Маркус Кас - Белый волчонок [СИ]

Под спокойную и монотонную речь погрузиться во внутренние ощущения оказывается несложно. Это не ощущается волной жара, как утром. Сейчас сила кажется маленьким теплым котенком, свернувшимся на груди и тихо мурчащим.

— Чувствую, — удивляюсь таким приятным ощущениям.

— Где?

— Тут, — я кладу ладонь на солнечное сплетение.

— Хорошо, это хорошо. Теперь разверни, окутай силой все тело. С макушки и до пяток. Чтобы этот кокон стал цельным, забудь что ты стоишь на земле. Представь себя парящим в воздухе. Пятка может стать уязвимым местом не только в легендах эллинов.

Вожусь я долго, аж вспотеваю от усилий. Иногда я открываю глаза и посматриваю на жрицу. София стоит спиной ко мне, у окна, и никак не проявляет нетерпения.

Это успокаивает, но у меня ничего не получается. «Котенок» лишь призрачно отбрыкивается, не желая просыпаться.

— Не отвлекайся, — говорит она на очередной мой взгляд, даже не поворачиваясь. — Это займет столько времени, сколько потребуется. Пробуй по-разному, не зацикливайся на одном и том же действии.

Короткий вздох выдает хоть какие-то переживания по моему поводу.

— С детьми проще, потому что они не знают слишком многого. Для них большинство действий и знаний — новые. И учиться им так же естественно, как дышать. Ты думаешь о том, что умеешь делать. Подумай о том, что можешь. А ты — можешь.

— Но… Мне сложно уловить то, что не физическое. Ну, что я не могу… потрогать, — решаюсь я признаться.

— Что за глупость, — жрица все-таки оборачивается, но не злится — удивляется. — Это часть тебя, часть твоего тела, как рука или нога. Ты чувствуешь запахи, это физическое явление, хоть потрогать ты их не можешь. Твой мозг получает информацию, обрабатывает ее и выдает результат. Ты можешь не знать источник, но ты точно определяешь что это.

Я задумываюсь о еде, в животе отзывчиво урчит.

— Закрой глаза. Теперь представь большой, сочный, прожаренный на открытом огне кусок мяса. Только снятый с мангала, остатки жира еще шкворчат, сок стекает по бокам. А теперь почувствуй его запах.

То ли я сильно хочу жрать, то ли она слишком хорошо описывает, но мне в нос ударяет аромат жареной отбивной. Да так, что чуть зубами не клацаю, чтобы откусить кусочек.

— Понял, о чем я? Теперь то же самое проделай с силой.

Я с трудом отгоняю образ уже мысленно остывающего мяса. Надо попросить на кухне приготовить мне стейк. Так, не отвлекаемся.

Сила внутри подрагивает, словно тоже голодна. Ей нравится образ. Стоп, не ей, мне. Это часть меня, как мой голодный желудок. Я сосредотачиваюсь на этой мысли. Руки, ноги, хм, хозяйство. И сила.

Ее разворачивает с таким хлопком, что я вздрагиваю. Тело окутывает свечением и оно начинает расти, расползаться во все стороны. Становится жарко, резко, как по щелчку. Меня трясет.

— Все нормально, — убаюкивающий женский голос возвращает меня в реальность. — Держи ее. Не забывай — это часть тебя. Твоя нога, рука или что ты там себе представлял.

Явная насмешка охлаждает меня сильнее всего. Она что, мысли читать умеет? От непривычного смущения я непроизвольно внутренне сжимаюсь и силу тут же сворачивает обратно.

Мать вашу, ну и американские горки. Как с таким вообще совладать то?

— А теперь давай еще раз. На этот раз не так быстро, отпускай потихоньку. Осторожно, как воздушный шарик на веревке. По чуть-чуть.

Мне приходится отдышаться, прежде чем снова вернуться к простому ощущению силы. Теперь я побаиваюсь трогать это вообще.

— Ты этим управляешь, а не наоборот, — успокаивает меня жрица. — Ты — главный. Просто не думал о том, что нужно удержать. И насколько.

— А если не получится удержать?

Она молчит долгие секунды, глаза ее темнеют, голос становится совсем тихим:

— Тогда ты умрешь.

Ох, хтонь меня забери, лучше бы она продолжила говорить про воздушные шарики. Но, как ни странно, именно это меня и успокаивает окончательно. Силу с кожей не снять, так что остается принять факт того, что она есть.

И я начинаю раскручивать силу медленно, как клубок запутавшихся ниток. Когда я теряю физическое ощущение, то вспоминаю желанный кусок мяса. Помогает сразу.

Нда, какая-то гастрономическая магия у меня получается.

Жрица больше ничего не говорит и опять отворачивается к окну. Так что я позволяю себе пыхтеть и кривляться. От этого немного легче, чем просто понимать, что все происходит только в моей голове.

Плечи женщины чуть заметно подрагивают. Она там что, ржет надо мной? Или плачет от отчаяния? Плюнув на эту загадку, я сосредотачиваюсь на своей.

Кусок мяса привязан к веревке шарика и мне надо его не упустить. Чувствую, хрен я избавлюсь теперь от этих дурацких ассоциаций. А фраза «запахло жаренным» и вовсе обретает для меня конкретный смысл.

Не знаю сколько я ловлю свой ужин, желудок уже скручивает от ноющей боли. Но я добиваюсь сплошного свечения, не расползающегося дальше тела.

Ну, не совсем сплошного. Кое где виднеются дыры, я стягиваю их, уже почти рыча. Но они тут же появляются в другом месте. Как игра по ловле суслика, выскакивающего из нор.

Я прихожу в себя от женского голоса, начисто забыв про Софию. Та внимательно рассматривает мой магический дуршлаг.

— Очень хорошо. Ты и сам не понимаешь, но последний час ты латаешь прорехи, не думая об удерживании. Ты решил эту задачу, принял это, и приступил к следующей. Молодец.

— А?

Все схлопывается вместе с дырами, сусликами, шариками и недоступными отбивными. Будто и не было ничего. Я тянусь к силе — нет, все на месте.

— Теперь только постоянная практика, — жрица улыбается, по-настоящему, тепло и открыто. — И это важно, Белаторский. Доведи до автоматизма, чтобы ничто не смогло отвлечь тебя. Ни грохот битвы, ни оторванная нога.

Да ну что с ней такое? Все нормально было, милая бабушка, и тут на тебе. Оторванные конечности. Но мою радость не омрачить даже такими сценами.

— Спасибо! — от души говорю я.

И вдруг вижу, что небо за окном окрасилось в розовый. Уже закат? Сколько времени прошло, колотить их за ногу? Тело тут же отзывается ноющей болью, а живот скручивает уже резью.

— Все нормально, — продолжает успокаивать жрица. — Но в первое время тебе не стоит заниматься одному. И по этой причине тоже.

Так я за несколько часов не смог даже заштопать одну дырку? Я расстраиваюсь, но тут же беру себя в руки. Дело сдвинулось с мертвой точки, это главное. Как там говорил тот скрипучий капюшон? Потом порефлексируешь.

— Езжай домой, подкрепись и отдохни. Выспись хорошо. Это не забота, необходимость. У тебя будет уходить колоссальное количество энергии. Не будет сил — не справишься. До завтра, Игорь.

Ну наконец-то хоть по имени обратилась. Я киваю и еле поднимаюсь с дивана. Тело затекло, но мышцы болят так, словно я в планке стоял несколько часов, а не голову напрягал. То есть ноет равномерно все.