Денис Кащеев - Астральный гамбит [СИ]

— Иванку, — выдохнул между тем Ясухару.

— Что? — оторопел я, мысленно уже будучи готов согласиться с «пауком». — Как это — Иванку?!

— Мне бы не хотелось распространяться на сей счет, сэнсэй…

— Ну уж нет! — решительно мотнул я головой. — Изволь объясниться. В конце концов, Иванка — из моего отделения! — добавил зачем-то, но, по ходу, как раз этот «левый» довод и заставил японца заколебаться.

— Мне стыдно о сем говорить, сэнсэй… — пробормотал он — уже не столь твердо.

— Может, не все еще и так плохо, — попытался ободрить его я.

— Плохо, — покачал головой Тоётоми. — Очень плохо. Ладно, — решился он. — Пройдем ко мне. Я… Я расскажу.

Комната Ясухару, однако, оказалась набита второкурсниками — те бурно обсуждали предстоящую отправку в войска, причем, делали это под красное вино. Тусил тут и Сколков, кажется, уже в хорошем подпитии.

Но это значило, что моя собственная комната, в отличие от обители японца, сейчас свободна — туда мы с Тоёотоми по-быстрому и перебрались.

Я присел на кровать, мой товарищ остался стоять на ногах.

— Я не верил, что у госпожи Ивановой что-то получится, — начал он свой рассказ. — Расщепление сознания — дело крайне опасное, сродни приготовлению блюда из рыбы фугу. Малейшая ошибка — и пиши пропало. Почтенный Масаюки-сама строго запрещал своим ученикам даже думать о чем-то подобном… И все же в глубине души я допускал, что моей сопернице сие удастся. И приготовил, как мне казалось, достойный ответ. Дым Иванки разделяет — значит, мой должен объединять. Я решил слить наши с ней сознания в одно. Не полностью, конечно — только в аспекте левитации. Сие тоже непросто, но далеко не столь рискованно. И получись все, как было задумано, я бы как минимум не проиграл. Взлетел бы рядом с ней. Вопреки ее желанию, то есть, по факту — тоже сам. Но мои крылья превосходили бы оные у Иванки красотой: единение вместо раскола. Поклонская бы оценила… Наверное.

Ясухару умолк, отвернувшись к окну.

— И что пошло не так? — спросил я, поняв, что без волшебного пинка продолжать он не станет.

— Все пошло не так, сэнсэй. Я ошибся. Не просчитал, как отреагирует на вторжение расщепленное сознание. И вышло не частичное — полное слияние. Я как бы стал Иванкой, а Иванку обратил собой. Но Иванок-то в этот момент было две, а не одна! И вторая ее ипостась заведомо противопоставлялась первой — иначе никакого бы полета у нее не вышло. Два сознания Иванки столкнулись, и меня между ними защемило. Вышел своего рода клинч. Я не смог полностью разорвать контакт — только ослабить его. Я и сейчас там, с ней, а она — здесь, — хлопнул себя японец ладонью по голове. — И здесь! — последовал удар кулаком в область сердца. — И мне стоит немалых усилий сделать так, чтобы Иванка не слышала, не чувствовала, как я тебе все сие рассказываю!

— Ни духа себе! — ошеломленно пробормотал я.

— И сие еще полбеды! Сознание Иванки так и осталось раздвоенным. И, пока между нами сия неуместная связь, оно не сможет воссоединиться! А связь не убрать, пока существует раскол! Замкнутый круг!

— Б’л-л-лин… — протянул я.

— И даже сие еще не все, — не унимался Тоётоми. — Теперь мы с Иванкой знаем друг о друге едва ли не больше, чем сами о себе до слияния. И если мне, по большому счету, скрывать нечего — летом добрейший есаул Семенов и так уже вывернул меня наизнанку — то вот ей…

— Ей есть что скрывать? — судя по интонации японца, речь явно шла не о жульничестве на физподготовке.

— Есть, — убито кивнул Ясухару.

— И…

— Есть, — повторил он вдруг каким-то совсем другим тоном. — Но за сим — все. Не задавайте более вопросов, молодой князь: вам же лучше будет!

« Сие она, госпожа Иванова », — ахнул Фу.

Это я уже и сам прекрасно понял.

в которой я подменяю старших

Почти всю первую половину следующего дня, пропустив завтрак и оба урока, я, как дурак, проторчал часовым на посту при входе в корпус. Обычно это было обязанностью старшекурсников, но сейчас в Федоровке никого из них не осталось — и ее свалили на нас, первогодков. Глупость, по-моему, несусветная: вместо того, чтобы вместе с остальными работать на «боевке» или вникать в проблемы магической практики (а там сегодня, между прочем, порталы разбирали, в которых я как свинья в апельсинах шарю!), я был вынужден стоять навытяжку в вестибюле главного здания и молодцевато салютовать редким проходящим мимо офицерам. Редким — это еще не то слово, за полдня руку к козырьку мне пришлось поднести всего трижды: два раза мимо меня проследовал Корнилов (есаул вышел на улицу и где-то через полчаса вернулся) и однажды — китаец Шэнь (Дональдович изволил пожаловать в корпус лишь за пару часов до обеда).

Под раздачу, понятно, попал не я один. Тоётоми с утра заступил на дежурство на полигоне, а Милана — в приемной начальника корпуса. Маша Муравьева оказалась приставлена к кабинету Корнилова, кого-то из «воронцовцев» — не знаю кого — и княжну Орлову из второго отделения определили в вестовые — с выпученными глазами бегать по территории, разнося приказы офицеров.

Такое вот, блин, форсирование подготовки по случаю военного положения!

Ну да ладно, начальству, типа, виднее…

Зато у меня нашлось время хорошенько поразмыслить о случившемся накануне.

На ужин вчера Ясухару не пришел, что, в общем-то, было встречено однокурсниками с пониманием — где сочувственным, а где и злорадным: ясное, мол, дело, переживает япошка позор поражения. То, что Иванка, к столу явившаяся, победительницей отнюдь не выглядела — сидела, вся сжавшись, рассеянно ковыряла вилкой в тарелке и на вопросы отвечала невпопад — поначалу тоже никого как-то не смутило. К ней подходили (правда, зачастую — с некоторой опаской), поздравляли, искренне-восхищенно или дежурно хвалили, но героиня дня никого вокруг себя словно и не замечала.

— Это у нее отходняк такой, — шепнул наконец кто-то. — Ну, от ядовитого дыма!

— Точно! Наверняка так и есть! — сошлось на этом большинство, и от Ивановой отстали.

А на вечернее построение Иванка и Тоётоми нежданно для всех (не исключая и меня) притопали вместе, чуть ли не за руки держась. И вынужденные разойтись по своим отделениям (курс стоял буквой «П», ножки которой составляли «жандармы» и «воронцовцы», а перекладину — «ясухаровцы»), буквально глаз друг от друга не отводили.

Вот интересно, если они там, внутренне, едины — что ж еще и пялиться-то друг на друга так?

Та же история повторилась и на построении утреннем, и теперь эту странную игру в гляделки заметили уже многие. Инна Змаевич, соседка японца по парте, стояла чернее ночи, а Саша Вастрякова пробормотала, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Мне кажется, ребятки, мы присутствуем при начале большой любви…