Евгений Щепетнов - Поводырь

***

Ночью я бесшумно поднялся с постели, оделся, и так же бесшумно покинул мои апартаменты. Вечер прошел просто…не знаю, как это назвать. Вот когда я узнал, что такое элитные секс-рабыни, которых готовили с самого детства. Описывать ЭТО глупо, да и неинтересно. Просто не передать словами. Единственная мысль билась в голове и не оставляла меня: « Черт подери, не подсесть бы! Они ведь как наркотик! После них все женщины будут казаться пресными, неинтересными, как резиновые куклы! » Сегодня вечером я будто пересел с ржавой девятки на «Майбах». Или на «Бентли».

Впрочем, возможно, что на меня подействовало многомесячное воздержание. После которого даже некрасивая женщина будет казатьсячем-то вроде супермодели. Утрирую, конечно, но смысл понятен. Голодному и корка хлеба будет казаться пирогом, а если уж ему на самом деле дать пирог…

Вошел в тоннель там, где входил долгие годы, когда еще был просто Альгисом — в нише, в которой когда-то хранили тряпки, метлы и швабры. В тоннеле меня никто не встретил, и это немного огорчило. Ужасно хотелось прижать к груди это черное чудовище, погладить его мягкий животик, ткнуться носом во влажный холодный нос. Обожаю чудика! Как хорошо, что я не прошел мимо и не дал его на растерзание тем ублюдкам! Впрочем — я и не мог поступить иначе. Ведь я же человек!

На экипировку не ушло много времени. Метательные звездочки, смазанные парализующим ядом, узкий кинжал — что мне еще надо? Я ведь не собираюсь вести боевые действия. Зарезать спящего — что может быть проще? Единственно что — проверил амулет, который защищал меня от магического воздействия. Все-таки я иду убивать мага, а от него можно и нужно ждать любой гадости. Я ведь не специалист в магии, а люди этому учились долгие годы.

Трубку с усыпляющим порошком брать не стал. Во-первых, долго возиться, снадобье у меня закончилось, во-вторых — чего сложного, войти в комнату и воткнуть кинжал в объект? Чего-чего, а это я делать умею.

Меч не буду брать — неудобно. Зацепишься им за угол, или за мебель — грохот будет, «клиент» проснется. То, что этого колдуна надо валить — никакого сомнения у меня не было. И в первую очередь — его. Вот чую — опасный тип. Как он на меня поглядывал во дворе! Будто что-то чуял!

Дверь открылась бесшумно, как обычно. Умели строить Предтечи! На ногах у меня — мягкие кожаные сапоги. Нарочно такие купил, чтобы шаг как у кота. Эх, где ты, мой Уголек? Где гуляешь? Повадился шастать по подземельям, да ночами на воле бегать. Боюсь за него ужасно. Конечно же он ловкий, сильный, один на один с ним и не справиться даже мечнику, но стрела…как и пуля — она дура. Прилетит, и ага. Нет моего Уголька. И даже косточки похоронить не смогу… Эх, котик мой котик…теплый животик…вот теперь трясись за тебя! Переживай!

Делаю пару шагов по комнате, держа в руке кинжал обратным хватом, и вдруг в мозгу будто красные сигналы зажглись вместе с сиреной! Виу! Виу! Виу!

И я прилип к полу. И не просто прилип, а застыл как статуя, будто муха залитая прозрачной пластмассой!

— Ну наконец-то! — слышу я ехидный голос, и темная фигура поднимается с постели. Колдун одет, будто и не ложился спать — Я уж думал никогда не явишься!

Я молчу, и по одной простой причине — рта не могу раскрыть. Ловушка! Это была ловушка!

— Что, не получается, да? — с деланным сочувствием спрашивает колдун, и подходя, смотрит мне в лицо, потом зажигает магический светляк. Яркий свет заливает комнату, и я вижу перед собой довольное лицо человека лет сорока, который моргая на свету внимательно меня разглядывает.

— Таак… — бормочет он — наведенная маска…подпитывается от амулета. Давай-ка его разрядим…взять я не смогу, пока ты запечатан, а вот разрядить…ага! Готово!

Лицо у меня закололо будто сотнями иголочек, и по коже пошла волна холода. Все. Засветился!

— И кто же у нас тут такой…ох ты ж! Наследничек Клана! Последний Конто! Вот это удача! Вот это я дал! Двух уток одной стрелой! Хе хе хе…

Колдун усаживается на стул задом наперед, кладет руки на спинку и улыбаясь продолжает на меня смотреть. Потом, видимо распираемый желанием унизить, дать мне пендаля, начинает рассказывать:

— Я ведь ни в какую мистику не поверил! Сразу предположил, что убитый наместник и все остальные дело рук местного мстителя. А еще — я уверен был, то в замке есть потайные ходы. Хотел даже приказать, чтобы сломали стену. Но решил пока обождать, присмотреться. Думаю — они сами ко мне придут. Просто обязаны прийти! А еще, мой глупый юный друг, опрометчиво разговаривать даже шепотом, если ты находишься в прямой видимости с магом воздуха. Воздух уносит слова! Если далеко — слова теряются, а на расстоянии нескольких шагов…да плевое дело для любого мага воздуха! Надо быть идиотом, чтобы шептаться рядом с такими как я. Вы с Оугом два идиота. И башки лишитесь вместе. А пока постой статуей. Завтра тобой займусь. Вернее уже сегодня, до рассвета осталось всего ничего…

Он проснулся, потянулся, выгнул спину и с наслаждением подставил черный блестящий живот лучам восходящего солнца. Хорошо! Сыт, выспался, и…нет, надо еще поесть. Остатки пойманного ночью зайца лежат под кустом, и просто-таки просят: «Съешь меня! Съешь!»

Легко, одним текучим движением поднялся на лапы и двинулся к окровавленной кучке того, что ночью бегало кругами, пытаясь обмануть охотника. Но куда там! Чем быстрее бежала жертва, чем больше финтов она делала, тем больше удовольствия вызывала у преследователя, забывшего обо всем, кроме этого скачущего теплого комка плоти. У нее не было никаких шансов, потому что охотник быстрее, ловчее, и самое главное — многократно умнее.

Одним движением могучих челюстей зверь прокусил голову зайца, и потом с наслаждением вылизывал содержимое черепной коробки.

Зверь не знает жалости к дичи. Каким бы он ни был умным — им руководят лишь инстинкты. А инстинкты говорят: «Догони! Убей! Съешь!». Человек, если содрать с него тонкий налет цивилизации — точно такой же. Зверь на двух ногах. Так что нельзя обвинять хищников в том, что они хотят убивать. Иначе они просто не могут.

Легкие, практически неслышные шаги заставили прянуть ушами, и черный, отблескивающий в лучах солнца зверь остановился, повернул голову и взглянул туда, откуда слышались эти самые шаги. Три степных волка — некрупные, поджарые, и опасные, как сама смерть стояли и смотрели на кота, и в их глазах не было ничего, кроме вопроса: «Насколько опасно это существо? Получится ли отнять его добычу?»

Кота молча двинулся в сторону троицы, и сделав пару небольших шагов снова застыл, а потом вдруг взвыл диким голосом так, что у волков поднялась шерсть на загривках. А после выгнул спину, поднял хвост, распушился, сделавшись больше, чем он был (а был размером с этого самого волка), и заскакал на стаю — странно, как-то боком, изогнувшись и хлеща воздух вытянутым хвостом.