крохотную секундочку…
Удар сапогом в живот выбил из него те жалкие крохи воздуха, что он успел втянуть. Внутренности скрутились в тугие узлы, точно грязное постельное белье, слюна во рту сделалось горькой как полынь.
— Все в порядке, мессир? — участливо осведомился Вольфрам, вновь занося для удара ногу, — Не извольте… беспокоиться!
Гримберт попытался выставить перед собой руку, но та была слаба как цыплячье крылышко.
Боль разорвалась под ребрами. И еще раз. И еще.
Когда Вольфрам наконец отошел от него, ему казалось, будто его тело превратилось в прилипшую к полу ветошь.
— Куда его? — мрачно осведомился Железный Паяц, кажущийся снизу высоким как каланча, — Обратно в землянку, что ль?
— В землянку? — Вольфрам удивленно приподнял бровь, — Ты что, мой друг, из ума выжил? Держать нашего досточтимого гостя в земляной конуре? Где твои манеры, помилуй Господи?
Кажется, кто-то хотел возразить, Гримберт уловил подобие недовольного шороха, прокатившегося по шатру. Но Вольфрам, услышав его, лишь осклабился.
— Что, грязные псы, в самом думали, что я оставлю этого золотого гуся вам на поживу? Чтоб кто-нибудь из вас темной ночью сбежал с мальчишкой под мышкой, вознамерившись получить за него куш? Кто из вас собирался это сделать? Ты, Бальдульф? Или ты, Блудница? Я вижу вас насквозь, чертовы хитрые гиены! Каждого до самого душевного донышка! Я знаю, о чем вы подумываете!
Где-то сердито засопел Бражник. Недовольный, как и все прочие, он в то же время был достаточно осторожен, чтобы не навлекать на себя гнев главаря.
— А куда ж его тогда?
— Куда? — Вольфрам ухмыльнулся, — Паяц! Ты опять забыл о гостеприимстве, ржавый ты мерзавец! Какое мнение у нашего гостя сложится о «Смиренных Гиенах»? Ну-ка отведи мессира в его маркграфские покои и убедись, что он устроился там наилучшим образом! Кстати, у нас в обозе еще осталась та славная собачья цепь?..
Часть 3
Иногда ему казалось, что все, что происходит, происходит не с ним. Что он просто читает пространную запись из церковного информатория, в которой, в силу машинных сбоев, прохудились и лопнули многие сосуды, смешав воедино все свое содержимое — жизнеописание мучеников, записи о рыцарях минувших веков, куски проповедей, нравоучительные притчи, фрагменты старых преданий и технических наставлений.
Иногда ощущение это было столь сильно, что он забывал, кто он и где находится. Это было блаженное время, похожее на сон, время, которое он желал бы растянуть как можно дольше.
Но он вспоминал. Всегда вспоминал.
«Маркграфские покои», отведенные ему Вольфрамом, были ямой. Не сырой каменной норой, в которой ютилась чернь в Турине, не прохудившимся брезентовым шатром из числа тех, в которых коротали время сами рутьеры на стоянке — обычной ямой, выкопанной посреди лагеря прямо в мерзлой оскизлой земле. Глубиной по меньшей мере в два туаза [15] Здесь: приблизительно 4 м.
, она смогла бы содержать пленника на две головы выше Гримберта — даже подпрыгнув, он не смог бы уцепиться за ее край руками.
Сработано было основательно и крепко. Едва ли потому, что маркграфские покои, как издевательски поименовал их Вольфрам, готовились к приему высокого гостя. Если они к чему и готовились, так это к приему нечистот, и, кажется, успели послужить в этом качестве по меньшей мере пару дней. Огромная выгребная яма посреди лагеря, вот что это было такое.
Яму эту «Смиренные Гиены» оборудовали со всей тщательностью, так, будто штудировали имперские военные наставления по оборудованию лагеря. Едва ли из-за привычки к чистоплотности и порядку — сам их лагерь представлял собой беспорядочное скопище шатров, палаток и землянок — скорее, не понаслышке знали про страшную «аквитанскую болезнь», которая поселяется в кишках и выжимает их досуха, заставляя своих жертв исторгать из себя жизнь вперемешку с кровавой слизью. Говорили, «аквитанская болезнь» способна в считанные дни уложить целую армию, причем столь неприглядным образом, что о ее гибели церковный информаторий вместо полагающегося защитникам веры акафиста ограничится лишь сухим отчетом.
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: