Андрей Стригин - Холодный рай

— Иметь такую тень, это счастье для любого правителя, — откровенно льстит Игнат.

— Хорошо сказано, — жуёт тонкие губы старец, — хотя это и лесть. — Но ты прав, я тень, но тень Великого Хримуса, а все правители обязаны преклоняться перед ним.

— Для меня это было бы большой честью и благом, — дико сверкну глазами Игнат, царственно вздёргивая бородой, окатывая брызгами пота старца Харитона. Но тот не поморщился, напротив, улыбка растягивает тонкие губы, заострённый подбородок вытягивается вперёд:

— Вот какая твоя истинная причина предательства, царём хочешь стать, — утвердительно произносит он.

Игнат хотел было возмутиться, но неожиданно кивает. Старец подходит совсем близко к Игнату, Аня и Гурий моментально отползают назад, но Игнат упрямо смотрит на старца, ожидая свой приговор:

— Ты будешь царём, — старец ласково проводит костлявой рукой по его голове, но лишь в том случае, если примешь Хримуса как своего бога.

— Я его принимаю, — истово крестится Игнат.

— Не так, по диагонали, — без злости поправляет старец, — Хримус всех осеняет… и павших богов тоже… он милосерден.

Тяжёлый гул проносится где-то глубоко под землёй, Игнат в испуге взмахивает бородой, в суеверном ужасе глядя на старца, ему кажется, это сам Хримус подаёт голос. Но удивительно, старец Харитон в недоумении озирается, он явно озадачен. Внезапно сильный толчок сбивает всех с ног, пол в гроте идёт волнами, кроша высохшие сталагмиты, пещерный орган покачнулся и змеится трещина, расширяясь и приближаясь к бьющемуся в конвульсиях Илье, привязанного на алтаре перед нарисованным глазом страшного Хримуса.

Следующий подземный толчок сбивает с ног старца, он падает перед трещиной и долго всматривается в темноту.

— Там ад? — Игната от страха так сотрясает, что крошатся зубы.

— Да… там ад, — шамкает старец, — но его не стоит бояться, там тепло. Если он разверзается, значит на то воля всесильного Хримуса.

Зеки с воем отползают от ширившейся трещины, но не могут прорваться к выходу, лезут на стены, чтобы не упасть в ужасный провал. Аня вскрикивает, пытается вспомнить молитву, но старец с яростью шикнул на неё, плюща смертельным взглядом.

Землетрясение как началось, также внезапно заканчивается. Трещина вплотную подошла к алтарю и, словно окружило его. Илья с безумством обречённого дёргается, глаза в красных пятнах от многочисленных кровоизлияний, из сшитых толстой нитью губ прыскает алая кровь и капает в замерший, словно в ожидании провал.

Внезапно старец что-то видит в глубине, быстро встаёт и отступает назад, бормоча странную молитву.

— Что там? — прерывистым голосом, пребывая в ужасе, спрашивает Игнат.

— Хримус решил принять жертву сейчас… царь, — старец без насмешки делает ударение на последнее слово. — Помолимся всесильному Хримусу, — старец Харитон крестится по диагонали.

Сначала неуверенно, затем и все начинают креститься, вслушиваясь в жуткие шорохи, доносящиеся из глубин замершей трещины.

Внезапно толстая, словно в сучках и паутине рука, появляется из трещины, делает взмах, с грохотом шлёпает о камни, пальцы, вооружённые острыми когтями царапнули поверхность и из трещины просовывается ужасающего вида подземный монстр. Его белые с красными огоньками в центре глаза сталкиваются с взглядом старца и, словно начинается поединок. Старца Харитона начинает сотрясать, тонкие губы шевелятся в молитве, на лице появляются многочисленные капельки пота.

Монстр с неудовольствием рыкнул, шумно вдыхает воздух в сплющенные ноздри, чует кровь, медленно оборачивается и видит на алтаре привязанного человека.

— Бери его и уходи! — из последних сил истерически выкрикивает старец.

Илья дергает сшитыми губами, разрывая плоть и, душераздирающий крик звучит в гроте. Монстр цепляет его когтями, верёвки лопаются и несчастный оказывается в лапах чудовища, мгновение и они исчезают в чёрной трещине.

— Хримус принял жертву! — фальцетом выкрикивает старец Харитон, падает на колени, крестится, в кровь, разбивая лоб о каменистый пол.

Аня на гране обморока, Гурий тоже едва держится, зеки затаились в углу грота, но Игнат гордо вскидывает бороду — он уже считает себя царём. А как же иначе? Сам старец провозгласил его им!

Старец Харитон поднимается, оборачивается, на его окровавленном лице блуждает улыбка:

— Я прочитал его мысли… но мне это стоило года жизни… он невероятно силён. Это Зуруг, он вышёл из ада.

— Значит, ад же есть? — невпопад брякнул Игнат.

— И ад и рай — это вотчины всесильного Хримуса, — с мягкостью в голосе шамкает старец и кланяется перед Игнатом. — С этой минуты ты царь и тебе предстоит создать церковь божественного Хримуса.

— Я готов, — поспешно отвечает Игнат, сверху вниз глядя на склонённого в поклоне старца.

— Но сначала ты должен привести к алтарю бывших правителей.

— Идара и Виктора? — пугается Игнат.

— У тебя получится… с божьей помощью… и с моей, — усмехается старец Харитон и поднимает воспалённый взгляд и ужас пронзает душу Игната, но старец уже вновь смотрит вниз. Он взглядом пытается проникнуть в бездну раскрывшейся трещины, но сил не хватает и разум мутнеет в удушливых испарений, медленно поднимающихся к поверхности. Что-то идёт не так, старец даже сам себе не может в этом признаться. То существо, назвавшее себя Зуругом, в любой миг могло смять его волю, но по какой-то причине отвернулось, словно испытывая равнодушие и брезгливость. Как это не похоже на посланца божественного Хримуса. А ещё, и это вызывает недоумение, старец Харитон чувствует, что Илюша жив, а значит, жертва не принята. Почему? Неужели Хримус гневается. Нужны жертвы и много! Глаза старца мрачно загораются. А Илюшу надо найти и вырезать сердце, придётся спускаться под землю.

……………..

Где-то глубоко под землёй медленно течёт чёрная река и впадает в широкое море, берега которого дымятся от подземного жара и источают призрачный свет. Это пограничная зона, ступать на эту землю не позволено, сюда приходят сущности из параллельных миров, но в своё время, Зуруг нарушил этот запрет, проникнув сюда, взломав сотни бетонных заглушек.

Он спрыгивает на отмель, отшвыривает от себя человека, садится на корточки и наблюдает, как тот пытается ползать. Какое странное существо, хрупкое и беззащитное, как можно существовать в таком обличии? А ведь они живут в смертельном мире, под жгучими лучами. Зуруг загрёбает ладонью горсть полированных самоцветных камней, некоторое время удерживает, затем в задумчивости стряхивает с перепонок между пальцами, улыбается, раздвинув широкую щель рта, обнажает острые зубы и гулко ревёт. От сотрясения воздуха со сталактитов дождём срываются холодные капли и со звоном стучат по воде озера.