Иннокентий Белов - Слесарь [СИ]

Хорошо хоть с головы, лап и хвоста Охотник снимал сам, здоровой рукой, морщась от боли. Я мог тогда перевести дух и посидеть. Голову, охотник, слава богу оставил, сняв шкуру вместе с ушами. Иначе я не смог бы поднять такой вес.

Успели мы к сумеркам не только снять шкуру Корта, но и свернуть ее правильно, мясом внутрь, перевязать плотно веревками и приготовить к транспортировке.

Успели еще и обмыться в верхнем озерце, избавившись от основной части грязи и крови.

Шкура была вычищена не очень тщательно, скорее — совсем не вычищена от излишков плоти и весила килограммов шестьдесят.

Нести ее пришлось, конечно, мне одному. Тонс только помог закинуть на плечи, похлопал по спине, типа — держись.

Пока донес, вспотел и вымотался. Спускаться приходилось очень осторожно, чтобы не полететь за такой тяжестью по откосу. Разбиться, она, конечно, не разобьется. Но сил на новый рывок уже нет.

Но, наконец, и этот трудный, но счастливый для меня день подошел к концу. На стоянке, с огромным облегчением, шкуру с меня сняли и скинули в какой-то аналог подвала, открытый Тонсом в глубине куста. Если бы пришлось прямо сейчас ее доводить до товарного вида перед просушкой, срезать остатки, натирать солью — точно взмолился бы.

Очень хорошая маскировка подвала, глубину не успел заметить, но холодок прошелся по натруженным ногам, воздух внизу — реально холодный.

Нашелся и родничок, тоже упрятанный в специально выкопанной яме, струйка воды стекала по деревянному желобку откуда-то из стены и лилась на дно, забранное камнями.

Там Тонс дал мне ведро и кадку, чтобы набрать воды и помыться, еще какую-то глину вместо мыла. Пока я мылся и стирал одежду, отчищал сапоги, он снова подошел и удивил меня по-хорошему.

В руках у него был комплект одежды — рубаха, куртка и штаны с поясом, даже парой небольших кошелей из ткани с кожей присутствовали на нем. Рядом поставил мокасины, какие носил и сам, только размером побольше.

Все стало понятно. Я принят на работу и зачислен на довольствие.

После спасения на дереве, пожалуй — это было главное событие за все время в новом мире. Теперь я был принят в человеческое общество одним из самых непростых его членов.

Почему мне в голову пришла такая мысль?

Очень просто. Я успел заметить, как ловко и виртуозно Тонс владеет ножом для разделки туши, как ножи играют вокруг его пальцев, пусть и одной левой руки. Разницы для Охотника не было никакой, левая или правая, движения эти были неуловимы и смертоносны. Настоящий Мастер в работе с острыми предметами.

Тонс, конечно, специально показал свой высочайший уровень. Да и двигался он, как ниндзя, и копье в левой руке летало, образуя неприступный круг вокруг его ничем не выдающейся фигуры. Этот урок он показал мне на обратной дороге, пока я изнемогал под весом трофея. Типа, не переживай, я со всеми разберусь.

Ну так я и не переживал, особенно после того, как перехватил его взгляд. Карими, обычными глазами на меня смотрела сама Смерть, настолько его взгляд был равнодушен и неподвижен.

Скорее, не взят на работу, а назначен работать под непререкаемым руководством. Безропотно.

Вчера я упал спать не глядя, утомленный до крайности насыщенным днем. Победой над Зверем, встречей с Тонсом, невозможностью нормально объясниться, нервами и, главное, кропотливой и утомительной возней со шкурой.

Просто упал на жесткий матрас, набитый сеном, в одном из двух шалашей и сразу отрубился. Спал, как мертвый, ничего не снилось.

В новой одежде, приятно льнущей к телу, было гораздо комфортнее.

Но такое блаженное состояние продлилось не так долго, как я хотел бы. Охотник разбудил меня самым ранним утром, светило еще и не показалось. И сразу вручил довольно допотопную лопату. Он протянул ее мне, протиравшему глаза спросонья, назвал лопату новым словом — *себе* и показал, что буду я копать и тоже обозначил это слово — *себеть*.

Несложно у них тут со словообразованием.

Ни тебе — доброго утра, ни завтрака, только недовольный жест, типа — много спишь, а дела сами не делаются.

Выглядел раненый гораздо лучше. И сам был подвижнее и не страдал так, при попытках нагнуться или что-то поднять. Поразительная крепость тела и духа.

Так что, с раннего утра я принялся копать и закапывать.

Что копать?

Много чего.

Сначала Тонс отвел меня в угол стоянки и там показал труп небольшой собачонки, уже вздувшийся, и почти пополам разорванный могучим ударом когтистой лапы. Кишки и плоть собачки вытекли на месте ее смерти, видно было, что ее отбросило на десяток метров от пролома в ограждении. Переносить останки было затруднительно и, после небольшого раздумья, Тонс показал, что закопать ее можно и прямо на месте.

Что я и сделал, выкопав небольшую яму под останками и свалив, то, что осталось, вниз. Охотник заставил меня еще срезать верхний слой почвы и тоже захоронить.

Как, я понял, не в обычае было хоронить даже собаку на месте стоянки. По местным понятиям — только за ограждением. Но тут даже Тонс не захотел возиться с тем, что осталось и переносить подальше.

Тем более, оказалось, что нам надо торопиться и по более серьезным адресам.

Сверху я насыпал земли, глинистой и вязкой, побольше, но Охотник тщательно утоптал ногами образовавшийся холмик.

Дальше быстрым шагом мы дошли до останков напарника. Тонс прихватил рогожу, на которую мы с трудом переложили, что осталось от тела, помогая себе жердями.

От зловония кружилась голова и постоянно тянуло проблеваться. Поэтому Тонс заранее достал пару тряпиц из мешка, натер их какой-то травой по дороге и показал мне, как закрыть нос и рот. Эта мера помогала.

Если близко не приближаться к трупу.

Хорошо, хоть нести не пришлось. Тонс сноровисто обвязал рогожу так, что останки покойника оказались в коконе, привязал длинную веревку к концу рогожи, и я потащил то, что осталось от напарника в последний путь.

Последний путь продолжался до лужайки перед оградой, и его я прошел за полчаса, подстегиваемый желанием поскорее избавиться от скорбного груза. Еще и мыслями, что на его месте должен был быть я.

Потом я копал могилу в глинистой, каменистой земле и едва не стер себе руки об необработанный черенок лопаты. Пришлось сбегать на стоянку и достать из рюкзака мои нитяные перчатки.

По работе мои ладони трудно было назвать изнеженными. Крутить подвеску — занятие не для слабаков, но черенок был сделан, как специально, чтобы работающий с ним помучался. Похоже, что нормальный сломался и охотники вставили первый попавшийся ствол деревца.

Пока я возился с могилой, Тонс занялся ремонтом ограды, и даже с одной рукой все сделал на отлично. Ничто теперь не напоминало место, через которое Зверь вытащил второго охотника.