Руслан Муха - Меняя Судьбу

Когда вышел из ванной, оказалось, что уже рассвело, а из разбитого окна дул прохладный осенний ветерок.

— Какой сейчас месяц? — спросил я мать.

— Хватит придуриваться, — рассердилась она и настойчиво вытолкала меня из комнаты, указав взглядом в конец коридора. Там находился кабинет отца, дверь была приоткрыта — он ждал.

В детстве, если провинился, я приходил к отцу с понуренной головой, испытывал муки совести — как же, расстроил отца, рассердил, не оправдал надежд. После покорно выслушивал его нравоучения, раскаивался, покорно принимал наказание и возвращался в свою комнату.

Сейчас же я радовался. Всем сердцем радовался, потому что внутри затеплилась надежда — это не сон! Сон так долго длиться не может, а значит, я и вправду здесь, и главное — родители все еще живы.

Значит, кто-то вернул меня. Кое-какие догадки на этот счет у меня уже имелись. Но сейчас я не хотел углубляться в это. Возможно, времени у меня немного. Неизвестно, насколько меня вернули, может быть и вовсе всего на день. А, значит, моя задача рассказать все отцу, предупредить об опасности, спасти и семью, и род.

Лицо отца было непроницаемо, он сидел над бумагами, именно так он и проводил большую часть времени — в кабинете, занимаясь делами княжества. Отец не обратил внимания на мое появление. Я же сел в кресло напротив и принялся терпеливо ждать.

— Ты не контролируешь себя при обращении, — сказал он, не отрываясь от бумаг.

— Пока не контролирую. Но вскоре научусь. Это сейчас не имеет значения.

Отец удивлённо вскинул брови, бросил короткий взгляд и снова, вернувшись к бумагам, спросил размеренно растягивая слова:

— И почему же это не имеет значения?

— Потому что, отец, я вернулся из будущего. Сколько здесь пробуду, мне неизвестно. Но главное, я знаю, что должен вас предупредить.

Отец отложил бумаги, лицо его стало серьёзным и непроницаемым, он скрестил пальцы на столе, откинулся на спинку стула и спросил, плохо скрывая ироничный тон:

— И о чем же ты должен нас предупредить, Ярослав из будущего?

— Вас убьют. Тебя и мать. Это случится за две недели до моего пятнадцатилетия. Вооружённые люди в черных масках и боевых панцирях ворвутся в поместье посреди ночи и убьют вас.

Отец холодно улыбнулся, медленно кивнул.

— А тебя, значит, нет?

— Нет, я выживу. Успею с Савелием и Артемием Ивановичем сбежать. Позже, уже осенью, бабуля отправит меня в военную академию. Я стану боевым чародеем, как и ты.

— Ты? Боевым магом? — спокойно поинтересовался отец.

Я очень серьёзно кивнул, прекрасно видя, что он не верит не единому слову.

— Но я не доживу даже до твоего возраста. Меня убьет кто-то из моих же солдат. Это произошло прямо сегодня. Точнее, это случится через двадцать пять лет, но для меня — несколько часов назад. В меня выстрелили зарядом мертвой ойры. Потом прилетел ворон и разорвал браслет предков, который ты мне подарил на четырнадцатилетие.

Я взмахнул рукой, ища браслет, но на запястье ничего не было.

— Какой еще браслет? — спросил отец, с легким интересом подавшись вперёд.

Я озадачено смотрел на запястье, пытаясь сообразить, почему браслета нет.

— Браслет, — медленно протянул я, — его создал наш предок. Деревянные бусины, когда ты мне его давал, сказал, что это древний родовой оберег и сделан из родового древа Гарванов. Он передается от отца к сыну, я должен был…

Я замолчал, так и не договорив, понимая, что все сказанное мной выглядит едва ли правдоподобно. А отец пусть и слушает с хладнокровным спокойствием, вот только не верит ни единому слову.

— Такого браслета не существует? — осторожно спросил я.

Отец округлил глаза, недовольно поджал губы и закивал, а по выражению лица я понял, что терпение его на пределе.

— То есть такого браслета нет у нас? — спросил я еще раз, чувствуя себя абсолютно по-идиотски.

— Ярослав, — начал отец серьёзно, — ты меня разочаровываешь. Придумал какую-то нелепость… и зачем? Я тебя не понимаю, сын. Да и о твоих умственных способностях был более высокого мнения. Неужели ты всерьёз полагаешь, что таким образом сможешь избежать наказания? Всё-таки твоя бабушка права: если ты не контролируешь проклятие, придется посадить тебя на цепь, пока ты не освоишь контроль.

— Подожди, — перебил я его, — знаю, что в это действительно трудно поверить, и мне совершенно плевать, посадят меня на цепь или нет. Все, что меня беспокоит — это ты и мать, вы должны выжить! Возможно, предки вернули меня всего на день, я этого не знаю. Но точно знаю, что я здесь для того чтобы спасти Гарванов. После того, как меня убьют, род перестанет существовать.

Отец издал тяжёлый усталый вздох, закрыл глаза и начал растирать пальцами переносицу.

— В наказание выучишь двадцать соединений артефакторики с применением движущей, светоносной и огненной ойры, — сказал он.

— Это не наказание, — скептично поднял я брови. — Могу прямо сейчас хоть сто соединений рассказать. Весь этот год я буду готовиться к поступлению в академию чародеев. Но, к сожалению, так и не поступлю. Отец, я серьёзно, ты должен выслушать. Это не выдумка, могу поклясться на древе рода…

— Не смей, — предостерегающе вскинул руку отец.

— Впереди не самое радужное будущее, — продолжал я говорить, — даже если не брать во внимание трагедию, которая произошла с нами, империю ждут нелегкие времена, весь мир ждут такие времена: войны, восстания, катастрофа на материке Великих равнин, затем долгая зима и голод…

— Хватит! — сердито оборвал меня отец. — Прекрати!

— Я не лгу! — вспылил и я. — Могу доказать прямо сейчас! Идем к древу, я поклянусь! Могу прямо здесь поклясться на роду!

— Нет! — гаркнул отец.

Повисла напряженная пауза, затем отец шумно выдохнул, вытаращив глаза в недоумении:

— У тебя галлюцинации? Может ты в лесу белену ел? Как себя чувствуешь?

Он решительно встал и потрогал мой лоб, зацокал и озабочено закачал головой:

— Ты горячий, Яр. От того и бред.

— Во время обращения температура тела всегда повышается и держится несколько часов после возвращения. Ты об этом знаешь, — сдерживая негодование, сказал я.

Отец ничего на этот счет не сказал, а продолжил говорить о другом:

— Спать будешь в темнице. На цепь я тебя сажать не стану, но за решеткой придётся посидеть, пока не научишься контролировать зверя. И еще: я вынужден поставить решётки на окна в твоей спальне. Это не потому, что я злюсь на тебя — знаю, что ты плохо контролируешь волка — но все же ты не должен был уходить так далеко в лес. Тебя могли принять за настоящего зверя и убить. Ты мог сам напасть на кого-то. К концу недели жду от тебя сто соединений артефакторики и пятьдесят алхимических, раз двадцать для тебя мало. И, Ярослав, наказываю я тебя не за то, что ты ушёл далеко, сбежал или разбил окно. А за тот бред, который только что ты сейчас озвучил. Понимаю, ты злишься, что мы забрали тебя из школы, но в таком состоянии оставить в новом городе мы тебя не могли. Не знаю, что это: то ли ты так мстишь, то ли может тебе кажется, что это весело, но такими вещами не шутят.