Алексей Ар - Четверо и один

— Мы на их земле. Их крепости на восходе солнца Ракха… Они трепещут перед нами: откупаются продовольствием и святой водой.

— Левои терпят вас? — не поворачиваясь спросил Михаил. Он тихо чертыхнулся; язычок пламени коснулся руки.

— У них нет выбора, — усмехнулся хэлгот. — Придет время, и мы умоемся их кровью.

— А как левои встречают гостей? — с надеждой поинтересовалась Лаони. Тотальная враждебность ей порядком надоела. Хотелось немного света и тепла — для разнообразия.

— Слабаки открывают двери…

— Хоть что-то…

— Не о том ты, подруга. — Четрн грозно навис над пленником. — Отвечай, скотина, где прячете Хоора?!

— Такого не знаю! — Хэлгот судорожно сглотнул.

— Чет, прекрати, — воскликнула Лаони. — Не множь врагов…

— Оптимистка. — Михаил перешел на груэлльский язык. — Ты намереваешься отпустить фанатика?

— Да.

— Я мог бы прогуляться с ним до леса, — предложил Чет. Взгляд Мистерии едва не сжег его. — Не надо так смотреть.

— Наверное, я ошиблась в тебе…

— Наверное.

— Прям мелодрама, — поморщился Михаил. — Обработай его, Лао, и пусть катится ко всем чертям.

— Итак? — спросила женщина, когда пленник скрылся в темноте. — Есть идеи?

— Насколько я понял, — хмуро сказал Курьер, — хэлготы не пользуются популярностью.

— Нам от этого не легче, — фыркнула Лаони. — Они бойцы, святые каратели, праведные клинки их бога. С такими я уже сталкивалась, и, поверьте мне, их боятся за дело.

— Нам что? Ждать пока они допоют?

— Охолонись, Желтоглазый, — отмахнулся Михаил. — Я придумал… Внимайте.

Порядка пятнадцати минут димпы терпеливо слушали. Первым не выдержал Чет. Он мягко охарактеризовал мыслительные способности родственника шестью нецензурными словами, и разродился длинной чередой корректив.

— Нет! Недостойно разуму… — Лаони задохнулась от возмущения. — Не смейте и помышлять…

— А мы не рыцари, — тонко улыбнулся Курьер. — От слова «совсем». Ор, ты как? Проснись, ёк ма!

— Согласен. — Ор вновь закрыл глаза.

— Принято к исполнению. Теперь определим сроки. — Михаил зевнул: поспать бы…

— Пожалуйста… — Лаони вскочила.

— А давайте вернемся на Груэлл?

— Завтра, — потянулся Чет. Он заглянул в глаза Мистерии и отставил показное ерничество. — Прости, Лаони. Мы вызвались на гиблое дело, мы несем смерть и разор. Возможно, мы прокляты… Но ты должна нас простить.

— Я… — Мистерия сникла. — Мы семья, верно?

— Да.

Солнечные лучи мягко касались травы, высвечивая тонкую сеть растительных вен. Покачивались на длинных стеблях фиолетовые колючие шарики цветов. Михаил осмотрелся. До хэлготского лагеря четыре сотни метров, как и предполагалось.

— Твоя позиция, Ор.

— Принято. — Защитник присел около куста. В пятнистых доспехах он практически неразличим под сенью ветвей.

Четрн, Лаони и Михаил продолжили путь. Им необходимо обогнуть храм и выйти к полю, окруженному группами серых скал и лесными массивами, — идеальному месту для воплощения замысла. Насколько помнил Михаил вид с плато, поле и стоянку хелготов разделяла гряда холмов. Память не подвела — в просветах меж деревьев проступила холмистая гряда.

— Не слишком близко? — Лаони крепче ухватилась за посох. Пение хелготов нервировало.

— Сойдет, — отмахнулся Михаил. — Шагайте к тем скалам.

— Далеко, — прикинул Чет. — И видимость плохая.

— Чем ближе к храму, тем лучше.

Мистерия и Четрн, лавируя меж кустов, двинулись по кромке поля к указанной позиции. Михаил проводил их взглядом и сориентировался по солнцу; его ждали крепости левкоев. К полудню он доберется до цели, хотя путь предстоит нелегкий.

— Лады. — Михаил побрел в сторону местного светила, плывущего над деревьями, — на восток.

Идти приходилось осторожно, чтобы ненароком не попасть на глаза местному населению и уберечься от травм. Идти по девственно дикой местности, где ни дорог, ни указателей. Вдалеке, среди рощ и холмов, изредка мелькали куполообразные домики неопознанных населенных пунктов.

Полдень. Время наводить маскировку. Многочисленные стаи птиц, кружившие над холмами, обозначили впереди потенциально купное жилище левоев. Михаил поморщился: то, что предстояло сделать, ему не нравилось. Идея Чета, априори, не могла принести удовольствие.

Выбрав объект попрочнее, Михаил с разбега ударился о ствол дерева. Левую половину тела обожгло пламя, по щеке заструилась горячая кровь…

— Чтоб тебя вывернуло, Желтоглазка!

Михаил помотал головой для фокусировки и медленно похромал дальше. Кое-как взобрался на холм. Перед ним, в низине, выстроились четыре каменные полусферы. Обнесенные высокой стеной, раскрашенные в белые и красные цвета, они кипели суетой. Разномастные телеги, тяговая, сродни быкам, сила, лотки, стойки с хозяйственной утварью, группы воинов и гражданских лиц заурядной внешности по фактуре идентичной груэлльскому типажу. Расположившись вдоль стен на внутреннем дворе, они приторговывали съестным.

Скрип, звон, крики и ругань — типовая картина будничной жизни, которая никак не вписывалась в понятие о пограничных крепостях. Минус, громадный минус… Соседству хелготов полагалось пустить в крепости обильные всходы нервозности и тревоги. Но что толку гадать — время не ждет. Михаил заковылял вниз. Он притворялся лишь самую малость: остальное делала боль от удара.

Крепостные ворота, почерневшие от времени, и пяток стражников, не лишенных сострадания. Один из них подхватил Михаила, когда тот собрался рухнуть в дорожную пыль.

— Что случилось, приятель?!

— Арасим, сюда!

Высокий одетый в синюю униформу офицер прервал разговор с дородным торговцем зеленью и подскочил к солдатам. Узрев покрытого кровью Михаила, рявкнул:

— Кто посмел?!

— Он пришел такой, — развел руками пожилой солдат.

Остальные дружными кивками подтвердили его слова. На шум начали стекаться любопытные, и вскоре у крепостных врат забурлила нешуточная толпа. От криков у Михаила нестерпимо разболелась голова.

— Беда люди, беда грядет, — запричитал он. — Проклятые хэлготы…

— Хэлготы? — насторожился Арасим, быстро оглядывая местность. Ничего враждебного… Только ветер играл листвой и птицами.

— Они идут! Вы посмотрите на меня… — Михаил вошел в роль. — А я говорю, посмотрите! За что? Честного трудягу, справного левоя…

— По порядку давай! — гаркнул офицер. — Сэлкен, беги за Смотрителем.

— Хэлготы бросили петь песни Ракху и вышли на тропу войны.

— Войны… — Арасим не уловил ничего кроме последнего слова. Лицо его стремительно побледнело.

— Алмот! — крикнул кто-то.

Алмотом нарекли Смотрителя, который, подобрав длиннополые одежды, ковылял от крепостного здания с тем, чтобы присоединиться к встревоженному люду.