Андрей Мороз - Возвращение

Молчу. Чешу щетину на челюсти.

Да уж! Ничего не скажешь — очень даже «вовремя» мы в этих краях объявились.

В самом эпицентре событий, мля! Из огня, да в полымя, как гласит народная прибаутка.

Поди, опять шуточки сраных демиургов?! А, впрочем — какая теперь разница?

Обращаюсь к Арвинду, сыну Арворна, который только что закончил переводить местному руководителю слова девушки:

— Спроси, не хотят ли они, хотя бы на время уйти?

Выслушав мое предложение, одноглазый отрицательно мотает головой. Уходить он не желает.

Понимаю. Никто не хочет становиться бесправным и бесприютным беженцем, пока есть хотя бы небольшая и призрачная надежда, сохранить свой дом и уберечь близких.

Впрочем, как только что выяснилось — это не моя вина и печаль.

Мы свое дело сделали. Помогли жителям поселка отстоять его.

Если бы не наше появление, они, скорее всего, не удержали бы эти стены.

Однако, мы уже завтра уйдем своей дорогой, а эти люди останутся здесь и если за первым отрядом придет другой — поселку конец…

Идем в корчму. Пора подкрепиться, да и выпить что-то захотелось.

— Я тут, пару лошадок на обмен сторговал, — сообщает мне, вынырнувший из какого-то проулка, Чера.

— На что? — удивляюсь я.

— На трофейное гиворское оружие.

— Ну и молодец, — киваю и захожу в кабак, где уже предсказуемо разместился художник.

Выпиваем по кружке местного эля или какого-то, весьма похожего на него напитка.

— Ты чего понес-то? — интересуюсь у друга я.

— Когда? — поднимает на меня чуть пьяненькие глаза Шептун.

— Да, когда на гиворов побежали.

— Не помню. Кураж словил. А чего орал-то?

— Полную хрень! А я думал — это ты на мандраже…

— Неа. Наоборот — на кураже. Меня Арвиндов «подбодреж», вообще дико вштыривает. Ваш с Рулькой против него — детский лепет. Без обид только.

— Да, какие обиды? — пожимаю плечами, — Хорошо, что он с нами. Ладно. Пойду, прилягу где-нибудь. Сидеть тяжело — спина болит.

— Сильно прилетело?

— Терпимо.

— Принял бы еще анестезии — может полегчает?

— Ну, давай. Мертвого уговоришь…

Деревянные кружки глухо ударяются друг об дружку…

…Ночью меня и остальных будит атрейский менталист:

— Горан, вставай — нам надо уходить! Гиворы идут.

— Сколько?

— Много. Очень много. Сразу с двух направлений приближаются.

— Местные в курсе?

— Да, — кивает юноша, — Уже предупредил.

— Что думают?

— Не знаю. Пока решают.

— Встаю. Подымайте всех.

— Надо спешить! — взволнованно поторапливает атреец, — У них сильный менталист. И не один, а с двумя помощниками. Они послабее, но все вместе — нас троих задавят. И этот гивор — явно, уже давно видит и нас и поселок. Если даже сам не пойдет — пустит отряд вдогонку. С помощником-«навигатором».

— Да, чтоб ему!

Впопыхах собираемся.

Местные все еще ничего не решили.

Нехорошо так говорить, конечно, но для нас — оно и к лучшему.

Даже если атрейцы решат уходить — куда нам, вместе с их обозом, бабами, да ребятишками?

Только помереть за компанию, чтобы веселее было?

Болты для арбалетов и яд для них, в любом случае уже скоро понадобятся самим поселковым, так что мы даже не заикаемся «про поделиться» боеприпасами.

Правда Моня — жук дерибасовский, спевшись с Черой и Шептуном, все-таки ухитрился незаметно позаимствовать у парочки местных атрейцев, тоже снимавших в корчме стресс от пережитого штурма — и не рассчитавших сил, в состязании с зеленым змием и земным художником, запасы ядовитых болтов для их пары самострелов. И то — хлеб…

Сначала я было хотел прочитать этим крадунам командирскую нотацию, но передумал.

Победителей не судят, как известно. Не попались ведь, охламоны? Вот и ладно! Значит — не авантюристы, а красавчики!

Мы снова отправляемся в путь. В сереющую темноту, сырой туман и полную неизвестность…

Поселковые ворота закрываются за уходящим отрядом с неприятным, негромким, но пронзительным скрипом, напоминающим воронье карканье.

Что предвещает нам этот многозначительный скрежет за спиной? Пока неизвестно. Поживем — увидим. Если «поживем», конечно…

«Справа дорога, слева дорога — степи открыты всем ветрам… — хрипло заводит Шептун

— Ну, началось! — язвительно бросает Рул, которую всегда не по-детски выбешивают сольные концерты художника и с почти материнской заботой интересуется, — Что, не проспался еще, Валюша?

— Даже не ложился, — сияя лицом в предрассветной хмари, отвечает друг и продолжает завывать, — Ходит солнце по дуге, месяц лодкой по реке

Просыпайся раненько — ноги кормят странника-а-а.

Копья ломались под сапогами, как степные ковыли»…

— Бля, он когда-нибудь заткнется? — высоко задрав подбородок, задает невыспавшаяся черная женщина, риторический вопрос небесам.

— Только не споткнись, дорогая. Тут ямки. Вова, друг мой яхонтовый, ты чего её сегодня недотрахал? — внезапно обрывает песню Шептун.

Рул замирает и взглядом мечет в сторону художника фаербол мощностью никак не менее десятка мегатонн.

Мастиф конфузливо оглядывается по сторонам.

Все окружающие, с трудом удерживаются от смеха и наскоро состряпав абсолютно индифферентные рожи, демонстративно смотрят куда угодно, только не на эту троицу.

— Да, брось смущаться, братан, все равно все уже знают, — «утешает» приятеля Валентин.

— Сука, у нас не отряд, а деревня какая-то! — возмущенно взрыкивает Мастиф, оправдывая свое прозвище.

Где-то позади, словно откликаясь, почти с той же интонацией фыркает одна из лошадей.

Вот тут уже народ себя не сдерживает. Взрыв дружного гогота далеко разносится над окрестностями.

А чего нам бояться-то? Все равно, как утверждает Арвинд, сын Арворна — все наши телодвижения на локаторе у гиворского менталиста словно на ладони…

Без привала идем до полудня и останавливаемся, только когда уже самые выносливые начинают то и дело искоса поглядывать в сторону командиров.

Даже здоровым надо отдохнуть, а раненым и подавно…

О чем-то побеседовав с одним из своих бойцов, Арвинд присаживается со мной рядом и сообщает:

— Альтус говорит, что тут, не слишком далеко, когда-то был поселок, в котором жила семья его родственницы по отцу. Её муж был мастером — арбалетчиком. Хорошим мастером и известным далеко за пределами пограничья. Последний раз он видел тетку давно, когда был еще мальчишкой, потому только сейчас и вспомнил.

— И что ты предлагаешь? — спрашиваю я.

— У мастера-арбалетчика, если он еще жив, может оказаться приличный запас болтов, — размышляет вслух молодой атреец.

— Да, даже если он уже умер — у семьи могло что-то остаться, — подхватываю я, — Только где искать этот поселок?