Дмитрий Манасыпов - Крысы Гексагона

– А другие механизмы? – спрашивает Шашлык, и я понимаю, что он уже подается. – Те, которые на Заводе. Я редко поднимаюсь – но видел. Эти, как их… бармалеи, там… большие платформы… да и остальные…

– Им запрещено спускаться в Гексагон, и Завод не может обойти запрет. Да там и своих забот будет достаточно – когда ударят снаружи, им уже будет не до нас. А скорее даже и КШР наверх оттянутся.

– Ишь чего, ты подумай… – удивляется Шашлык. Он уже утерял ту уверенность, с которой сидел передо мной в начале – и я понимаю, что момент настал. Пора выдернуть у него из рук синицу, оставив только журавля в небе. За которым он и потянется.

– Короче. Думай, Шашлык. Думай. Механизм уже запущен. Подготовка ведется. Организуют ее люди куда более грамотные в этом деле, чем я. Если хочешь – я устрою вам встречу. И знай: с тобой или без тебя – мы все равно запалим Гексагон. От тебя уже ничего не зависит. Вообще ни от кого ничего не зависит. Теперь только вперед. Но как только начнется – останется только один принцип: кто не с нами – тот против нас. И для тебя же будет лучше, если ты окажешься по правильную сторону баррикад.

Шашлык снова молчит – и по его хмурой роже я вижу, что синичка рвется на волю. Сытая и довольная жизнь ускользает – и теперь остается только тянуться за журавлем. Всё или ничего, Шашлычок. Всё – или ничего.

– Что будет после? – наконец спрашивает он. – Вы думали об этом? Я не говорю о том, что ляжет куча народа; я даже не говорю о том, что всех нас ждет абсолютное изменение нашего гребаного уклада… Да, пусть и гребаного – но уже давно устоявшегося и привычного. Вот, мы победили. Но что потом?

Потом? Молочные реки, сука, и кисельные берега! Вот что. Откуда я знаю? Мы почему-то не говорили об этом с Комбригом – но, как я понимаю, Гексагон возьмут под себя другие силы. Те, что стоят за ним и такими, как он. Ведь он говорил, что Гексагон нужен им. Мы будем свободными! И это всяко лучше, чем, не видя жизни, пахать на Завод и Смотрящего.

– Потом ты будешь свободен! – говорю я. – Понимаешь? Мы никогда не знали, что такое свобода. Свобода – это когда нет решеток и замков, нет капо, которые в любой момент могут отмудохать тебя дубиной, и нет контроллеров, которые следят за каждым твоим шагом и готовы всадить в тебя заряд картечи. Свобода – это когда ты жрешь нормальную еду, а не то говно, которым пичкает нас твой Пищеблок. Свобода – это когда ты спишь сколько хочешь и когда хочешь; и спишь в своей берлоге, а не в общей камере. Свобода – это когда нет вони сотни чужих ног, никто не пердит сожранной за ужином пайкой и никто не пиздит сам с собой во сне. Свобода – это когда ты встаешь не по подъему и ложишься не по отбою. Свобода – это когда ты никому ничего не должен.

Он смотрит на меня – и вдруг горько усмехается.

– Это не всегда так, Лис. Ты молод. И ты всегда жил в Гексагоне. Но я – нет. И я знаю свободу с другой стороны. Свобода – это когда ты постоянно голоден и ищешь пожрать. Хотя бы один раз в день. Свобода – это когда ты должен защищать себя сам, когда тебя трясет от ужаса от грохота шагов идущей по тоннелю машины. Свобода – это когда вся ответственность за тебя, за твою семью и детей лежит только на тебе. Свобода – это когда ты должен им. И поверь мне… Очень многие готовы променять такую свою свободу на кормушку и спокойствие.

– Но согласись: неплохо иметь все то, что перечислил я – и не иметь всего того, что перечислил ты. Именно это и дадут нам те, кто придет на место Смотрящего и машин.

Шашлык медлит – и тяжело кивает.

– С этим не поспоришь. Но дадут ли?..

Это уже частности – и я не обращаю внимания на эти слова. Шашлык уже поддался, он уже задумался – и задумался крепко. И я решаю, что пора бы уже поставить точку в этом выборе…

– Так что? Ты с нами?

– Кто может подтвердить то, что ты здесь наговорил? – хмуро спрашивает он.

Я молчу и думаю. Насколько велики мои полномочия? Могу ли я вот прямо сейчас сказать, что Док – с нами? Что с нами Армен? Я понимаю, что этим могу нарушить запрет Комбрига… но кто такой Лис по сравнению с Доком? Док – это величина. И Армен. И если сказать, что подписаны – не станет ли это тем перышком, которое, наконец, сломает горб этому упрямому верблюду? Меня вдруг начинает разбирать злость… С-с-сука! Зря Комбриг оставил меня один на один с этим хером! Нужно было ему самому! Но что же делать? Сказать – или нет? И, понимая, что это целиком и полностью мой риск, я решаюсь.

– Док для тебя авторитет? Или, может, Армен?

И… я вижу, что угадал – бугор Пищеблока окончательно сражен.

– Они тоже?!..

– Да. С нами. Сейчас Дока нет, переговоришь с ним в другое время. Он подтвердит.

– Твою же ж ма-а-ать… Вечерок перестает быть томным, а заварушка обещает быть интересной…

– Именно.

Шашлык медленно поднимается со стула. Я вижу, он хочет что-то спросить напоследок – и наверняка понимаю, о чем будет вопрос…

– И вы, конечно, имеете подстраховку на случай, если я обращусь к капо… – то ли утверждает, а то ли спрашивает он.

Я снова угадал. И я отвечаю, смешивая ложь и правду:

– Конечно. Даже если капо и получат эту информацию – они не рискнут обратиться к Смотрящему. Тогда вскроется слишком много компромата. Нора, наши выходные поскакушки, Лабиринт, воровство со складов, покрываемое ими же, – и прочая, прочая, прочая шняга. О-о-очень много шняги, Шашлык. Понимаешь, чем это грозит им? Полетят головы. Потому капо будут молчать – и значит, глобальных разборок не предвидится. Более того – им будет выгодно замалчивать любые слухи о восстании. Просто потому, что резня полностью скроет их делишки. Это во-первых. А во-вторых – среди капо тоже есть наши люди. Едва только нам станет известно, что ты стуканул, – ты перейдешь в разряд опущенных. Но что еще более вероятно – за тобой придет Комбриг. Вспомни последний Лабиринт, вспомни, что произошло с капо докеров и карланами. Поверь – ему в руки лучше не попадаться.

Шашлык уходит – а я сижу и все никак не могу перевести дух. Снова победа?.. Я почти уверен, что он не пойдет стучать. Он не дурак – и, сложив два плюс два, сообразит, с кем ему выгоднее. Единственное наше слабое место – он должен окончательно поверить в то, что я говорю правду. Но это уже закрепление пройденного, для этого есть Комбриг, Док и Армен. Уверен, они еще пообщаются…

Я вдруг понимаю, что именно это и есть одна из составных частей той работы, что проводится любым шпионом-разведчиком-агентом. Переговоры. Умение уболтать, умение завербовать человека. А ведь у меня и до Комбрига неплохо получалось договариваться… Это риск, тут нужно чувствовать того, кто сидит напротив тебя, нужно чувствовать этот тонкий ледок, на который ты ступаешь…

– Третий кубрик! Ваша очередь! – кричит за дверью Ритулек. – Шустрее собираемся, так я с вами до отбоя проколупаюсь!