Генри Каттнер - Джим Уэйд

– Пора расслабиться, – сказал он своим друзьям.

– Расслабься! – Рыжий выпятил губу. – Разве я выгляжу сонным?

– Кто говорил что-нибудь о сне? – спросил Громовой Джим. – В Миносе делают чертовски хорошее вино. Кто хочет выпить?

Никто не отказался…

Динамит, провезенный контрабандой, уже взорвал внешнюю стену форта. Под жарким солнцем Трансиордании на аравийской границе стреляли и рычали винтовки. Из пустыни непрерывно дул раскаленный воздух, делая положение защитников еще более шатким. Источник, который должен был снабжать форт водой, был отравлен. Патронов было мало, и туземцы ворчали.

– Джихад!

Священная война!

– Алла-иль-Аллаху!

Одетая в белое фигура выскочила на груду обломков, когда крик человека перекрыл треск выстрелов. Свирепое бородатое лицо мумина блестело от пота. Его голос превратился в пронзительный крик. Вокруг него арабы остановились, чтобы поглазеть, потому что мумин тащил с собой туземного солдата из пограничной армии Трансиордании, захваченного во время битвы. Пленник был почти без сознания с агонией из-за зияющей раны в боку.

– Аллах Алим! – закричал мумин. Ятаган блеснул в жарком солнечном свете, когда он яростно схватил солдата за волосы. – Взгляни на неверующего пса!

Арабы подняли крик, когда рука их предводителя описала быструю дугу. Острая сталь глубоко впилась в плоть. Жертва издала крик ужасной боли. С ятагана полилась кровь. Мумин отпустил свою добычу и нырнул в безопасное место, когда из форта злобно затрещал пулемет. Мусульманин сделал повелительный жест, и нападавшие ринулись вперед.

– Осталось чуть-чуть! Тогда Насара будет нашей мы перебьем всех христиан!

Пространство между фортом и внешней стеной было усеяно трупами. Павших туземных солдат пытали на глазах у их товарищей, использовали в качестве щитов, увечили самыми неописуемыми способами.

Мумин быстро проскользнул между своими людьми, призывая их атаковать.

– Ай! Правильно, пытать и калечить! Неверные – мягкосердечные глупцы. Такая работа может вывести их из форта, чтобы спасти своих друзей, но это не имеет значения. Они долго не протянут. – Его глаза сверкнули. – Осталось чуть-чуть!..

Внутри форта капитан Хардинг выругался, когда его выстрел не попал в уворачивающуюся фигуру мумина. Напряженное, перекошенное лицо офицера напоминало маску. Под глубоким загаром пустыни он был смертельно бледен. Прислонившись к амбразуре, он снова прицелился, морщась от боли. Пуля раздробила ему бедро. Здоровая нога болела, но он боролся со слабостью, охватившей все его измученное тело.

Пограничные силы Трансиордании были малочисленны, их офицерами были в основном англичане. Обычно мужчины жаловались на скуку, потому что сражаться было несем. Четыре страны граничили с Трансиорданией – Палестина, Сирия, Ирак и Саудовская Аравия. Но зачем кому-то вторгаться в страну, которая по большей части была пустыней, если не считать тридцатимильной полосы вдоль Иордана?

Взгляд Хардинга метнулся к окровавленной, грязной фигуре у следующей бойницы, тощему человеку в бедуинской одежде. Пять часов назад незнакомец примчался в форт на шатающейся, запыхавшейся лошади. Он искал убежища от своих преследователей, которые следовали за ним из пустынной страны Нефудов через границу.

Почему? Хардинг не знал. Его неожиданным гостем был белый человек. Но почему он был замаскирован под мусульманина? Хотя это не имело значения. Достаточно было того, что он был белым и бежал от мародерствующих арабов.

Хардинг принюхался к едкому запаху дыма и еще более соленому запаху крови, пропитавшему горячий воздух. В горле у него пересохло от пыли. Но когда санитар коснулся его руки и протянул флягу, он покачал головой. Были раненые, которым вода была нужна больше, чем ему.

Если бы только стрельба хоть на минуту прекратилась! Грохот выстрелов резал нервы. В глаза капитану полетели кусочки обожженной глины, и он нетерпеливо покачал головой. На этой пуле почти стояло его имя.

Рядом раздался стон боли. Хардинг оглянулся и увидел, как белый человек в арабском костюме согнулся пополам от боли, схватившись за живот. Он снова выпрямился с посеревшим лицом и нащупал спусковой крючок винтовки.

– Как вы думаете, капитан, у нас есть хоть какой-то шанс? – прошептал он.

– Не прекращайте стрелять… Может быть.

Может быть? Не было ни малейшего шанса. Хардинг мог расписать следующий час так же хорошо, как если бы он уже прошел. Один за другим падали защитники форта, воины-мусульмане и арабы-христиане под командованием капитана. Нападающие скоро ворвутся сюда. А потом начнется оргия пыток…

Шансов на помощь было немного. Телеграф был разбит гранатой. Но было ли их последнее сообщение получено в Аммане, в нескольких милях к северу? Если так, то самолеты уже в пути, потому что в Аммане есть британский аэродром.

Поэтому несколько мрачных, решительных солдат вели последний бой, запертые в прокуренном, невыносимо жарком помещении, в то время как снаружи бушевала толпа безжалостных убийц. Хардинг увидел одного из своих солдат, раздетого догола, распятого на двери, сорванной с петель. Туземцы наступали под прикрытием этого живого щита, но арабы были слишком обезумевшими от жажды крови, чтобы думать о стратегии. Штык вонзился в сердце солдата. Бурлящая, кипящая толпа рванулась вперед. Мумин, держа в руках трофейный автомат, подгонял их. Его голос стал хриплым от волнения.

– Во имя Аллаха! Убивайте! Убивайте!

– Еще патронов, – приказал капитан Хардинг. – Быстро!

Санитар протянул ему обойму.

– Это последняя, сэр.

Араб на стене что-то громко закричал, возбужденно жестикулируя. Седые брови Хардинга сошлись на переносице. На его лице отразилось изумление.

– Слушайте! – резко сказал он.

Стрельба стихла. С небес донесся глубокий гул. Самолеты!

Радиограмма все-таки достигла Аммана!

Вниз по направлению к форту устремилось три самолета, пулеметы заикались пламенным пением смерти. Мумин стоял неподвижно, с автоматом в руке. Вокруг него его люди падали, как опрокинутые свинцовые солдаты. Самолеты взмывали вверх, кружили, снова опускались. Бомба упала на землю, взорвалась, подняв гейзер сухой земли среди арабов.

Внезапно мумин выкрикнул команду. Его люди бросились врассыпную к своим лошадям, привязанным за рухнувшей внешней стеной. Через две минуты лагерь опустел, если не считать неподвижных тел. Оседлав коней, арабы рассыпались, став трудной мишенью для преследующих их самолетов. Все они галопом помчались на юг, к аравийской границе.