Дмитрий Ра - Константин Киба: Превосходство Неодаренного [СИ]

Выхожу из машины, кладу телефон, топчусь на нем, отбрасываю остатки в кусты, на обочину, вместе с ключами. Мимо проезжает несколько машин, но, как и думал, всем наплевать.

Мать стоит и смотрит на меня, хлопает ртом, не зная, что делать:

— Но… но… нужно ему помочь. Вызывать скорую. Если он умрет тебя по…

Голова просто разрывается. Дрянь…

— Да не умрет он, — добавляю металла в голос. — Мам. Садись. Время. Или меня и правда посадят.

Последний аргумент работает. Ну слава Шэйле.

Мы едем проулками уже несколько часов. Мама хлюпает носом, дергается на каждый звук, косится на меня-то с жалостью, то с осуждением. Примерно так смотрит добрый целитель на прокаженного. Наконец она говорит:

— Константин, тебе нужно… лечиться… Возможно, тогда тебя не арестуют. Полежишь немного в… в… психиатрии… У меня есть друг… он поможет. Он знает, как…

Пожимаю плечами.

— Пожалуй, откажусь. Мужик не запомнил номера. На камерах мы не светились. Он до утра только провозится без ключей и телефона. Все горячие следы остынут. Шанс, что нас поймают, только если вы лбами с ним столкнетесь. Ну или снова врежетесь друг в друга. А красных Пежо, как у тебя, я на дорогах насчитал уже три штуки. Просто забудь и все. Мы сэкономили кучу времени. А, ну и сегодня же почини бампер. Только где-нибудь в гараже…

Надо будет ей денег что ли дать. Я должен за еду и проживание, как минимум.

— Константин, мы же не животные…

— Поэтому позволяем другим быть животными? Диких собак мы же усыпляем.

— Что… что с тобой случилось, Константин? Я тебя не узнаю и… меня это пугает.

— День был дурацким. Хулиганы эти, — хмыкаю, — да и ты же помнишь, я решил, что в жизни надо что-то менять. Черт, как же болит…

— Ох ты ж, божечки, сынок, ты же сказал, что тебя несильно побили. Там в бардачке таблетки от головы, — шмыгает носом мать.

Тук…

Открываю бардачок.

Тук! Тук! Тук! Сердце отбивает тревожный ритм.

Медленно поворачиваю голову, смотрю на мать.

— Мам?

— М?

— Я не говорил, что у меня болит голова.

Тишина… Ничего не могу понять по ее лицу. Все та же уставшая, хныкающая мамочка.

— Константин, да какая разница? У меня голова постоянно болит. Это обычный Пенталгин. Он от всего.

Хм, наверное, нужно немного усмирить свою паранойю. Заглатываю таблетку.

Расслабляюсь, откидываюсь, смотрю в окошко. Стекающие капли дождя успокаивают.

Вижу в боковых зеркалах черную машину с тонированными окнами и выключенными фарами. Вернулись. Значит во все разобрались и получили новые указания. А доктора сейчас расспрашивают обо всем случившемся. Но если честно…

Сомневаюсь, что он жив.

Боль понемногу затухает. Усталость наваливается горой. Я закрываю глаза и мгновенно проваливаюсь в сон, хотя расслабляться еще рано…

Гниль подземная…

Последняя моя мысль: пробуждайся быстрее, драная сумма…

Или я не проживу и недели…

Просыпаюсь я уже в пятницу.

— Константин, сынок, приехали… Вставай…

Руки матери тряслись, как и губы. Вот ведь трусливая женщина. В принципе, как и все здесь.

Смотрю время на панели машины: 02:24

Странно. Ехали дольше, чем я думал.

Время 06:10.

Утро…

Лежу на кровати…

Чувствую себя убитым. Голова раскалывается на части, будто в ней завелись огненные тараканы, а тело физически не справляется со всеми моими планами, хотелками и амбициями. Оно хочет только слиться с диваном с мыслью «часть корабля, часть команды».

Если память мне нагло не врет, дома сейчас и сестра, но спит она в комнате матери. Ночью она встретила нас, в отличие от брата. Девчушка лет десяти. Розовые щечки, кудрявые русые волосы. Но ничего особенного. Она меня обняла, расспрашивала о школе и похоже даже и не заметила моего суточного отсутствия, а мать ее в курс не ввела. Я старался, как мог, отвечал, но похоже просто вырубился на стуле. А потом оказался в постели, уже в одних трусах.

Встаю.

Первый раз ощущаю острое желание «прогулять». Еще и погода такая дрянная. Даже в Варгоне я с лёгкостью шел на задание, где нужно просидеть трое суток в затопленной канализации. А тут еще заставляй себя.

Резко встаю, назло самому себе начинаю приседать, отжиматься. Бегать на месте. Брат что-то ворчит, но я не обращаю внимания, добиваю себя окончательно, сквозь стиснутые зубы.

Если бы не голова, то всё бы еще нормально. Но я чувствую себя в буквальном смысле серьезно раненым. И что, через это все пробужденные проходят?

Беру телефон, набираю Акане. Она должна уже проснуться. У матери спрашивать не хочу. Да и лишенная она, вряд ли что-то знает.

— Алло, Киба-кун? — отвечает Акане заспанным голосом.

Сразу начинаю с дела:

— У меня просто раскалывается голова. От пробуждения это норма?

Голос Акане оживает:

— Ты пробуждаешься? Правда, Киба-кун? Это же здорово. Рада за тебя. Послушай, надо встре…

— Ты меня не услышала. Голова не просто болит. Ее разрывает. Это нормально?

— Эм-м-м, вообще нет. Прямо так сильно у меня не болела. Ты уверен, что не ударился или… ну… не перепил? Легко спутать.

— Ударялся, но я после ласточки, так что не должно так…

Непроизвольно щупаю себе ногу. Швы рассосались. Даже шрама не осталось. А язык будто новый отрос. Неплохая штука… Теперь понятно, почему Исталы, не имея предрасположенности к боевой сумме, все же одни из пяти великих кланов. Если бы не сотрясение мозга и срочность дел, я бы точно не потратил Ласточку на такую мелочь.

— Что?! Киба-кун, что произошло?

— Потом расскажу. Мне нужно пройти тестирование. Срочно. Я должен знать, что у меня за сумма, до того, как пробужусь.

— Но… но зачем? Школа сделает это бесплатно, как только ты пробудишься.

— В том то и дело. Я хочу узнать о своей направленности до того, как это узнают в школе! Акане, это важно.

— Но… это дорого… я не уверена, что отец согласится.

— Скажи, что с меня должок. Он же все равно хотел меня нанять. Я отработаю, Акане!

— Я, конечно, попробую. Но не уверена…

— Спасибо, до встречи.

— Ки…

Сбрасываю вызов. Держась за голову, ковыляю в коридор, открываю тумбу с лекарствами, нахожу упаковку, где написано обезболивающее средство. Выпиваю сразу три таблетки.

Сажусь на табурет, тяжело дышу. Я хоть и привычный к боли, но, чтобы к такой? Не верю, что обычный человек может это перетерпеть не корячась в агонии на полу, если он, как минимум, не филзели.

Подхожу к окну, выглядываю за краешек шторки. Вижу две знакомые тонированные машины.

Я, как могу, быстро и тихо одеваюсь. Не хочу, чтобы мать проснулась, и я выслушивал часовую лекцию о вчерашнем. Выхожу во двор, стараюсь не морщиться от боли. Подхожу к машине, стучусь. Тонированное окно открывается. Вижу мужчину в черных очках и пиджаке. Ну просто само шпионство.