Александр Тюрин - Флот судного дня [litres]

В общем, Пятницкому причитался от двоюродной сестры его бабушки, Елизаветы Жозефовны, урожденной Жопризо, особняк с садом, который она, в свою очередь, унаследовала от своей бабули, настоящей графини, некогда прикупившей участок на Лазурном берегу, неподалеку от Сен-Рафаэля. А также неплохой счет в банке.

И что подумал Кид Иванович: дают – бери, а бьют – беги.

Там, на северах, вечный бой, в Сен-Рафаэле – покой, тишь, гладь и рыночная благодать. Если кто еще не жил в Сен-Рафаэле, то, конечно, покупайте местную недвижимость – в миллион евро можно всегда уложиться – и тогда вам будет классно и вы станете такой, каким вы должны быть. Если верить рекламе.

Сказать по правде, Кид Иванович не очень помнил родственницу Елизавету Жозефовну. Вернее, совсем не помнил никакую бабу Лизу. Хрен знает с чего эта Жозефовна посчитала его своим родственником. Однако Кид Иванович пришел к выводу, что из-за травмы или там посттравматического синдрома забыл много полезного из бывшей жизни, какие-то родственные связи, к примеру. Не исключено, что его с кем-то спутали; однако грех этим не воспользоваться, жилплощадь – свободная, самой Елизавете Жозефовне земные блага как бы нынче по барабану.

Вместе с недвижимостью стоимостью около миллиона евро свежеиспеченному домовладельцу полагался и вид на жительство. Новым буржуям страна на Средиземном море всегда рада, учитывая, что ее собственные жители, рангом попроще, валом валят на заработки в Саудовскую Аравию и Абу-Даби – радостно драить унитазы и бодро выносить стул из-под тамошних пенсионеров. А некоторые саудо-аравийские и абу-дабийские пенсионеры особо предпочитают французов, которые частенько квиры или би. А побежали трудовые французские мигранты в южные страны после того, как вся французская промышленность загнулась, включая сырную. Она не вынесла конкуренции с азиатскими механохимическими фабриками, которые производят из крысиного дерьма отличный камамбер, Бри де Мо и рокфор. Благо что разница по запаху между входящим и выходящим веществом не велика.

Еще в распоряжение господина Пятницкого переходил ряд одноэтажных построек с плоскими средиземноморскими крышами, образующими двор с садом, которые он обязан был отреставрировать от уровня развалюх до степени виллы в римском стиле. И прогуливайся себе с тросточкой по комнатам и саду, забрасывая в рот разную полезную ягоду, только жилетку не забудь надеть; и напевай что-нибудь подходящее: «Dans les prisons de Nantes Il y a un prisonnier Il y a un prisonnier Que personne ne va voir Que la fille du geôlier». Только никто тебя Кидом Ивановичем не назовет, максимум «месье», и это единственное, что тогда огорчало. Пробовал он за пять евро научить мальчишку, доставщика пиццы, произносить слово «Иваныч», но у гарсона получалось лишь что-то вроде «Бонвиванич», как его не пинай.

Утекла пара лет сытой, но бездумной жизни, и выяснилось, что поводов для огорчения куда больше, чем казалось на первый взгляд. И, что верхние этажи особняка, также как и двор с садом, являются спорными, есть на них и другие претенденты. Но скромному господину Пятницкому и одного этажа о девяти комнатах показалось достаточно. Мол, остальные двадцать комнат и не приберешь-то по-человечески, иначе с тряпкой и шваброй замучаешься целый день носиться. Не говоря уж о саде и дворе. Наверное, он бы и на меньшее согласился, комнатку под лестницей; кому, собственно, нужны эти покрытые слоем пыли и мусора бесчисленные квадратные метры?

Со времени обретения милого дома многое изменилось. Раздобрел недавний рыбак, подрос вширь, стремясь, как и небесные тела, к идеальной форме шара. Много ест и спит, за неимением других осмысленных занятий. И его не столь давняя подводная жизнь кажется ему теперь просто дурным сном.

А снится ему, в основном, другой «сериал» – как появляются посторонние субъекты в его большом захламленном доме. Во сне он запирает парадный и черный входы на три замка, но незваные гости все равно как-то просачиваются. Замки оказываются неисправны, рассыпаются ржавью. Чужие входят через двери и окна, проходят сквозь стены или просто возникают в темных углах. Лиц не различить, они подернуты туманом, видны лишь клинья подбородков, острые кадыки и заостренные кверху уши. Во сне Пятницкий видит себя даже более грузным, чем наяву, настоящим окороком – живот и бока украшены бесчисленными складками. В одних трусах он бегает от незваных гостей по комнатам, тряся складками, громко шлепая босыми разбухшими ступнями и оставляя жирные следы. В конце концов запирается в туалете, но здесь тоже гаснет свет и незваные гости начинают конденсироваться из мрака.

Материальная основа этих снов не по Фрейду – то, что господин Пятницкий проигрывает судебные процессы. У Елизаветы Жозефовны нашлись другие внучатые племяннички. И это не бывшие рыбаки-чудаки, и не какие-то невесть откуда взявшиеся русские, не поддельные буржуи вроде месье Пятницкого, а солидные господа с глянцевыми физиономиями и стеклянными глазами из банковских офисов Лондона и Цюриха. Денежки Кида Ивановича, легко доставшиеся ему, теперь легко утекали и за пару-тройку лет совсем утекли на покрытие издержек по проигранным судебным процессам. А также на гонорары юристам и походы в ночные клубы с юристками. Была там одна, которую господин Пятницкий вначале полупрезрительно именовал «лягушатницей» и «профурой», потом горделиво – «содержанкой» и «кокоткой», и, наконец, с придыханием – «mon amour».

Вообще, если б не сладкоголосая, длинноногая и прекраснорыжая стрекоза Беа из солидной адвокатской фирмы «Гран Аффэр», то Кид Иванович, может быть, и не задержался бы так надолго в Сен-Рафаэле. Получается, из-за нее он сейчас разоренный, разжиревший на пятьдесят кило, в дупель больной. О, разбухшая печень и агрессивно урчащий кишечник, о, учащенное мочеиспускание, о, скрипящие суставы и засоренные сосуды. Но, кроме Беатрис и изобилия квадратных метров жилплощади, у Кида Ивановича никого и ничего не было, ни друзей, ни работы. Да, у него была еда, которая постепенно обращалась в жратву, загружаемую словно конвейером в брюхо – прописанное заокеанским доктором средство от скуки, тоски и страха. Но из-за этого, после смерти, господин Пятницкий попадет в ад для жиробасов, где совсем нечего поесть.

В общем, Кид Иванович не слишком доверял и любовным мурлыканьям Беатрис Леблан, особенно когда она садилась на его колени, каждое из которых было толще ее талии, и невзначай просила заплатить за ее сегодняшние покупки у Сваровски: «Oh, mon chaton, аvant de s'embrasser, n'oublie pas de payer mes achats». Кид Иванович не настолько неискушен; он подозревает, что, подвернись возможность, красотка Беа мигом продала бы его на органы. Хотя, может, у него даже не осталось органов, находящихся в приличном состоянии.