Илья Рясной - Майор Казанцев и Европейский Халифат

- Город перекрыт, - Лис побарабанил пальцами по планшетнику. – А нам, как я понимаю, нужно из него выбираться. И как?

- Наши обещали немножко подсобить, - ободрил я его. - С минуты на минуту у басмачей будут другие заботы.

Тут и блеснуло в небе. Прочертила густеющую тьму огненная молния. Послышался отдаленный грохот, будто грянул весенний гром.

- Люблю грозу в начале мая, - осчастливил вылезший из машины Писатель цитатой Тютчева.

- А я и в августе ее люблю. Если это наша гроза. И когда она для нас… Так, это прилетело по Дому инвалидов и стражам, - я знал порядок поражения объектов ракетами средней дальности с обычными боеголовками. Готовили это удар наши ракетчики давно. Но координаторы смогли уладить дело так, чтобы его придержали до нашего тревожного сигнала.

Почву еще слегка тряхнуло, и пророкотал очередной ласкающий слух гром.

- Это по резиденции эмира, - удовлетворенно пояснил я. – Сейчас еще утрамбуют немножко расположения войск Халифата. И станет всем не до нас…

Действительно, началась суета, все больше походившая на хаос. Над городом светились зарницы. Продолжались взрывы на севере – это ракета угодила в склад боеприпасов.

Между тем, на мой коммуникатор пришла информация о точке эвакуации. Подать вертушку к самому Парижу координаторы были не в силах. Ее сшибли бы на подлете. Так что была выбрана точка почти в сотне километрах от города. Ближе никак. Эвакуация должна была состояться глубокой ночью. И в назначенное время я должен во что бы то ни стало добраться до места с Предметом.

По коммуникатору я соединился с Лешим. Тот был жив-здоров, вполне оптимистичен и бодр. Велел всей нашей гоп-компании двигать на Юго-восток Парижа, там место рандеву.

Наш «Опель» был засвечен. Пришлось спешиваться и безлошадными топать вперед. Решили не угонять машину и не светиться лишний раз. Да и пешком надежнее сейчас.

Суета в Париже только нарастала. Еще два ракетных удара было нанесено, когда оккупанты только начали отходить от первых. Войска и шариатские силы бессистемно метались по городу. Организовывались спасательные бригады по разбору завалов. Но я уверен, что часть стражей целенаправленно продолжала искать нас. И любой наш неудачный шаг мог стать последним.

Мы прятались в домах, развалинах, дворах, укрытиях. Выжидали. Присматривались. Потом осторожно шли вперед. От дома к дому. И постепенно пробирались к месту намеченной встречи.

Пару раз отстреливались. Ныряли в дома и подвалы. И успешно продвигались дальше.

Лис попытался на планшетнике считать схему расположения постов стражей, но полицейская дежурная система, похоже, накрылась. Весь экран был усеян великим множеством точек. То есть просто глючил. В эфире царил кавардак. Никакой полезной для нас информации вычленить было просто невозможно. Поэтому надеялись мы только на себя - на свои глаза, уши и чутье.

И мы пробились. Начало темнеть, когда вышли к заброшенному торговому центру, стеклянные, некогда современные и роскошные, разноцветные панели которого местами осыпались, обнажая бетонные внутренности. Я различил около него три фигуры - Леший с двумя бойцами.

- Периметр города перекрыт плотно, - пояснил Леший после того, как мы обнялись и постучали друг друга ладонями по плечам, выбивая пыль.

- И что? Не пройдем? – настороженно спросил я.

- Напрямую ломиться опасно, - скривился Леший. - Будем порываться через развалины.

Опять пешком. Вперед и песней. «Мы бодры, веселы». На часах почти девять вечера, солнце закатилось, стремительно стемнело.

Развалины – они будто специально были созданы для того, чтобы играть в них в прятки. Обрушенные стены. Камни и бетонная крошка. Разломы асфальта под ногами. Зевы подвалов. Висящие на арматурах ошметки бетона. Раздавленные туши автобусов. Делаешь шаг в сторону от расчищенной дороги - и ты уже среди обломков. И никто тебя там не найдет, даже с собаками и тепловизорами. И в этих местах, несмотря на капающие звуки счетчика радиоактивности, встроенного в коммуникатор, я чувствовал себя куда уютнее, чем на живых еще улицах Парижа.

- Мы тут не прожаримся? – прошептал Писатель, едва не подвернув ногу в трещине в бетоне.

- Осторожнее, тут ноги переломать – раз плюнуть, - прикрикнул я. - Радиация терпимая. Чуть больше, чем в пассажирском самолете.

В этой части города с остаточной радиацией, от которой держались подальше и парижане, и стражи, продолжали тоскливо трудиться, не обращая внимания на ракетный обстрел, рабы. Работали они без энтузиазма, но упорно и методично, понукаемые жестокой охраной, всегда готовой пристрелить нерадивого труженика. Разбирали развалины. И строили оборонительные сооружения.

Мы обходили стороной эти освещенные прожекторами места круглосуточного надрыва жил и отчаянья. Но все равно имелась возможность нарваться на охранников даже в стороне от этих работ. Поэтому передвигались с предельной осторожностью и не слишком быстро.

То, что можно выйти из города через развалины – до этого додумались не только мы. Когда наша группа уже углубилась достаточно глубоко в пораженный район, и мы думали, что скоро выберемся, нам на хвост упала большая группа стражей. Я был уверен, что они за нами.

Потом стало совсем кисло. Преследователи выныривали небольшими поисковыми группами в опасной близости. Растягивались в цепочки. И, что хуже всего, примерно представляли, где мы находимся. Как-то мы наследили.

Леший и Лис сняли троих прилипал из бесшумного оружия. Но, понятное дело, этим ничего не решили. Преследователи, только тверже встали на след.

Потом их стало еще больше. Похоже, у них были инфракрасные приборы. Лаяли собаки. Вскоре загремели выстрелы. Палили стражи, куда ни попадя – на звук, на движение, на блик в приборе ночного виденья.

Наши бойцы принялись отвечать уже вполне активно. Начинался полномасштабный ночной бой, который, понятное дело, мы выиграть не могли. Ну не воюет пехотное отделение с мотострелковой дивизией. И вся надежда была на одно – оторваться.

Лупили по развалинам стражи со всех стволов, хоть и бестолково, но отчаянно и плотно.

Когда мы пробирались по осколкам многоэтажного панельного дома, то наткнулись на нескольких стрелков. Одного я срезал сразу, когда чуть не столкнулся с ним нос к носу. И упустил из виду второго. А тот уже вскинул автомат.

Спас меня Писатель. Он сработал на удивление правильно. Не стал кричать, бросаться вперед, пытаться стрелять из короткоствольного пистолета-пулемета, который ему полагался больше для антуража, поскольку пользовался он им из рук вон плохо. Просто оттолкнул меня, воскликнув:

- Справа!

Рявкнул автомат. И очередь стража прошла впритык. Щеку обожгло - ее прочертил отбитый кусочек бетона. Писатель вскрикнул – ему пуля поцарапала плечо. А я свалил короткой очередью сначала нападавшего. А потом срезал следующего, двигавшегося за ним и не решавшегося стрелять, чтобы не задеть своего соратника.