Аристарх Нилин - Возвращение (СИ)

— Вот видишь, ты сам ответил на свой вопрос.

— Я мог бы и сам прочесть её память.

— Тогда зачем ты предложил это сделать мне?

— Я не думал, что ты будешь от меня что-то скрывать.

— Значит, ты ошибался. Врачебная тайна была, есть и будет. Иначе грош цена всему, что связано с этим понятием.

— Азадель, это не тот случай, чтобы говорить о врачебной тайне. Она не больная, а труп, а информация, которую ты прочла, касалась и меня. Не так ли?

— Возможно.

— Тогда причем здесь господин Коэн?

— При том.

— Хорошо. В таком случае, вот что я тебе скажу. Несколько дней назад он прилетал ко мне и имел со мной беседу. Она затрагивала весьма важный вопрос, который касается всех нас. Он считает, что есть основание полагать, что инопланетный корабль будет запущен, и мы сможем вернуться домой. Я как раз хотел со всеми обсудить этот вопрос.

— Прекрасно. Ты всегда об этом мечтал.

— Что значит, я мечтал. Можно подумать только я один.

— Хамаль, мы уже давно не дети и даже не взрослые люди, а прожившие большую и сложную жизнь. Нам выпала трудная, сложная и непростая судьба прожить пятьдесят с лишним лет в чуждой нам галактике. И не просто прожить, а быть рядом с Лифингом, объявившим себя злым гением, тираном и диктатором нового мира. И мы покорно смирились с этим и активно ему помогали.

— На это были свои причины…

— Замолчи, — повысив голос, произнесла Азадель и продолжила, — Ты представляешь, что нас ждет дома?

— Не так чтобы ясно, но… Там наш дом, брат.

— Вот именно, твой брат.

— А что брат. В письме, которое он написал, он с нетерпением ждет, чтобы воссоединиться. Кровные узы и прочее.

— Я, кажется, тебя перебила. Так что еще предложил тебе Коэн, что ты хотел с нами обсудить, только возвращение домой?

— Нет. Он считает, что здесь должен кто-то остаться, чтобы компания могла вернуться в эту галактику и начать торговый диалог с комигонами. Для компании здесь огромные перспективы, полезные ископаемые и все остальное.

— Ах вот оно что. А теперь выслушай меня внимательно, прежде чем решать этот вопрос. Кое-что я утаила от господина Коэна, точнее, просто не стала говорить. Дело в том, что он специалист по особым поручениям твоего брата Газира. Вирджиния так же была агентом Газира Мукси. В её задачи входило следить за всем происходящим, войти в доверие к Кутеповым, использовать одного из них в своих целях и затем убить, сначала Коэна, затем чету Кутеповых, а затем и всех, кто работал с Лифингом. Иными словами всех нас.

— Ты обманываешь меня, — воскликнул профессор, — у тебя нет доказательств.

— Есть, дорогой мой, есть. Я сохранила видеозапись просмотренной памяти, и ты сможешь её просмотреть и убедиться, что я не обманываю тебя. Компания, как и пятьдесят лет назад делала противозаконные эксперименты, так и сейчас продолжает ими заниматься. То, что Вирджиния убита, вовсе не означает, что наша жизнь будет в безопасности, когда мы вернемся.

— Но зачем, почему он так поступает?, — промямлил профессор и тяжело опустился на стул.

— Этого я не знаю. Хотя могу предполагать. Мы свидетели и участники тех незаконных экспериментов, которые проводились компанией. Она нарушала законы галактической федерации, а это уже не шутки. Сам прикинь. Устраняют тех, кто знает об этих экспериментах и причастен к ним. Расчищают поле для роста и благосостояния компании без намека на то, что могло бы скомпрометировать руководство компании. Если твой брат в совете директоров, то кто знает, на какой пост он метит дальше?

— Что же нам делать?

— Не знаю. Я тебе все сказала. Запись при желании можешь посмотреть. Решать тебе.

— Нам всем.

— Сначала определись сам, а уже потом выноси вопрос на обсуждение.

— Ты так говоришь, словно не уверена, что все пойдут за мной, чтобы я не предложил?

— Возможно.

— Что значит, возможно?

— То и значит. Наступили новые времена, полтора года, как мы живем без диктата Лифинга в условиях мира. Это меняет людей, их мироощущение, характер.

— В наши-то годы? Сомневаюсь.

— Дело не в годах, а в том, какие мы. Мы заменили треть органов, подключили позитронный мозг, мы думаем и мыслим, как если бы нам было сорок лет. Не забывай об этом.

— Выходит, что этот вопрос пока рано выносить для общего обсуждения?

— Видишь ли, Хамаль, многое будет зависеть от того, что ты скажешь Виктории и Мирзо. Мы с тобой знаем всю правду, готов ли ты и им рассказать об этом, я не знаю.

Профессор промолчал. Он понимал, что Азадель права. От того, что он расскажет им, многое будет зависеть в принятии ими решения по столь важному для всех вопросу.

— Да, но и тянуть с этим вопросом нельзя. Коэн ждет от меня решения. Что ему ответить?

— Скажи, что вопрос слишком сложный, можно сказать, судьбоносный, а потому спешить в таком деле не следует. Пусть подождет.

— Ты права.

— Заметь, я всегда права.

— Пожалуй, — медленно ответил профессор, размышляя о том, что казалось бы налаженная жизнь в условиях мира с комигонами, снова поставила множество проблем, которые неизбежно надо было решать и кроме Азадель, посоветоваться было не с кем.

Коэн, Тайлер и Михаил летели обратно на свой корабль. Все молчали. Каждый размышлял о своём. Лицо Коэна было мрачным. Он размышлял о том, как быть дальше, так как отлично понимал, что возвращение домой было небезопасно. Если Газир Мукси санкционировал его убийство, то дома решить этот вопрос будет гораздо проще. Смерть агента Вирджинии Митс, многое меняло, а, находясь в чужой галактике, давало поле для маневра. К тому же, у него было двадцать пять бойцов, которых он лично отбирал для этой операции и они полностью подчинялись только ему.

Михаил размышлял о том, где он допустил ошибку в отношениях с женой. Не рассказал ей все, что случилось, не предостерег, наконец, не смог, как муж и как врач вовремя заметить, что она находится под чьим-то влиянием из-за приема психотропных препаратов. Для врача это непростительная ошибка, и какие бы доводы не приводил в своё оправдание, сам будет помнить, что не успел, не заметил, не сберег самое важное в этой жизни — любовь к Саманте. Хотелось лечь в капсулу и заснуть, забыв включить таймер на пробуждение.

Мысли Тайлера были менее удручающими. Он сетовал, что не смог вовремя понять и выявить мерзкую, как он про себя назвал Вирджинию, это козявку, которая погубила Саманту. Как воспримет экипаж, узнав обо всем, как самому вести себя в этих обстоятельствах, и вообще, что рассказать экипажу, а что утаить. К тому же, осталось непонятным, почему Вирджиния решила убить Коэна? Явно, сам Коэн знает о причинах, раз Азадель вызвала его на разговор. И вообще, кто он такой, этот Коэн? Вопросы, вопросы, а ответы на них найти непросто.