Евгений Щепетнов - Поводырь

В общем — все мы сглупили, но теперь возвращаемся домой с победой — если только так можно все это назвать. Почему это сомнительная победа? Да все очевидно. Во-первых, я засветился, потеряв наведенную магическую маску. А значит, теперь все знают, что я жив и нахожусь у себя в замке. И теперь я просто мед для мух, не более, и не менее.

Во-вторых, мы убили инквизиторов. А значит — теперь нашим врагом является самая могущественная организация Империи.

Впрочем, с другой стороны — а что, разве до того эта организация не была нашим врагом? Нашим — потому, что Максим и Кендал мои люди, а значит, заплатят по счетам так же, как и я, «бунтовщик». Теперь наши с ними судьбы свиты в одну веревку.

Итак, о том, что случилось на судне и в замке вскорости узнает вся Империя, и в том числе ее глава. И мне придется сидеть в замке безвылазно — по крайней мере, они все так думают. Следует ждать карательный экспедиционный корпус, который попытается поставить меня на место. Вернее — положить. В семейный склеп положить. Но это случится только после того, как прекратится нашествие степняков — это совершенно очевидно. Я не могу назвать императора и его сына идиотами, а значит, легко будет проследить ход их мыслей. А думать они будут так: « Скоро нашествие степняков, и Конто первыми попадут под удар Орды. Так зачем тогда нам тратить ресурсы, если дикари все сделают за нас? Дождемся, когда Конто и степняки как можно больше покрошат друг друга, придем, и добьем оставшихся! » Хороший план. Элегантный и эффективный.

Мы ехали по улицам города на лошадях, принадлежавших ранее инквизиторам, и нас никто не узнавал — плащи с капюшонами скрывали лица, ну а лошади — они лошади и есть, и ничем не отличаются от других лошадей. Плащи не вызывали удивления, потому что после моего вмешательства в природу в городе и вокруг него шел бесконечный, тягучий дождь, уже превративший канавы вдоль улиц в полноводные ручьи, а пыль на немощенных улицах окраины в жидкую и вонючую грязь.

Паром не работал, паромщики сидели в своем домишке и ждали, когда выглянет солнце и успокоится ветер — не опасный для парома, но холодный и неприятный. Не любит здешний народ холодных дождей и ветров, привыкли к жаре и пыли. А я вот наслаждался, вдыхая прохладный, напоенный дождевыми каплями воздух, и ничуть меня дождь не напрягет. Я даже порадовался, что устроил такой потрясающий катаклизм: пока степь не просохнет, армия степняков никуда не двинется. Месить грязь это не в привычках степных воинов.

Кендал и Максим едва не пинками выгнали паромщиков под дождь, и те ворча и оглядываясь на своих обидчиков поплелись к паромной платформе, на которую мы скоро и водрузились.

Да, что-то я раскочегарил стихию — под ногами чавкающая грязь, с небес потоки ледяной воды, если бы не подковы, лошади пяток раз точно грохнулись бы на бок. Хорошо, что в сумах инквизиторов нашлись плащи, закрывающие нас с ног до головы. Специфические такие плащи, черные, инквизиторские. Теперь мы похожи на здоровенных черных ворон, усевшихся на лошадей.

Двери замка закрыты, и как бы мы не стучали, никто не собирается нам открывать. И это притом, что явно нас видели и со стен, и в смотровые отверстия. Я вдруг с опаской подумал о том, что как бы еще и арбалетного болта не получить в мягкое брюхо. В нашем замке явно недолюбливают инквизицию. Небось решили, что пускай инквизиторы потусуются под дождем — мол, не заметили, как они там у дверей стояли. Ну вот просмотрели, и все тут! Авось свалят в свою нору и не будут бродить по замку как стая шакалов.

Пришлось Кендалу скидывать плащ и вопить, перекрывая шум ливня. Только после этого ворота медленно поднялись, и за опущенной решеткой появилась знакомая фигура.

— Это кто? Кендал, это точно ты?!

— Лазис Горан…у тебя что, глаза повылазили?! Открывай, демоны тебя задери! Мы тут уже целую вечность под дверью толчемся! Замерзли, мать вашу так!

— Слава Создателю! — махнул рукой старый вояка — А мы уж думали…

— Не дождетесь! — усмехнулся Кендал, и его улыбка означала высшую степень веселья. Он редко улыбался, а тем более хохотал.

Мы проехали через ворота, въехали под навес возле конюшни, я спрыгнул с лошади и мысленно сказал:

— Хватит дрыхнуть. Вылезай, ленивый кот!

— Не такой уж и ленивый! — хмыкнул Уго, и толкнув не застегнутую крышку переметной сумы выбрался наружу. Огромный, черный, блестящий, как первоклассный антрацит — он был прекрасен. Потянулся, под взглядами обалдевшей стражи и сбежавшейся прислуги, и протяжно зевнув, уселся и стал разглядывать собравшуюся толпу. Толпа протяжно вздохнула: «Уууу!»

А потом я снял капюшон.

Нет, не скажу, чтобы все пали ниц. И даже на колено не опустились — хотя самый был подходящий момент. Ну как в кино — все так поразились, прослезились, и прямо ко мне — ручку целовать. Типа: «Хозяин, наконец-то!». Ничего такого (увы!) не было, но народ как-то сразу…расслабился, что ли. Может это моя эмпатия сработала? Вот почувствовал облегчение толпы, да и все тут!

А потом посмотрел…и когда успели набежать?! Да тут весь гарнизон собрался! Слуги! Рабы! Даже собаки, и те собрались! Кстати — одна попыталась тявкнуть на Уго, но когда тот двинулся к ней, подняв трубой хвост — тут же ретировалась, взвизгнув и поджав хвост. Не ее уровень, точно!

— Всем привет! — неловко сказал я, окидывая молчащую толпу взглядом — Не ждали?

И не дожидаясь ответа, тут же добавил:

— Ну вот, и я. Теперь я Глава Клана Конто, и значит — ваш хозяин. Нравится вам это, или нет. Сразу же хочу сказать: нахожусь в розыске по обвинению в заговоре против императора. А еще — недавно я убил троих инквизиторов.

По толпе прошел шепоток, и снова воцарилась тишина — такая сочная, такая глухая, что было слышно, как по крыше навеса стучат крупные капли, и как дышат люди, изо рта которых поднимался парок. Похоже, что температура снизилась до таких величин, которых тут никак не могли ожидать.

Моя вина. С воздухом надо работать умело. Получилось так, как если бы некто пытался нарубить хлеба топором — и столешница вхлам, и хлеб разлетелся по комнате.

Ну так что же…меня никто не учил работать с воздушными массами. Все по наитию, самоучкой — так что нечего меня винить! Да и не до тонкостей мне было. Попробую потом потренироваться, но не сейчас. Когда-нибудь.

— Итак, все те, кто боится последствий, кто не будет стоять за меня — можете покинуть замок прямо сейчас. Пока не стало поздно. Если останетесь, и вдруг предадите меня в разгар битвы — убью на месте. Вопросы есть?

Молчание. Никто не пожелал выйти вперед и сказать, что не будет мне служить. Боятся?

— Не бойтесь — откажетесь, ничего вам не будет. Просто уйдете, и все. Есть желающие?