Павел Корнев - Эпицентр [СИ]

— Пойдём?

Медсестра, как мне показалось, немного поколебалась, но всё же не отказала, и Полина рассмеялась.

— Ну вот, братик, опять опоздал!

Карп облокотился на стол, взялся за кружку с пивом и усмехнулся.

— Кто никуда не спешит, тот никуда не опаздывает!

— Папенька бы тебя за такие слова розгами выдрал!

Ну а дальше я уже слушать не стал, повёл Валю к эстраде с оркестром. Мелькнула мысль, не изменяю ли Нине, но легко выкинул её из головы.

Ерунда какая! Это просто танец! Она и сама с другими танцует.

Вот только при этом прекрасно отдавал себе отчёт — помани сейчас Валя пальчиком, и побегу за ней, как миленький. Она красивая, а уж фигура такая, что глаз не отвести, пусть и не столь эффектная, как у той же Полины, зато ладная-ладная, всё на месте.

После того как смолкла музыка, ладонь с талии партнёрши я убрал с превеликой неохотой и, похоже, слегка с этим действом промедлил, очень уж насмешливо улыбнулась Валя. Немного даже покраснел, перехватив её взгляд, и по возвращении за стол поспешно приложился к стакану с сидром.

Уф-ф! Хорошо!

Дальше мы болтали о всякой ерунде, но танцевать больше, к моему величайшему разочарованию, не ходили. В голове понемногу нарастал приятный шум, и от очередного стакана я отказался наотрез — уж не знаю, каким чудом удалось проявить запоздалое благоразумие.

— Ой, а мне пора! — взглянув на часики, заторопилась Валя. — Уже поздно!

— А я провожу! — встрепенулся Поликарп, который весь вечер оказывал медсестре столь явные знаки внимания, что та его даже пару раз осадила.

Вот и сейчас она лишь фыркнула.

— Вот ещё! Нам с Петей по пути, он и проводит. Петя, ты идёшь?

Я с готовностью поднялся из-за стола и обнаружил, что сидр — на редкость коварная штука: сознание оставалось ясным-ясным, а стоять ровно и не шататься оказалось не так-то и просто.

— Ничего, что я тебя из-за стола выдернула? — спросила Валя, взяв меня под руку, когда мы прошли через арку.

— Да что ты! И так собирался уже!

Опять же — ещё непонятно, кто кого до дома провожает. Держалась на ногах Валя определённо уверенней меня, а вот я как-то резко поплыл, словно выпитое подействовало разом. Сидел-сидел, потом разогнал кровь по жилам, и развезло.

Такое состояние от Вали не укрылось, она смерила меня профессиональным взглядом и вздохнула:

— Идём, чаем напою.

— Поздно уже! — напомнил я, хоть так и подмывало согласиться.

— Пустяки, через чёрный ход зайдём. Его и не запирают никогда, чужие у нас не ходят, — заявила Валя. — Идём-идём! Ещё не хватало в таком виде в казарму вернуться! Взыскание точно схлопочешь!

— Да я нормально!

— Перестань, пожалуйста! Я тогда точно не усну!

Жила медсестра в двухэтажном доме в глубине квартала, примыкавшего к территории авточасти, нам и в самом деле оказалось почти по пути. При поддержке спутницы я поднялся по скрипучей лестнице чёрного хода — и стоило бы впасть в уныние из-за столь непотребного состояния, а вместо этого порадовался возможности обхватить девичью талию. Пожалел немного даже, когда не пришлось идти в обнимку по коридору, поскольку нужная дверь оказалась ближней.

Я навалился на стену, а Валя отперла… Нет, не квартиру даже, а блок из двух комнат и крохотной прихожей. Из-под левой двери выбивалась полоска света, и медсестра шепнула:

— Только тише. Оля с дежурства вернулась.

Разуться получилось не без труда — очень уж закружилась голова, стоило только нагнуться, ну а потом меня завели в комнату, зажгли свет и усадили за круглый столик у окна.

— Сейчас чай пить будем, — сказала Валя, ставя чайник на одноконфорочную электрическую плиту.

— Да я сам! — вызвался я нагреть воду и — нагрел, но лучше бы, наверное, лишний раз не напрягался.

Как пили чай, уже толком и не помнил. Дальше — провал.

Очнуться заставила пощёчина — хлёсткая, болезненная, не первая. А ещё — резкий запах нашатыря.

Да что такое?!

Сознание прояснилось в один миг, будто и не пил. Я сразу вспомнил, где нахожусь и как сюда попал, а раз мне отвесили пощёчину…

От одной только мысли об этом бросило в жар, но нет — пусть и лежал на кровати, но на кровати заправленной, да и сам оказался одет. Ну и главное: пощёчину мне влепила не Валя, а Ольга Мороз, и поводом для неё точно стали не любовные поползновения.

— Очнулся! — с облегчением протянула брюнетка и кинула смоченную нашатырём ватку на стол к двум чашкам и заварочнику. — Петя, ты совсем дурак? Ты что творишь?!

Стоило бы выяснить, о чём речь, но спросил я о другом:

— А Валя где?

— На дежурство ушла, утро уже.

И точно — за окном начинало светать. Действительно, утро.

— Ты хоть помнишь, что ей наговорил? — потребовала объяснений Ольга.

Я неимоверным усилием воли заставил себя усесться на кровати, зажал гудевшую, словно колокол, голову в ладонях и охнул.

— Да вроде ничего такого и не говорил… — прохрипел я пересохшей глоткой и протянул руку в сторону стола. — Дай попить!

— Вставай! — потребовала Ольга и ухватила меня под руку. — Да вставай ты!

— Чего тебе?

— Шевелись, Петя! Не раскисай!

Пришлось подниматься на ноги. Голова немедленно закружилась, и я едва не упал, ладно хоть ещё успел опереться о стену.

— Пошли!

Мы перебрались в далеко не столь просторную соседнюю комнату; там Ольга позволила мне плюхнуться на кровать, а сама отошла к окну. Домашний халатик ей чертовски шёл, и вид сзади показался привлекательней некуда, но сейчас мне было не до созерцания девичьих прелестей — чем дальше, тем сильнее мутило, а к горлу то и дело подкатывала тошнота.

И что я такого мог наговорить Вале? Неужто признался в любви?

В голове мелькали лишь какие-то обрывистые воспоминания, но нет — думаю, до такого всё же не дошло. Да и не стала бы психовать по этому поводу подручная Альберта Павловича. Ей-то какое дело до моей личной жизни? Тут определённо что-то другое. Как пить дать — несравненно более серьёзное.

Но что?

Ольга тем временем подняла доску подоконника и открыла небольшую нишу, в которой лежали сделанные мной ключи, миниатюрный никелированный пистолет и пачка патронов двадцать второго калибра, фотокамера, замаскированная под пачку папирос, потайной фонарик, а ещё — несколько пузырьков и картонных коробочек с таблетками.

Брюнетка выщелкнула две пилюли, вложила их мне в руку и протянула стакан с водой.

— Пей!

Было так паршиво, что не стал задавать никаких вопросов, закинул таблетки в рот, хлебнул воды, судорожным движением проглотил. Не ощутил никакого моментального эффекта, но не вырвало — и то хлеб.

Стоп! Вот о еде точно не стоит вспоминать…

Какое-то время я молчал и размеренно дышал, перебарывая дурноту, затем спросил: