Алексей Ар - Грань

Трибуны не умолкали.

— Глупо, — раздался чей-то голос.

Медленно повернувшись, Михаил смерил яростным взглядом стоявшую неподалеку женщину. Высокая несколько крупноватая в кости блондинка с резкими чертами лица, едва различимыми за ретушью грязи. Космы волос сальными прядями ложились на остатки униформы. Она желанная жертва для ненависти.

— Поясни, — процедил Михаил.

Шарет попытался вмешаться и был проигнорирован.

— Ты разве не понял? — Женщина скрестила руки на груди и апатично привалилась к стене. Ни грана волнения или злости. Сухая констатация фактов. — Благородно, конечно… Но глупо.

— Полагаешь, она специально? — Михаил сник, злость схлынула желчным потоком. Зачем задавать вопросы, на которые знаешь ответ. Тратить воздух… Но как же так? Саада…

— Сдается мне, никто не узнает правды, — вклинился в паузу Шарет.

Стегардец прав. Михаил отвернулся от ржавого блеска арены. Апатия и безысходность — их царство здесь объяснимо. Хозяин придумал интересную игру — друзья, братья, сестры, жены, мужья — только мясо, вооруженное сталью. И мучения выбора, случись таковые, только раззадоривали толпу.

— Да ну на хрен! — Михаил отчаянно замотал головой. Его искра с ним. И с ним же и останется.

— Понял? — спросил Труг, внимательно глядя Михаилу в глаза.

— А если я откажусь?

— Тогда тебе конец. И, возможно, не только тебе.

Разом сгорбившись дгор побрел прочь, растворяясь во мраке залы. Михаил глубоко вздохнул… и не спеша выдохнул. Хаос мыслей и образов чуть притормозил страшный бег. Думать! Подмечать мельчайшие детали и анализировать! Искать надежду! Михаил кивнул:

— Считайте, твари, я взял подачу.

— Хочешь бежать? — с усмешкой спросила незнакомка, все так же подпиравшая стену.

— Кто ты?

— Дзейра, шестой отряд Велунарда. Ктан пятьдесят четвертой.

— Чем задавать глупые вопросы, Дзейра из Велунарда, просто признай, вот прямо так и скажи — я в заднице и мне все по хрену, я готова убивать… готова нести радость в яроттские массы, — зло предложил Михаил.

Лепурка распрямилась пружиной. Шарет чуть посторонился.

— Насчет яроттских масс я не поняла. Но мне все сильнее хочется оторвать тебе яйца!

— Да ты уже совсем бодрячком! — Михаил сплюнул.

— Придурок! Там, — женщина яростно ткнула в сторону арены. — Там для тебя важно только одно… Твоя жизнь!

— На этом и закончим. — Михаил мрачно кивнул и повернулся к Шарету. — Идем, мне надо кое-что спросить.

Заглянув в алое пламя глаз Корноухого, стегардец поежился. Грядут перемены — пугающие в своей неумолимости, способные раздавить и возвысить, швырнуть в водоворот событий или же оставить догнивать на обочине. Надо лишь выбрать. И только одно можно сказать наверняка — скучно не будет.

В ответ на внезапную бледность Шарета Михаил усмехнулся — выбор сделан.

— Пойдем. — Шарет вздохнул. Если уж ему предначертано находиться рядом с психом, то так тому и быть.

Стегардец провел Михаила к одной из келий. На пороге камеры Михаил остановился. Серыми полутонами у стен шевельнулись фигуры узников. Эльф, пятеро ваарок и Труг. Молча обогнув Корноухого, к ним присоединилась Дзейра. Взбила пинком кучу непонятного тряпья у стены и устроилась на оной в ожидании.

— Располагайся. — Шарет устроился в уголке. — Спрашивай.

Михаил несколько секунд молчал, приноравливаясь к шероховатостям и холоду камней.

— Спрошу, — сказал он, поворачиваясь к сегардцу. — Сколько здесь заключенных?

— Много, — пожал плечами Шарет.

— Издеваешься?

