Константин Калбазов - Боярин [litres]

Не прошло и часа, как суденышко спустили на воду в заводской акватории. За ее пределы выходили, выдерживая не более десяти узлов. Крылья себя никак не проявляли. Согласно выкладкам и расчетам этой скорости явно недостаточно для того, чтобы катер встал на крыло.

Зато когда они вышли на чистую воду и Борис увеличил обороты, катер плавно и бодро поднялся над водой и понесся по прямой, как стрела. Все повторилось один в один, как с моделью в бассейне.

– Ох, ничего себе! – восхищенно выдал Яков.

– Да не говори! – радостно прокричал Борис.

– Т-тяв! – явно обеспокоенно выдал Шанти, вжавшись в угол кокпита.

Небольшая волна все же присутствовала и ритмично ударяла по корпусу, что никоим образом не способствовало душевному равновесию песика.

– Ну извини, дружище. Сам виноват. Что там у нас, Сильвестр Петрович?

– Сорок три узла, – сообщил инженер, наблюдавший за показаниями лага.

– Впечатляет.

– Согласен. Но это неполная загрузка. Вы ведь еще и щиты установить хотите.

– Кстати, когда планируете перейти к полноценным испытаниям?

– Экий вы быстрый! Мы сейчас рассекаем спокойную воду, и то чувствуются удары волн. Нужно смотреть, как поведут себя корпус и крылья, не полезут ли заклепки, и только после этого его можно будет начинать нагружать. Надеюсь, что к окончанию ходовых испытаний «Новика» управимся и с катером.

– То есть к сентябрю? – с нескрываемым разочарованием поинтересовался Борис.

– И это в лучшем случае. Если нам будут сопутствовать успех и, чего уж там, удача. Кстати, при такой скорости я не стал бы атаковать противника посредством минометного аппарата. Сорок и даже пятьдесят метров – это ни о чем. Вы попросту не успеете отвернуть и неминуемо столкнетесь с вражеским судном.

– Значит, нужна торпеда.

– Как вы сказали? – удивился инженер.

– Торпеда. Самодвижущаяся мина, – пояснил Измайлов.

– А, вот вы о чем. Да, вполне подходит. Самодвижущаяся мина сняла бы эту проблему. Только она слишком тяжелая, и результативность ее не впечатляет.

– Ну так атаковать с дистанции в сто, полтораста метров. Тогда места для разворота вполне достанет. И от взрыва уберечься получится.

– Удивляюсь я вам! Как вы, моряк, можете позволять себе такие вольности! Не боитесь, что господа офицеры не поймут вашего пренебрежения к морским мерам?

– А при них я начинаю маяться дурью и поминать кабельтовы. Хотя видит бог, это до крайности неудобно. Как, впрочем, и наши сажени.

В общей сложности они провели в море час. За это время выработали четверть топливного бака. При полной загрузке расход, конечно, будет больше. По расчетам Турусова, запас хода без дополнительного бака составит порядка трехсот морских миль экономичным ходом и около ста двадцати – полным. Порадовали германские котлы.

Борис решил, что патриотизм – штука, конечно, хорошая, но в угоду ему отказываться от изделий лучшего качества не собирался. Вот паровые машины тройного расширения на «Новике» российские, потому что на сегодняшний день в своем классе лучшие. И это общепризнанный факт. Их производят в Тверском княжестве.

– Ну и как твоя игрушка? – когда они собрались в трактире, дабы отметить совершеннолетие Измайлова, поинтересовался Рыченков.

– Сорок три узла, – со значением покачав пальцем, произнес Борис.

– Да не может быть! – наигранно восхитился шкипер. – И что, когда ты его нагрузишь, так же весело побежит?

– Вот зря ты так-то, Дорофей Тарасович. Помнится, кто-то сомневался, что из этого вообще хоть что-то получится, – расстилая на коленях салфетку, возразил Борис. – А он побежал. Причем, как я и предсказывал, поднялся над водой. Только волна в днище бьет. Но это некритично. В спокойную воду вообще как на салазках понесется. А то, что сейчас легкий… Ну, потеряет узла три, не больше, так и что с того? Скорость – вдвое выше, чем у самых быстрых катеров.

– Не обращай внимания на Дорофея. Это он завидует так, – отмахнулся Носов.

– Зависть, Дорофей Тарасович, – это грех. Добрый вечер, – усаживаясь за стол, приветствовал присутствующих Григорий.

– Еще одно недоразумение, йакорь тебе в седалище. Загубил детальку? Иль все же доточил как положено? – хмыкнул Рыченков.

– Да ла-адно, Дорофей Тарасович. Все бы тебе выдумывать! А четверную компактную «Аптечку» не желаешь? – подбоченившись, выдал Травкин.

– Бахвалишься, – отмахнулся шкипер.

– А как насчет очередного «Защитника»? Правда, одинарный, но ведь артефакт, – подняв палец, оповестил Григорий.

– И кто так сподобился? – вздернул бровь Рыченков.

– Тимур. Толковый артефактор получился.

Вообще-то небывальщина, чтобы этот старый ворчун позволял к себе подобное обращение. Но так уж вышло, что их четверка являлась костяком команды. Был еще Проскурин, но он сейчас окончательно бросил якорь на Голубицком.

К слову, Борис приглашал его на их скромное мероприятие вместе с Капитолиной Сергеевной, но женщина ни в какую не желала признавать себя ровней своему избраннику. Ни за стол, так, чтобы с посторонними, ни замуж. Измайлов уже голову сломал, думая над тем, как помочь влюбленным.

Меж тем застолье набирало обороты. Подтянулись художник Ершов, преподаватели и по совместительству магистры Голубицкого университета Лаврентьев и Соболев. И поди пойми, чего тут для Измайлова больше: радости от наконец-то обретенного совершеннолетия или удовлетворения от того, что строительство корабля проходит гладко, без сучка без задоринки. Кто сказал, что только у Бориса свербит? Вся команда ждет не дождется, когда останется за кормой родной берег, чтобы посмотреть в глаза неизвестности.

– На сегодня все, Мария Платоновна, – отойдя на три шага от мольберта и обтирая ветошью кисть, произнес Борис.

– Уже? – удивилась боярыня. – Сегодня это заняло совсем немного времени.

Она поднялась с резного стула с мягкой обивкой и, обойдя мольберт, взглянула на свое изображение. Благодаря давней подруге Москаленко она хорошо разбиралась в живописи, а потому могла оценить не только сходство и красоту, но и технику. То, что Яковенкова видела сейчас, вызывало у нее чувство удовлетворения.

– Ничего удивительного, работа близится к завершению. Теперь основное время уходит на высыхание красок. В принципе, на этом этапе я могу обойтись и без вашего присутствия. Пары дней, я думаю, мне будет достаточно, – ответил Борис.

– Но вы не уверены? – уточнила она.

– Как я могу быть уверен? – пожал он плечами. – Холст – как живое существо, у него своя душа, характер, настроение, капризы. Пару лет назад я мог бы с точностью до часа сказать, когда закончу картину, потому что писал механически и в пренебрежительной манере. Пока мне доступно не разъяснили, что это тупик, и если я желаю развиваться, то должен выбрать другой путь.