Алексей Штейн - Грудь в крестах

— Готов к открытию огня! — докладываю я.

— Вашбродь? — вопросительно так зовет капитана Варс

— А? А — аа… — наш Кане, кажется, чуть задремывать начал уже — Давай — давай…. Ишь, чего удумали, картечницы чинить они будут… Давай, скотина, пробуй. Огонь!

Ну, я и врезал. Подсознательно ожидал отдачи, но даже вибрация совсем небольшая. Оно и понятно — патрон как наш автоматный, а аппарат премассивнейший. Загрохотал как надо, словно дизель завели. Вспышка на стволе слепит чуть, ни чорта толком не видать сразу. Гильзы вылетают куда‑то вперед, позвякивая. Но, двумя очередями, выпускаю «весь завод». Оторвавшись от спуска, дергаю рукоять — и снова, теперь стреляю короткими, и пытаюсь поворачивать орудие, представляя, как с него бить по — настоящему. Снова кончается завод — но тут же подскакивает Варс, дергает рукоять, и фейерверк продолжается — лупим, в темную ночь, как в копеечку, жаль, трассеров тут нету. Варс рукоять дергает, а я знай луплю, и ведь то, что он «подзаводит» — не особо мне и мешает даже — есть все же плюсы в том, что массивный этот станкач. Пол ленты, пожалуй, рассадили, как Кане скомандовал прекратить огонь — и тут же всех погнал в укрытия.

И вовремя — едва в блиндаж ввалились — затрещала над нашей позицией шрапнель, потом еще две мины прилетели, ну и ружейный огонь был, бестолковый, конечно. Потом и затихло, в общем.

Кане, уже чуть протрезвевший, от пробежки по траншеям, наверное, хищно улыбнулся, приказал солдатам адскую машинку сходить забрать, в меня ткнул пальцем, велел освободить от смены и разрешил спать, пообещавши утром во всем разобраться. После чего, поманив Варса, удалился, насвистывая что‑то неуловимо напоминавшие Марш Авиаторов.

Утро началось не добро. Выспаться я выспался отменно, даже проснулся раньше, додремывать пришлось. А потом, почти сразу с подъема понеслось. Не успели мы получить завтрак, только дежурные притащили здоровенные деревянные термоса — приперлись пара злобных офицеров и унтер в лохматке. Начался ор и ругань, явился заспанный капитан. Старший из офицеров, тоже капитан, начал было на повышенных тонах что‑то качать, но Канэ, протирая чуть заплывшие смотровые щели, буркнул ему классическое:

— Тише будь.

Капитан покраснел, и замолк на секунду, но тут же продолжил разборки, чуть сбавив обороты. Вскоре картина выяснилась — вчерашняя наша стрельба всполошила врага, и надо ж было приключиться сему — именно когда там шуровала разведка. Представители которой, в виде командира и старшего разведгруппы, и заявились к нам с утреца на разбор. Кто был второй офицер, лейтенант крепкого сложения, пожалуй, староватый для этого звания — я не понял. В разговор он не вмешивался, стоял себе, и негромко осматривался. Унтер вообще глядел в сторону, покряхтывал, и грыз ус. Мало — помалу, а ругань стихла, разведчик сварливо выговаривал Кане за стрельбу, из‑за которой только чудом обошлось без потерь, но пару человек осколками поранило — валашцы, решив, видно, что это ночная атака, стали кидаться с позиций гранатами. Кане безмятежно внимал, старательно изучая невысокое облачко над горизонтом

— А?

— Капитан, я говорю — мои люди чуть не погибли! Вы что, не слушаете меня?!

— А… Да. В смысле — нет. То есть, конечно же… капитан. Так что Вам угодно?

— Мы чудом обошлись без потерь!

— А… Обошлись без потерь? — Молодцы! Суровые, матерые профессионалы! Я всегда считал наших разведчиков лучшими на свете вояками! — Что, правда, без потерь? — спросил Кане унтера

— Так точно, вашбродь. Обошлось.

— Вот видите, капитан! Я был прав! Ну, согласитесь же — я прав!

— Э… в чем? — несколько оторопело ответил разведчик

— Ну, в том, что Ваши люди — отличные бойцы! — Вы можете смело ими гордиться! Разве нет?

— Ну… да.

— Вот! Вот и отлично! Я рад, что мы наконец‑то пришли к согласию, и поняли друг друга!

— Но… я…

— Ай, ну бросьте уже, капитан! Мы все выяснили! Варс, что все застыли, командуйте завтрак… господа, пройдемте в мой блиндаж? — Кане сделал офицерам приглашающий жест — Отзавтракаете со мной?

Капитан — разведчик, налившись кровью от возмущения, еще подыскивал слова, унтер смотрел куда‑то в сторону, но тут вылез этот непонятный лейтенант:

— Капитан, я лейтенант Фаренг. Командир взвода штурмовиков. Ваша рота придается мне для быстрейшего взятия укреплений врага. Вот, благоволите изучить приказ — и он протянул Кане серый конверт — Там все указано. Благоволите ознакомиться.

Стало тихо и похолодало на пару градусов.

Мы уже выстроились в очередь к термосам, но раздающий застыл с черпаком, а тот, чья очередь была получать, не торопил его. Все замерли, словно на позицию спустился ангел смерти — хотя в целом, именно так оно и было. По — моему, никто не смел даже посмотреть на этого лейтенанта. От стоявшего через одного от меня того самого мерзкого толстяка резко завоняло потом.

Кане пошуршал бумагой, хмыкнул, сложил приказ обратно в конверт, конверт покрутил в пальцах.

— И что же Вы от меня хотите, лейтенант?

— Мне поручено брать эти укрепления. И, чтобы сделать это лучше и быстрее, мне придана Ваша штрафная — лейтенант чуть выделил это слово — рота. И наперво — взять первую линию обороны. Завтра.

Снова повисло молчание, потом Кане сухо спросил:

— Ну и? Какие Вы МНЕ поставите задачи, лейтенант?

— Задача у нас с Вами на завтра одна — взять первую линию. Атаковать будем отсюда, с ваших позиций. Мой взвод прибудет сегодня к вечеру — и на рассвете атакуем. Ваши люди атакуют, мои оказывают им поддержку.

— Чудесно — с присвистом выдохнул Кане — Надеюсь, Фаренг, Ваши люди достаточно умелые, чтоб мы обошлись в одну атаку — у меня как‑то забыли зачислить в роту бессмертных святых. И больше чем на пару атак при «поддержке» — нас может просто не хватить.

— Вы хотите оспорить приказ? — улыбнулся лейтенант — Или Ваши люди не хотят идти в бой? Если я правильно понял, рота у Вас ШТРАФНАЯ, не так ли, капитан?

— Так, лейтенант. Но штрафники, увы, вовсе не получают бессмертие вместе с клеймом. И вряд ли в ближайшее время у меня будет пополнение. Впрочем, это уже Ваши проблемы, лейтенант. Я лишь напомнил об очевидном. Что‑то еще?

— Да. Раз уж ваши люди привели в порядок картечницу — то грех ее не использовать для поддержки НАШЕГО штурма.

— Разумеется, лейтенант.

— Отлично. У меня есть сержант, хорошо разбирающийся в этом, передадите ему машинку.

— Нет.

Кане это ответил так буднично и спокойно, что лейтенант даже растерялся, и только потом выдавил:

— Что?

— Фаренг, в приказе сказано, что моя рота придается Вам, причем только для штурма — ни слова о передаче вашим людям оружия или еще чего‑то — там нет. Это наш трофей, и конечно же, он остается у нас.