— Ну откуда я могу знать точное число? Здесь полно ваарцев, дгоров и лепурцев, чуть меньше алькарийцев. Годок есть. Нормальный такой годок, злой только…

— Годок — это хорошо, — кивнул Михаил. Смертоносные когти, сила, природная броня и отвратительный нрав, при правильной подаче, доставят яроттцам немало проблем. Михаил сделал мысленную пометку под грифом «Набор команды». — Расскажи мне о местных порядках.

— Порядках? — удивленно переспросил Шарет. — Ты спятил?! Оглянись. Каждый сам за себя. Прав сильнейший.

— А стража?

— Яроттцам плевать. Мы существуем только на арене, за ее порогом мы лишь номера. А кому интересно как живут номера?

— Меньше контроля, меньше проблем, — пробормотал Михаил. Еще один плюс. — И как тут проходит день?

— Просто. — Мужчина хмыкнул. — Не передать, до чего просто. Ближе к полудню начинаются бои. До полудня ты сам себе хозяин — ходи, броди, спи, сри… С бабой можешь покувыркаться.

— Без подробностей. Как тут кормежка?

— Два раза в день! — Шарет оскалился в подобии улыбки.

— Ты злишься что ли?

— А ты слушай…

Заключенные притихли. Воздух загустел, придавленный стылой тишиной, мгновенно растекшейся по тюрьме.

— Семьдесят шестой! Сто сорок пятый! На выход! — прогремел голос. Михаил приложил ладонь к уху — звенит или нет? Казалось, сами стены вздрогнули под акустическим ударом.

— Это б… что такое?

— Там, в центре залы. — Шарет ткнул пальцем, — выход на арену, маленький люк, за ним яроттцы, распределяющие бои и не брезгующие магией.

— Ну, в целом понятно. Когда здесь обед? — Михаил повертел перед глазами измятую тарелку. Никчемный металл.

В это мгновение стегардец понял — Корноухий окончательно спятил.

— Через пару часов.

Михаил призадумался. Впереди — полная неизвестность. Приступ ярости миновал, и теперь он с холодной отчетливостью понимал, что может просто не успеть. Зыбкая сцепка вероятного плана в одно мгновение может превратиться в эфемерную дымку — под крики азартной толпы. Единственное решение — не думать об опасности. Но не думать о ней выше человеческих сил. Костлявый палец смерти в неумолимой викторине мог коснуться номера шесть два пять… Хетч! Михаил резко поднялся. Девять пар глаз сопроводили его немым вопросом. Неопределенно хмыкнув, Дзейра отвернулась.

— Пройдусь, — в никуда сказал Михаил.

Не спеша, осторожно огибая группы заключенных, он двинулся по блоку — в надежде без лишней суеты проанализировать потенциал описанного Шаретом выхода на арену. Увиденное его не обрадовало. В торце каменного куба, пристроенного к внутренней стене, тускло блестел знакомого вида люк. Над люком безвестный автор размашисто нацарапал — «Прощаться здесь». Сквозь смотровые отверстия доносились звуки перебранки.

Михаил поежился. В сухом остатке он насчитал три выхода на свободу — в равной степени недоступные для лобовой нахрапистой атаки под «ура» и «на фиг, совсем уже не страшно». Страшно, еще как. И новые детали мозаики только усугубляли страх.

Повернувшись к люку спиной, Михаил с легким недоумением заметил у внешней стены оборудованную умывальню, совмещенную по случаю с сортиром. Странный выбор для диспозиции очага личной гигиены. Или вышел с арены — подмылся? Он не спеша приблизился к тихому журчанию воды, бегущей вдоль стены по наклонному каменному желобу. Мутная струя, покидая желоб, монотонно разбивалась о черноту пола, закручивалась в антисанитарном водовороте и ненавязчиво скрывалась в узком зеве стока. Стоку Михаил уделил особое внимание. Стараясь не акцентировать внимание на амбре, разлитом в воздухе, он присел у сокрытого легкой решеткой отверстия. Поддел решетку рукой, качнул, проверяя прочность… Декоративность преграды порадовала. Он наклонился чуть ниже, рассматривая канализационную архитектуру. В метре от пола колыхались блики воды, легкое течение несло в сторону арены куски неясной консистенции. Между сводами тоннеля и потоком виднелась щель… «Подросток бы справился», — хмыкнул Михаил. Классический побег — через дерьмо да на волю.