Павел Корнев - Эпицентр [СИ]

Хлюпнул разбитый кулаком нос, но для егеря этот выпад неожиданностью не стал, он пошёл на размен ударами совершенно осознанно, точнее даже — меня на него вынудил. В следующий миг прилетело в солнечное сплетение, и враз сбилось дыхание, скрючило так, что едва успел нырнуть в сторону в попытке уклониться от летевшего в голову кулака. Почти увернулся — и тот не рассадил скулу, а лишь шаркнул по уху, но и так в глазах вспыхнули звёзды. Я едва ли не вслепую врезал правой, и в запястье немедленно вцепились жёсткие пальцы. Крепыш дёрнул за перехваченную руку, ловко подставил бедро под направленное в пах колено и резко откинулся назад, рванув меня за собой. За собой — и ещё дальше!

Но к таким вот ситуациям меня подготовили неплохо, не выкатился кубарем за пределы круга, остановился у самой его черты, вскочил на ноги, готовясь отразить новую атаку противника. А тот и не подумал вставать с колен, да в этом и не возникло нужды — неожиданно меня повело и сам не понял, как сделал два шага в сторону, словно толкнули невидимые руки.

— Пятьдесят секунд! — объявил капитан егерей, вновь щёлкнув кнопкой секундомера, и продемонстрировал циферблат командиру мотоциклетного взвода.

Я тряхнул головой и только после этого сообразил, что вывалиться за пределы импровизированного ринга заставило воздействие чужой воли. Этот гадёныш надавил сверхсилой! И не надавил даже, скорее — приложил от души, просто моя сопротивляемость сказалась! Какого чёрта?!

Апеллировать к инструктору я не стал и отнюдь не из ложной скромности, просто расхотелось заниматься под его началом, позволил себе лишь нейтральное замечание:

— Так можно было, да?

Егерь глянул на меня с нескрываемым раздражением и отрезал:

— Запрещено было выходить за пределы круга и бить по глазам! Что-то ещё непонятно?

— Никак нет, господин капитан! — выдал я в ответ, не желая злить офицера, и без того его подопечный с рассаженным носом волком смотрит.

Ха! А ведь я вполне мог продержаться эти клятые десять секунд, если б не зевнул!

Капитан спрятал в карман секундомер и скомандовал:

— Свободен!

Он вернулся к прерванному нашим появлением занятию, ну а я, на ходу натягивая гимнастёрку, двинулся за невозмутимым взводным. Только пошли мы почему-то не обратно в расположение, а к полосе препятствий.

— И что теперь, господин лейтенант?

— Давай без чинов в неофициальной обстановке. Игорь Юревич или командир.

— И что теперь… — я немного замешкался, выбирая наиболее подходящее ситуации обращение, — командир?

— Выше нос! — рассмеялся взводный. — Хороняка тебя в свою группу в любом случае не зачислил бы, нашёл повод отказать. Особый дивизион — элита ОНКОР, а как только человек начинает мнить себя элитарием, так у него в мозгах плесень и заводится. Одни родословной кичатся, другие… — Командир махнул рукой. — Да неважно! Главное, что у егерей тебе делать нечего. Не думай, капитан — профессионал каких поискать, просто педагогическими талантами не блещет, да и задачи у его подразделения очень уж специфические. Не для тебя это.

Меня так и распирало от вопросов, и хоть умнее было промолчать, я не утерпел и спросил, протирая припухшее ухо:

— Тогда зачем мы сюда вообще приходили, если результат был известен заранее?

— А как иначе? — усмехнулся в ответ лейтенант. — Особый дивизион — элита ОНКОР, и раз уж начальство распорядилось обеспечить тебя лучшими наставниками, я должен был попытаться договориться именно с ними.

