Евгений Щепетнов - Поводырь

— Пойдем разыскивать наших — вздохнул я, и толкнув дверь, вышел на палубу. Вышел, и только сейчас вдруг вспомнил, что во-первых я голый, как младенец, и во-вторых…хватит и во-первых. Кровь, синяки, ссадины, порезы, шишки, опухоли — это все пройдет. Выпью правильные снадобья, и все пройдет.

Я шел по палубе, и от меня разбегались матросы — настолько я наверное был страшен. Эдакое окровавленное чудовище, упырь, вставший из могилы. Им уже рассказали, что я черный колдун, чернокнижник, которого ждет благодатный огонь костра, и теперь эти придурки прыскали от меня, как тараканы из-под сапог. Только один решился на действия, и выпалил в меня из арбалета. Здоровенного такого арбалета — стрела могла пробить меня насквозь, если бы попала, конечно. Но она не попала. Я ее остановил в воздухе. А стрелок тут же полетел за борт.

Моих соратников — Кендала и Максима — я нашел в носовой каюте, служащей на корабле чем-то вроде тюремной камеры. Сюда сажают буйных матросов, прежде чем принять решение по их судьбе. Оба были сильно избиты, Кендал хрипел и плевался кровью. В груди у него булькало и он практически не двигался. Ему досталось больше всего. Максим, несмотря на кровоподтеки, сломанный нос и надорванное ухо был как всегда невозмутим, а на вопрос о самочувствии махнул рукой:

— Что мне сделается? Я привычный. А вот ему досталось…вдвоем его топтали, твари. Что будем делать, господин? Какие будут приказания?

Приказаний у меня пока не было. Я не сходя с места как мог накачал Кендала здоровьем, запустив регенерацию на разрешенный максимум — больше сделать было нельзя, в противном случае организм съест сам себя. Ему сейчас надо очень много есть и здороветь. Ну а потом мы пошли к капитану.

Капитана я нашел на мостике, окруженного охраной из матросов и стражников. Все ощетинены оружием, целятся в меня из арбалетов и луков, так что пришлось быстренько вставить им мозги на место — повыдергивал из рук луки и арбалеты, а кое-кого швырнул на палубу, как кегли. Ну чтобы не загораживали проход и дали доступ к капитанскому телу. Мне не хотелось его унижать перед командой, поднимая в воздух за ногу.

— Капитан! Сейчас ты разворачиваешь корабль, и поднимаешься по реке туда, откуда меня забрал. И тогда я тебя не убью. И не убью больше никого из твоей команды. Если отказываешься это сделать…

— Нет! Нет, не отказываюсь! — капитан был здоровенным, грубым мужиком лет сорока, явно видавшим виды — совершенно пиратская морда. Но он перепугался так, что едва не наделал в штаны. Особенно тогда, когда Уго подошел, и вдруг встал на задние лапы, заглянув ему прямо в глаза. Да…добрым словом и пистолетом можно сделать гораздо больше, чем просто добрым словом!

Еще я потребовал, чтобы нашли и принесли нашу одежду, а также дали мыло и много воды. Мы вымылись, смыв с себя кровь, пот и нечистоты (нас никто не выводил в сортир!), а когда закончили с мытьем и оделись, я взял пачку бумаги, исписанную красивым мелким почерком, и отправился в камбуз, где под испуганным взглядом кока отправил бумагу в огонь очага. А потом перемешал пепел кочергой. Так, на всякий случай.

Кендал мылся сам — после моего лечения ему стало гораздо легче, он уже не хрипел и не плевался кровью. Хотя и шатался, как дерево под осенним ветром.

Я приказал прибраться в каюте и выбросить трупы инквизиторов за борт, а потом смотрел, как вскипает красная пена там, где мелькают быстрые тела речных гадов. Закономерный конец. Эту организацию вообще нужно уничтожить — всю, полностью! Инквизиция заражена, и давно уже смердит, как гангренозная нога. А такую ногу врачи рекомендуют ампутировать. Иначе смерть всему организму.

Нам принесли еду — горячую, вкусную. Вкусную скорее всего потому, что мы не ели с тех пор, как нас захватили в замке. А потом мы улеглись спать в чистой, вымытой каюте, из которой я выдрал остатки цепей, закрепленных на стене. Максим встал на страже с мечом в руках. Оружие я тоже потребовал, и никто не осмелился мне возражать.

Мы лежали на тюфяках — я обнял своего котейку, а он так громко мне тарахтел-мурлыкал, что наверное этот звук был слышен по всей галере. Он мне рассказал, как гнался за кораблем, как разыскал меня. А я ему — о том, как глупо меня захватили. И как я был неосторожен, едва не став виновником гибели и его, и моих друзей, и самого Уголька, моего брата, моего самого лучшего друга. И попросил у него прощения. На что Уго рассмеялся и сказал, что он сам был глуп, потому что полез в расставленную ловушку. И оба мы дураки, и нам нужно как можно скорее умнеть. И я его в этом поддержал.

Все хорошо, что хорошо кончается? Да не дай бог…вот так. Это просто чудо, что я сумел разорвать, расширить «сосуды» для передачи магической энергии. А если бы нет? Честно сказать — мне даже страшно об этом думать. Просто мороз по коже. Лучше буду думать о хорошем — например — о теплом животике моего котейки. И о его холодном носе, которым он меня просто затыкал. А язык шершавый…ну как наждачкой, ей-богу!

Возвратились даже быстрее, чем плыли вниз по течению. Я потребовал от капитана поставить паруса, и…хорошенько разогнал приличный такой ветерок, подгонявший галеру не хуже чем мощный дизель. Только успевай правь! То, что при всем при этом хлестал проливной дождь, секло градом и волны смывали с берега мусор в виде веток и хвои — это так, побочный эффект, не имеющий никакого значения. И кстати сказать, мне не пришлось стоять на палубе и сосредоточенно поддерживать движения воздушных масс. Я лежал на кровати, и мысленно представлял, как это все происходит. И честно скажу — мне ужасно нравилось мое новообретенное умение. Гораздо больше, чем умение кидать огненные шары и сжигать неприятеля плазменной сетью. Все-таки от воздушного колдовства больше прока, чем от огненных игрищ — дождь всегда нужен полям, особенно если они находятся в зоне рискованного земледелия — так, например, в моем мире называли степи Заволжья. Да и все степи, что там имелись. То есть посадишь зерно в землю, и не факт, что оно прорастет, а если и прорастет — не факт, что растение не засохнет чуть позже. И что ты сможешь убрать урожай, а его не унесет налетевшей пылевой бурей.

Когда мы покидали корабль, я видел, как капитан галеры сделал знак поклонения Создателю — радуясь освобождению от опасных пассажиров. Вообще-то я не собирался ему ничего делать плохого, знал, что он человек подневольный, не мог отказать инквизиторам, однако он был одним из участников нашего захвата, так что по-хорошему должен был огрести по-полной. Захоти я ему отомстить — что бы он мог сделать? Но я не захотел.

Мы забрали имущество инквизиторов — у них с собой оказалась в наличии очень даже кругленькая сумма — и в монетах, и в банковских векселях на предъявителя. В городе имелся имперский банк, так что я мог в любой момент обналичить эти векселя. Их было на пятьдесят тысяч золотых. И это даже не кругленькая, это огромная сумма в этом мире. Зачем, куда вез такие деньги магистр инквизиции — я не знаю. Да и не хочу знать. Может, собирался передать деньги местным инквизиторам, но из-за спешки не смог этого сделать? Очень уж он спешил попасть на корабль вместе со мной — слишком ценная добыча. Могли ведь и не дать увезти! Если бы сообразили стрелять в спину. Никакая магия не спасет от выстрела в спину, и ни один человек не сможет не спать несколько дней кряду. Если бы Максим и Кендал сообразили, как надо действовать — инквизиторы не ушли бы живыми. Наверное. Мне так кажется.