Андрей Стригин - Холодный рай

— Зовут меня, Викентием Петровичем, я священник, — улыбается он глазами.

— Священник?! — в удивлении восклицают братья.

— Да, дети мои.

— С автоматом?

— Такое у меня послушание, дети мои, — батюшка скромно опускает взгляд.

Нина налетает как ураган, Виктор поднимает в воздух счастливую женщину, затем с силой прижимает к груди, что она едва дышит.

— Живой! — она плачет от счастья.

— Как видишь, да и с командой, — он целует мягкие губы.

— Я едва с ума не сошла, если бы что-то с тобой произошло, я не пережила.

— Удачно мы к этому берегу причалили… да и место удачное, — повёл взглядом Виктор.

— Жаль только, дом наш там остался, — печально шепчет Нина.

— Как окрепнем, мы вернёмся на тот берег.

— Там я испытала настоящее счастье… с тобой… поэтому мне и здесь будет хорошо. Вот только, все решили стоить один дом, с перегородкой по центру. Одна часть для женщин, другая для мужчин, говорят так проще, — шмыгнула носом Нина.

— Правильное решение, — кивает Виктор, — но так как мы муж и жена, я построю отдельный дом.

— Правда? — задыхается от счастья Нина.

— Так и будет, — заверяет Виктор.

Аня слышит обрывки разговора, бросает неприязненный взгляд на счастливую пару, зло дёргает Игната за рубашку:

— Я тоже хочу жить в отдельном доме.

— Становись моей женой, и я для тебя сделаю.

— Сначала дом построй, а потом я решу, — заносчиво говорит она.

— Нет, — твёрдо отвечает Игнат, — неприятно удивив этой решимостью.

— Так мы вроде как уже стали мужем и женой… там… в твоей безобразной хижине.

— Это не считается… у нас есть батюшка, пусть он нас и обвенчает.

Аня вспыхивает от злости, но старательно прячет под прикрытыми ресницами:

— Как хочешь, Игнат, тебе решать, но ведь Алик есть, он более сговорчив.

— Я убью этого щенка, — бледнеет Игнат.

— О, какие мы грозные, — смягчается Аня, — обвивает ему шею и со страстью целует.

— Ну… я конечно построю тебе дом, Анюта, но венчание и такое — это правильно, — он плывёт под томным взглядом и вот-вот утонет.

— Всё будет, — заверяет его женщина, — но сначала мой собственный дом.

— Будет у тебя настоящий дворец, — срывающимся голосом изрекает бородач.

Ночь в разгаре, но никто не спит, люди знакомятся друг с другом, зажигают новые костры, подвешиваются жирные куски морских котиков и по долине, окружённой неприступными скалами, ползёт восхитительный замах жареного мяса.

Виктор подзывает Викентия Петровича, усаживает рядом с собой:

— Идар для нас представляет немалую угрозу, как только он окрепнет, пойдёт на нас. В данный момент расклад сил в нашу пользу, я считаю необходимо его опередить и первыми нанести удар.

— В любом случае без подготовки нельзя, вновь прибывшие должны освоиться. К сожалению молодых много, горячие, но не обстрелянные. Я займусь их подготовкой, думаю, через четыре месяца появятся результаты. Тогда можно попробовать его разбить, — кивает Викентий Петрович.

— Через четыре месяца будет поздно, максимум через две недели. Идар ищет людей и думаю, найдёт, плато достаточно большое. Рабами всех делать не станет, это будет не в его пользу. Он произведёт жёсткий отбор и кажется мне, чтобы стать равноправными гражданами за ним пойдут. В самое ближайшее время необходимо нанести по нему удар, людей освободить — им счастье нам польза.

— Будут большие потери, — не соглашается Викентий Петрович.

— Полностью согласен… но такого шанса может не быть.

— О людях надо подумать, — суровеет батюшка.

— Я о них и думаю, — с болью в голосе говорит Виктор. — Две недели крайний срок. С утра организуй всех мужчин на забой морских котиков, большую часть туш необходимо транспортировать в ледяную пещеру и там выставить круглосуточный пост, другую часть закоптить и выплавить жир. А уже со следующего дня заняться тренировками, изготовлением оружия и постройкой жилья.

— Как бывший спецназовец, я более чем согласен, но как священник — меня это пугает, — задумчиво говорит Викентий Петрович.

— С утра будешь спецназовцем, после обеда — священником, — шутит Виктор.

— Раздвоение личности, — хмыкает Викентий Петрович, — в медицине это называется… шизофренией.

— И отдельно, Алика пошлёшь на поиски других групп. А напарницей у него будет, — Виктор некоторое время думает, замечает Аню, хмурится, ему не нравится возня вокруг неё, — Маша из новой команды, — уверенно говорит он. — Я заметил, она уверенно управляется с верёвками, знает, как вязать узлы, разрядница и… девчонка очень даже симпатичная.

— Хочешь, чтобы Алик от Ани отвернулся?

— Было бы неплохо. У него с Игнатом назревает нешуточный конфликт. Игнат его порвёт как Тузик тряпку.

— Это не факт, Алик не так прост, как может показаться, — прищуривается Викентий Петрович, — но с Машей… ты прав.

— И ещё, необходимо приглядеться к бортмеханику, он чем-то похож на Олега, которого зеки сожрали, такой же… нестандартный в мышлении, смуту будет вводить.

— Надо подумать над первичными законами, — серьёзно произносит Викентий Петрович.

— Не рано?

— Самое время.

— Но если будут законы, должны быть и судьи.

— И не только они, — кивает священник.

— Из кого наберём?

— А не надо ни из кого набирать, в тебе будет.

— Нет, так не годится, можно скатиться неизвестно до чего. Ты хоть сам понимаешь, что предлагаешь? Это чистой воды тирания!

— А ты не будь тираном, — вполне серьёзно произносит Викентий Петрович.

— Но ведь я могу ошибиться.

— Тебе нельзя ошибаться, — серьёзнее говорит батюшка.

— Я человек и мне свойственно делать ошибки.

— При тебе совет создадим, будешь прислушиваться к их словам.

— Всё равно это не дело. Это получается, какая-та монаршая власть. Нет, иначе должно быть.

— Думаешь, я с тобой не согласен? — Викентий Петрович с интересом смотрит на Виктора, — но если сейчас создавать полный институт власти, народа не хватит. Кто работать будет?

— Нет, — качает головой Виктор, — в этом решении мерещится нечто знакомое. Это уже было: цари, короли и прочая шелупонь.

— Как грубо сказано, — усмехается Викентий Петрович.

— Почему грубо? Где сейчас все они, со своей безграничной властью? Правильно… в одном месте, что ниже пояса. Вот Идар дорвался до власти и что строит? То, что было когда-то давно и не выдержало испытание временем.

— Не следует изобретать велосипед, — с едва заметной иронией произносит Викентий Петрович.

— А может же стоит? Сейчас все в равном положении, а вдруг, да и получится нечто нестандартное. Сейчас тот момент, от которого необходимо оттолкнуться и пойдёт именно с первого рывка, если делать много телодвижений, это может завести в далеко сторону, а результат будет предсказуемый.