Клим Жуков - Дед [litres]

С клиентами Фрунзик бывал неизменно ласков, предлагая оптовым или просто симпатичным ему покупателям «адин сигарета» в подарок.

Среди складских лавку величали запросто: аптекой.

В тот вечер (надо ли говорить, что, покуда я договорился с деловыми, уже свечерело?) вокруг аптеки текла обычная её неспешная жизнь. Два окна по сторонам дверей щедро лили жёлтый свет. Только что вышел доктор – наш «лепила». Запасся, видать, положенной за съём помещения данью в виде каких-то редких тюбиков и микстур, не водившихся на Складе.

В закрывающуюся дверь успел шмыгнуть кот. Полосатый утёк из-под носу у злющего рыжего кобеля, квартировавшего в конуре за кабаком. Кобель остался ни с чем и, обоссав для порядка стену, побрёл домой.

Вслед ему явился Михеич походкой боцмана, только что сошедшего на берег. Никогда не видел боцманов, но так обычно говорил Кухмистер про изрядно принявших на грудь. Насчёт передвижений тех, кто отдохнул сверх всякой меры, он говорил: «Гадючий зигзаг», в чём Михеич не раз отметился.

Боец не попал в дверь, зато прислонился к стене, пошарил по своей середине и зажурчал, видимо, позавидовав рыжему кобелю.

Михеича заприметил хозяин лавки, поприветствовав того грозным рыком:

– Эй, вали отсюда, здесь аптека, а не сортир, да!

После Михеича пришла незнакомая, но непрерывно кашлявшая девка, а может, и баба – в темноте да под слоёной одёжкой не разобрал.

Меня зато вполне уверенно пробирал холод.

Я устроился с полным почтением к конспирации с видом на аптеку – на задах трактира, где делал вид, что привожу в порядок поленницу. Дело в том, что, по сведениям Резаного, Дед должен был непременно зайти к Карапетяну. Мне было весьма желательно послушать, о чём они будут говорить. Зная характер Фрунзика, можно было не сомневаться – гостя без беседы тот не выпустит.

Так как действительная работа на дровах предполагала изрядный шум, а значит, никакого удобства в подслушивании, я тщательно изображал занятость. А оттого – мёрз. С колуном в руках не больно замёрзнешь! Без колуна – легко.

Словом, когда в свете окон появилась знакомая пружинистая фигура в ужасно модной куртке, я воспрял духом.

Воспрял и незаметно кинулся через двор к лабазу.

Ну… я хотел, чтобы незаметно, да вроде так и получилось. Хоть снег и скрипел под ногами самым предательским образом, кто ж услышит через кирпичную стену? Да и кому какое дело до людей прохожих!

– …как договаривались. Рифампицин и тетрациклин, – услышал я приглушённый голос Деда. – Вот, держи. Расплатишься, как обычно, рублями?

– Вэ-э-э, дорогой! – пропел Фрунзик. – Что ты сразу про дела, как неродной! Проходи, гостем будешь! Сейчас мы с тобой коньяк пить станем! Будешь со мной коньяк пить? У меня коньяк есть хороший. Это же сколько мы с тобой не виделись, аксакал ты мой ненаглядный?

– Два месяца.

– Чего так долго не заходил, а? Думал, забыл старого товарища!

– Я прошлый раз предупреждал: скоро не жди.

– Зато дождался! Э-э-э! Коньяку выпьем! Трубку выкурим! Станешь трубку со мной курить? У меня табак есть хороший!

– Я перед выходом в Пустошь никогда не пью и не курю, будто ты не в курсе. – Голос Деда посуровел. – Ты мне зубы не заговаривай, Карапетян. Рублями платишь? Мне барахло на обмен без надобности.

– Какой ты скучный, – обиделся Фрунзик. – Вот, держи деньгу, крохобор.

– Зато ты весёлый, за двоих.

– Я и за троих весёлый, я за все Склады весёлый! – тут и Карапетян заговорил серьёзнее, бросив паясничать «под кавказца». – Э, слушай… эфедрина не принёс?

Дед кашлянул, и даже сквозь стену было слышно, что кашлянул со значением.

– Карапетян, эфедрин только для доктора. Будто я не знаю, для чего тебе! Я в эти твои дела не лезу, но не одобряю и помогать не стану.

– Слушай, прекурсор нужен! Эфа или псевдо… винтоварня встанет без прекурсора!

– Вот и хорошо, – отрезал Дед.

– Эх, нет в тебе жалости. И деловой жилки нет, понимаешь! Беда с тобой. Ладно, припомню тебе, Старый… Так что, коньяка налить? У меня хороший! Недавно с подвалов ресторана в Ельчанске один ловкач притаранил! Чудо, а не коньяк! Настоящий, армянский, семь звёзд целых! На два полковника хватит и ещё останется!

– Карапетян, ты глухой? Я перед выходом не употребляю!

– Погоди… выход? Какой выход? Ты что, в ночь собрался? Совсем заболел, да? Не дури, слушай! Давай посидим хорошо! Завтра двинешь, куда спешить!

– Дела, следующий раз посидим.

– Эх, Старый, если ты ночью зимой станешь в Пустоши шляться, мы с тобой точно не посидим. Или сожрут, или в аномалию угодишь!

– Я пошёл.

– Эх, почти не повидались даже! Ты домой собрался или заскочишь куда? Я б тебе заказик составил.

– Домой.

– Ну раз домой, тогда вот держи… – за окном раздалось убедительное позвякивание, а потом какой-то шорох. – От сердца отрываю, коньяк тот самый. Я его сейчас ветошью оберну, чтобы не побился. И заказик держи на следующий раз.

– Бывай, Карапетян.

– Береги себя, Старый!

При этих словах я порскнул от стены, где таился на всём протяжении недлинного того разговора. Нехорошо, если объект застукает меня за таким малопочтенным занятием. Тут можно не просто по ушам схлопотать, дело завалить можно!

Когда дверь с натужным скрипом массивной пружины сыграла свой обычный хлоп-хлоп, я уже прохаживался вдоль поленницы, собирая выпавшие дрова.

Дед ушёл.

И я ушёл. Точнее, убежал. Прямиком в трактир, где дожидались меня Рыбак с деловыми.

Я был полон сведениями, гордостью и тревогой.

Гордостью – из-за выполненного задания (такой я ловкий оказался шпион!). Тревогой – по понятным соображениям: ловкому шпиону светило вот прямо сейчас покинуть безопасность Складов и выйти на Пустошь.

На Пустошь. Ночью. Зимой.

С другой стороны, меня ожидала самая увлекательная охота – на вооружённого человека.

– Ёкарный бабай, курить-то как хочется! – сказал, а точнее просипел, сквозь шарф Коля, перевалив за очередной сугроб.

– Дедуля лихой, спасу нет, – поддакнул ещё один рецидивист по кличке Фельдшер. – Припустил, чисто как по ровному!

– Захлопнулись, мля, – предложил Рыбак, и народ в самом деле захлопнулся.

По здравому рассуждению замолчать было не лишне. Когда выслеживаешь дичь, надо соблюдать тишину. Тем более когда дичь вооружена автоматом и вполне может салютовать роем свинцовых пуль калибра 7,62, которые прошивают шейку рельсы.

Но здравого рассуждения не хотелось.

Лично мне хотелось сдохнуть.

Да и остальным приходилось куда как несладко.

Слава Создателю, ветер почти улёгся, да и снег из обвального снегопада стал лёгкой порошей. Каждую снежинку в совершенной её красоте можно разглядеть – столь ярко светила половинка луны на небе без единого облачка.