Константин Соловьев - Раубриттер (IV.II - Animo)

— Заткнись, — процедила Блудница, — Бальдульф знак подает. Едут.

Караван двигался неспешно, но сосредоточено, точно меланхоличная гусеница, ползущая по ветке. Вынырнув из-за холма, он стал увеличиваться в размерах и увеличивался до тех пор, пока сенсоры «Убийцы» не могли в деталях разглядеть его, расчленив эту гусеницу на отдельные составляющие.

Не самый большой караван из виденных им, даже, пожалуй, небольшой. В Турине ему приходилось видеть настоящие караваны, состоящие из сотен тяжело нагруженных грузовых платформ и трициклов. Когда они шли по улицам, окрестные дома дребезжали, точно трухлявые зубы во рту у нищего, а брусчатка лопалась под гусеницами. Но этот…

— Шесть вагонов, — сообщила Орлеанская Блудница, сделавшаяся еще более скованной и неподвижной, — И здоровенные, мать твою…

Гримберт и сам это отлично видел, пусть и не своими глазами, а зоркими сенсорами «Убийцы». Тащил всю вереницу тяжелый грузовой тягач-трицикл, огромный и неповоротливый, точно вылезшее из нефтяного озера доисторическое чудище, отрыгивающее дымом из бесчисленного множества выпирающих по бокам труб. Сотни квинталов старой дребезжащей стали, прущей сквозь снег с такой уверенностью, будто даже сами величественные и смертоносные Альбы, состоящие из сплошного гранита, не могли послужить для нее препятствием.

Вагоны и верно были велики, непривычного для Гримберта типа. Тяжелые, грузные, похожие на исполинские стальные коробки, водруженные на колеса, они не несли на своих боках никаких характерных, знакомых ему, черт. Ни окон, ни вентиляционных отверстий, бойниц, ни резных панелей, ни даже выписанных краской номеров. Словом, ничего того, что несли обычно на себе самоходные контейнеры, отправлявшиеся с караванами из Турина во все стороны света. Если они на что и походили, так это на раздувшиеся, выкрашенные в невыразительные серый цвет, цистерны.

Тяжелые, определил Гримберт. Едва ли потому, что сделаны из броневой стали, скорее, просто набиты под завязку. Даже на расстоянии он ощущал грузную тяжесть этих влекомых тягачом туш, кажущихся безмятежными тучными тельцами, идущими за пастухом, как ощущал и чудовищное напряжение их осей. Что бы ни вез этот караван, Вольфрам Благочестивый сделал свою ставку как нельзя удачно, его «Гиен» ожидала богатая добыча.

— Серебро… — прошептал Бражник, вцепившийся в свою серпантину так, что едва не сбил прицел, — Побей меня Бог, Блудница, если там не серебро с Лаврийских рудников! Про него давненько слухи ходят. Купцы из Венеции тайно скупают его на юге и переправляют украдкой в Тулон, чтобы там переплавить и снабдить фальшивыми клеймами, а потом через подставные векселя выкупают обратно и…

Блудница презрительно фыркнула, не дослушав его.

— Караван, набитый серебром? Держи карман шире!

— А что тогда?

— Пушечные ядра и порох, например. В Кантабрии, судя по всему, назревает знатная пирушка, очень уж долго тамошние бароны трепали друг другу перья. Не удивлюсь, если сейчас они вопреки Папским буллам тайно стаскивают туда оружие со всех уголков империи. Как говорится, удачлив тот хозяин, который готовит кушанья заблаговременно.

Бражник беспокойно повел плечами.

— Оружие?

— Вполне вероятно. Но не переживай, — Он не видел лица Блудницы, но, судя по злому блеску глаз, она одарила слушателей ухмылкой, — Даже если эти крынки набиты одним лишь порохом, здесь этого добра столько, что каждый из нас к завтрашнему дню сам сделается бароном.

Это определенно утешило Бражника, но ненадолго.

— Вижу охрану, — сообщил он, тронув кремальеру прицела так осторожно, будто та могла рассыпаться под пальцами, — Два фургона на конной тяге. И тоже не налегке идут. Чтоб меня сам Сатана кипящей мочой обоссал, ежли там внутри не тяжелая пехота. А может у них там мортирки трехдюймовые, вроде тех, что венецианские мастера делают. Небольшие совсем, с осла размером, а пальбу учиняют такую, что сотню человек враз угостить можно. Как бы не вляпаться, а? Вспомни, как в прошлом году «Свинцовые Фурии» под Валансом караван брали. Тоже небольшой, в пару вагонов. Остановили по науке, голову окружили, уже мошны готовили, чтоб деньги грузить, а тут…

Блудница пожала плечами. С учетом того, сколько стали приходилось на каждое из них, даже это простое движение должно было требовать определенных сил.

— «Свинцовые Фурии» никогда не отличались умом.

— Умом, может, и нет, но силы у них хватало, — проворчал Бражник, — Две сотни человек в отряде. И все полегли в чистом поле как миленькие. Вагоны, которые они окружили, были набиты не персидским шелком, как они ожидали, а солдатами из Второй Алой Конфланской Сотни, возвращавшимися с Поганой Кадрили и пребывавшими не в самом добром расположении духа. Тебе напомнить, что они сотворили с «Фуриями»? Уцелевших солдаты положили на дорогу, вперемешку с мертвыми, и раздавили вагонами. Киселя вышло столько, что хватило бы на целое графство!

— У «Фурий» не было Вольфрама Благочестивого.

— Вольфрам хитер, — вынужден был признать Бражник, рефлекторно ощупывая флягу, в которой, окруженная мутным раствором, плавала его разбухшая багровая печень, — Хитер, как тридцать иудеев. Беда в том, что все мы хитры, но головой, а не шеей.

— Что это значит?

Бражник скупо усмехнулся. На его бугристом лице даже улыбка походила на распахнутую рану, которая уже перестала кровоточить. Рану, оставшуюся на месте изъятия очередного его органа.

— Как бы ни хитрила твоя шея, палаческий топор ей не обхитрить, вот что.

— Заткнись и прикажи своим стрелкам зажечь запальные шнуры.

— Они сделали это еще минуту назад.

Гримберт не вслушивался в их перепалку. Он напряженно наблюдал за приближающимся караваном, который, несмотря на свою небольшую скорость, очень уж стремительно превращался из скопления невесомых серых черточек в вереницу объектов, наделенных зримыми физическими свойствами. Он уже слышал тяжелое пыхтение тягача, похожий на сердитые вопли чаек скрип вагонных сцепок, и еще множество звуков, которые издавал приближающийся караван, это прущее сквозь снег исполинское чудовище, способное, пожалуй, раздавить всадника на полном ходу или упряжку волов — и даже не заметить этого.

Но разглядывал он не фургоны охраны, катящиеся перед тягачом, а сами вагоны. Тяжелые, скрежещущие осями, набитые неведомым грузом, они выглядели безликими, и Гримберт с опозданием понял, отчего. На них не было ни флагов, ни гербов, ни прочих обозначений, которые обыкновенно наносятся на транспортные средства с целью уведомить окружающих о том, кто является собственником груза, а заодно убавить их интерес к нему.