Константин Калбазов - Боярин [litres]

– Братцы, а теперь старайтесь, как черти. Заряжайте так быстро, как только можете, – все так же не отрываясь от прицела, задорно скомандовал он.

Расчет едва поспевал за Борисом, который стрелял сразу по получении доклада замкового. Измайлов умудрялся постоянно удерживать в воздухе по три снаряда, безошибочно внося поправки в зависимости от маневра оказавшегося под накрытием уругвайца. Мимо цели уходил только каждый третий выстрел. Да и то из-за неумолимой статистики разброса.

Вскоре на головном разгорелся пожар и он отвернул, выходя из боя. Одну из труб разнесло в клочья прямым попаданием, и эсминец заволокло дымом. Вообще-то не тот калибр, чтобы так-то навредить. Скорее всего, там случилось еще что-то.

Борис перенес огонь на второй. И тут уж ему не пришлось приноравливаться. Он с ходу взял противника под накрытие и уже вторым выстрелом добился попадания. Четвертый снаряд, наверное, угодил в минный аппарат, уж больно серьезно рвануло, далеко разметав обломки и куски обшивки корпуса. Ну что тут сказать, лучше уж гигроскопичный пироксилин с риском отсыреть, чем динамит, способный детонировать от неудачно прилетевшего осколка.

Повреждения от поверхностного взрыва оказались более чем серьезными. Но уругвайца это не убило. Он даже сохранил ход и управление, хотя и замедлился. Отвернувшись кормой, он поставил дымы и вскоре не только скрылся сам, но и сумел укрыть товарища, вышедшего из боя раньше.

Борис тут же перенес огонь на крейсер и снова взял под накрытие первым же выстрелом. И даже добился попадания. А потом, как метроном, посылал в противника один снаряд за другим. При этом он неизменно попадал в цель, которая на этот раз была куда больше и менее маневренной.

Борис настолько увлекся стрельбой, что только в самый последний момент увидел «Садко», уже сблизившегося с крейсером для торпедной атаки. Противник по нему не стрелял. Слишком частые попадания и беспрерывный визг осколков либо выкосили палубную команду и обслугу орудий, либо загнали в укрытия. Так что катеру никто не мешал. Миг – и на его носу вспухло облачко порохового дыма. А через несколько секунд под правым бортом избитого, но все еще не получившего серьезных повреждений корабля взметнулся огромный столб воды, доставший до клотика фок-мачты.

– Прекратить огонь, – раздался голос Рыченкова, измененный медью рупора.

Вторя ему, засвистала боцманская дудка. Борис вновь перевел взгляд на катер. Сысоев отходил по всем правилам, укрываясь за дымами. Мало ли кто пальнет в спину? «Садко» слишком близко к подбитому кораблю, и его вполне могут обстрелять из винтовок или «Гатлингов».

Взгляд в сторону дымовой завесы, поставленной одним из эсминцев. Как раз в этот момент в нее ворвались два катера из числа сопровождавших танкер. Какое-то время они отсутствовали, а затем появились. И практически одновременно с этим один за другим раздались два мощных взрыва.

У сражающихся в стороне миноносцев дело также подходило к развязке. Два уругвайца потеряли ход и были атакованы катерами, которые прикрывали своим огнем русские миноносцы. Снаряды с успехом опустошали палубы кораблей, но не могли нанести сколь-нибудь существенного вреда. Единственное, что им удалось, – это повредить дымовые трубы, в результате чего противник и потерял ход. Точку же в этом противостоянии поставили торпеды.

– Жаль, что до базы далеко, – встретил Бориса на мостике Рыченков. – Можно было бы увести призами на буксире.

– Да ну его, возиться еще со старьем. Если бы не «Альбатрос», то у них вообще никаких шансов догнать нас не было бы, – удивляясь отсутствию лога победы, возразил Измайлов.

– А кто тебе сказал, что мы так просто их отпустили бы? Не стоит быть чересчур рачительным и бережливым, Боря. Боевой опыт можно получить только в бою и никак иначе. Так что дрались бы с ними в любом случае. При таком-то перевесе глупо бы было игнорировать.

– Дорофей Тарасович, а куда это мы? – только теперь обратив внимание на курс «Новика», поинтересовался Измайлов.

– Я же говорю: глупо отпускать добычу. Пусть волчата еще малость ее потреплют. Как с призами, твоя правда, возиться не особо хочется. Но отправить на дно сам бог велел. Если уж дергать уругвайцев за усы, то делать это нужно побольнее. Пусть будет им наука на будущее.

– Здравствуйте, Борис Николаевич.

– Здравствуйте, Константин Матвеевич, – поднимаясь навстречу гостю, поздоровался Измайлов.

Он расположился на прогулочной палубе «Пилигрима». Плавмастерская одновременно являлась и учебным центром отряда. Именно здесь располагались классы, в которых проводились занятия с членами экипажа. Борис и не думал прекращать ковать будущие кадры. Ну коли взялся за что-то, делай это хорошо. Вот он и старается.

Сам Измайлов также не прерывает занятий. В настоящий момент получает знания, чтобы закрыть полный курс университета. А там встанет на тернистый академический путь, сиречь к докторской диссертации. Он уже достиг высшей ступени в области изобразительного искусства, и теперь нет никаких препятствий для бесконечного роста ступеней развития.

Хм. Если отбросить налоги, причитающиеся его величеству, выделить долю своим людям, хотя он им ничего не должен, так как изрядно влил в них авансом, то у него останется еще столько, что он разом возьмет тринадцатую ступень и встанет на путь к четырнадцатой. А это пятнадцать миллионов очков свободного опыта.

Вот только простой рост его не устраивал. Измайлову мало быть действительным членом академии художеств. Для избранного им пути необходимо техническое образование. С имеющимся сейчас выше капитана второго ранга не подняться, что Измайлова не устраивало в корне. И вообще, как выяснилось, Борису интересно не только ходить по краю, но и создавать что-то новое.

Никакой фигуры речи. Тот же акваланг. Измайлов имел только поверхностное представление, что это и как должно работать. Все остальное пришлось додумывать и изобретать с нуля. И, между прочим, не ему лично. Отчего присутствовал эдакий налет разочарования. Имея же соответствующее образование, он сможет управляться и сам если не со всем, то с многим.

– Чаю? У нас великолепная выпечка, – предложил Борис старшему военному советнику при президенте де Каррильо.

– Не откажусь. Признаться, уже устал от парагвайской кухни. Кстати, у вас, случайно, нет гречки и ржаного хлеба?

– Гречку с молоком?

– Было бы неплохо.

– Вестовой, гречку с молоком и корзинку ржаного хлеба, – распорядился Борис. – С чем пожаловали из столицы? – вновь обращаясь к Горскому, поинтересовался Измайлов.

– Ну так, вашими молитвами, Борис Николаевич. Вы столько шуму наделали, что мне едва удается усмирить поднимающуюся бурю. Ей-богу, прямо и не знаю, что было бы лучше: сиди вы в тиши или вот такое беспокойство.