Я понимающе кивнул. Ну да, ну да. Именно что — попытаться. Лейтенант даже словом не обмолвился, что за меня просил комиссар Хлоб, и подозреваю — отказ капитана взять нового ученика ещё выйдет ему боком. Но это не важно, вопрос в том, куда мы направляемся сейчас.

Долго ломать голову на этот счёт не пришлось — полосу препятствий, к которой мы подошли, преодолевали два десятка бойцов; взводный указал на них и пояснил:

— Десантники.

Мне сигать с парашютом из аэроплана нисколько не хотелось, и я с надеждой уточнил:

— Тоже особый дивизион?

— Нет, воздушный, — с усмешкой прозвучало в ответ, и лишь с превеликим трудом удалось подавить обречённый вздох.

Десять секунд! Ну вот что стоило продержаться те десять секунд?

За тренировкой авиадесантников следил пожилой прапорщик — плотно сбитый, но не грузный, скорее, крепкий и кряжистый, будто гриб-боровик, с густыми седыми бровями, сросшимися на переносице. К этому суровому на вид дядьке командир взвода меня и подвёл.

— Николай Тарасович, моё почтение!

Офицеры обменялись рукопожатием, и тогда лейтенант сразу перешёл к делу.

— Николай Тарасович, мне бы бойца к обучению пристроить. Очень надо. По бумагам на неделе проведём. Сами понимаете — это дело небыстрое.

Прапорщик оценивающе глянул на меня, и тогда взводный счёл нужным добавить:

— Пятьдесят секунд у Хороняки продержался. И без нокаута обошлось, просто из круга вылетел. Правда, против него какого-то салагу из зимнего призыва выставили, но всё равно результат достойный.

Николай Тарасович неопределённо повертел в воздухе растопыренными пальцами и спросил:

— Какой виток?

— Девятый, господин прапорщик, — ответил я.

— Девятый? Игорь, а ты зачем его к егерям вообще водил? Ты же их критерии отбора не хуже меня знаешь!

Вопрос взводного ничуть не смутил, он лишь руками развёл.

— Приказы командира не обсуждаются, а выполнится!

— Ой ли? — усмехнулся Николай Тарасович, но развивать эту тему не стал и распорядился: — Ну давай, боец, посмотрим, на что ты годишься.

Он указал на полосу препятствий, и я расстегнул ремень, потом избавился и от гимнастёрки.

— Его бы до предела загрузить, — заметил тогда лейтенант.

Прапорщик нахмурил брови и неопределённо проворчал:

— Видно будет.

Дальше я слушать не стал и поспешил к полосе препятствий, которая оказалась куда протяжённей нашей стометровки, да и одними только заборчиками, кирпичными стенками, жердями и натянутыми верёвками дело там не ограничивалось. Где-то приходилось сигать через канавы, где-то перебегать через них по бревнам, пару раз требовалось взобраться по канату и тонкому тросу с завязанными узлами — на них меня изрядно помотало, а вот влезть на десяток метров по верёвочной сетке получилось куда легче. Когда полз по-пластунски под рядами натянутой колючей проволоки, весь с головы до ног изгваздался в пыли, но в целом, как показалось, лицом в грязь не ударил. Нигде не сорвался, нигде надолго не застрял.

Николай Тарасович от оценок моей подготовки воздержался, лишь сказал командиру взвода:

— Оставляй.

Тот кивнул, предупредил:

— Жду к трём, — и ушёл.

Ну а у нас началось занятие по рукопашному бою. Не слишком интенсивное по сравнению с моими индивидуальными упражнениями, но заметно плотней и жёстче отработки бросков и захватов в составе учебного отделения комендатуры. Впрочем, не настолько плотнее, чтобы я упустил возможность присмотреться к десантникам. Те в основе своей оказались на год-два постарше, а спортивными и подтянутыми были все без исключения, даже несколько затесавшихся в коллектив барышень. Ну и вроде бы меня приняли нормально, не косились и шуточек не отпускали, хотя и ждал чего-то подобного, чего уж там.