Ян Бадевский - Клан Когтей

Нас поглотила тьма.

Такеши, которого слегка зацепило стрелами, отгородился от нападавших «куполом тишины», а физический урон рассеял некой воздушной техникой, о которой я даже не слышал.

Меня выбило в реальность.

Я сразу не дорубил, что произошло. «Купол» ведь не мешает нам колдовать, хотя и прикрывает от внешнего наблюдения. Думаю, церковники применили еще что-то крепкое, по-настоящему убойное.

— Прикройте меня, — сказал Такеши.

И опустился на пол.

Глаза сенсея остекленели.

Добавляю к «огненному щиту» кинетику и тут же окутываю себя крепким «отводом глаз». Для Сыроежкина и Арины всё выглядит так, словно я исчез.

Ускорение.

Рюкзак у меня в шкафу, а чехол с тонфами — на прикроватной тумбе. Одним движением расстегиваю «молнию», но меня отбрасывает от оружия сильный удар.

Арина же говорила — окна.

Монах в темно-серой рясе метнулся ко мне из соседней комнаты. Тут же разлетелось вдребезги панорамное окно гостиной, и в комнату начали проникать черные фигуры. В яркой вспышке голубого огня сгорела входная дверь.

А знаете, что хуже всего?

Щели.

Вертикальные щели, разделяющие измерения. Когда они появляются — жди беды. И чутье мне подсказывает — беда примет облик «ветхих гончих». Вот только сегодня не наш день. Потому что магическим огнестрелом никто не удосужился запастись.

Удар я получил на расстоянии, и он был кинетическим. Ах, вот оно что: под рясой ублюдка светятся вериги.

Я отлетел назад, но сумел восстановить равновесие.

Монах выбросил руку.

Нечто незримое и убойное промчалось мимо виска, когда я отклонился вправо.

Рывок вперед и за спину противника.

Тонфы выскакивают из чехла и привычно укладываются в ладони. Не оборачиваясь, бью чакрой на уровне шеи оппонента. Краем глаза отмечаю позицию Сыроежкина — тот прячется за креслом. Правильное решение.

Монах в прыжке бьет ногой.

Ощущение такое, что воздух перед этим говнюком сгущается, становится плотным и достает меня раньше, чем сам нога. Кинетика держит, но давление я чувствую.

От чакры мой противник инстинктивно уклонился — то ли артефакт какой, то ли просто сменил стойку. Зато одного из монахов, влезших через панорамное окно, раскроило надвое. Жутковатое зрелище: по диагонали через всё тело идет красная линия, затем верхняя часть, вместе с куском головы, отваливается. Хлюпающий звук.

Времени любоваться проделанной работой нет.

Бью противника с левой. Прямым тычком тонфы. Эффект усиливается огненной артефакторной накладкой. Попадаю в ключицу, чуваку больно.

Из щелей начинают лезть гончие.

Сука.

Учитель сидит на полу, его разум витает далеко. Один из монахов заносит прямую ладонь для удара и получает «пламенеющей яростью» в дыню. Запредельно усиленной эфиром «яростью», как если бы атаковал стихийник в ранге Магистра.

Вспышка и черный пепел.

Мой первый оппонент закатывает глаза, вериги начинают светиться интенсивнее и пульсировать. Нет, не прокатит. Швыряю тонфу ему в черепушку. Удар, хруст, возврат.

Не могу понять, какого рожна монахи меня видят.

И где блюстители…

У двери разворачивается схватка между Ариной и двумя чуваками из группы захвата. Или зачистки — кто ж разберет.

А вот и блюститель.

В проеме стоит бородатый мужик в сутане — стильной, угольно-черного цвета, подсвеченной неизвестной артефакторной магией.

На лице учителя проступает пот.

Да что он там творит такое?

Путь к Арине, двоим монахам и блюстителю преграждают ветхие гончие. Я уже говорил, что не перевариваю собак? Даже если они собраны из подручных материалов. И вообще не живые.

Стая из пяти особей.

Мне уже по барабану, чем их лупить. Я не скрываюсь. Ближнего фамильяра, прыгнувшего к моему горлу, сжигаю «хлыстом» двенадцатого уровня. Жар такой, что остальные твари на миг отшатнулись. Еще бы, тут эфира хоть жопой ешь.

Второй гончей загоняю дубину в пасть, а левой тонфой переламываю хребет.

Ускорение.

Чакру в диагональ.

Сгусток эфира — по лапам метнувшегося к моему бедру фамильяра. «Пресс» на крайнюю гончую справа, попытавшуюся обойти меня сзади. «Вихреворот» — в окно. Очередного фамильяра выносит под своды крытой площади. Визг соседки двумя этажами выше.

Арина всаживает одному из монахов лезвие тычкового ножа в висок. Парень лет двадцати оседает к ногам моего бодигарда.

Блюститель закрывает глаза, его губы шевелятся.

Этого еще не хватало.

Последняя гончая едва не дотянулась в прыжке до моего горла — спасли тонфы. Закрывшись от клацнувших зубов левым локтем, защищенным дубиной, коротким концом правой тонфы врубаюсь в подреберье фамильяра. К огненному урону добавляю электрический, затем — «расширение». Существо разрывает на части.

Всюду — зеленая слизь.

А еще — кровь и вывалившиеся внутренности.

Арина валит второго монаха. Движения у девушки быстрые, экономные, выверенные. Двойки, тройки, плавные переходы, смена стоек, захваты, подсечки и удары без замахов. Да, учат монашек на совесть. Если она и готовить так же искусно умеет, женюсь. Не раздумывая.

Блюститель окидывает равнодушным взором нашу компанию.

Стоп.

Это не блюститель.

Я чувствую силу, исходящую от противника. И понимаю, что бородач имеет ранг повыше.

Кардинал.

— Брось палки, — добродушно прогудел мужик в почерневшем от огня проеме. Голос приятный, слегка отстраненный. Фраза была произнесена по-русски. — И проживешь еще какое-то время. Мне приказано взять Сергея Друцкого. Не ликвидировать.

Интересный ход.

Переговоры после драки.

Или перед.

За окном слышатся нехорошие звуки. Вой приближающихся сирен. Кто бы сомневался, что церковники «забыли» согласовать спецоперацию с местными властями.

Где-то прогремел взрыв.

Одна машина врезалась в другую.

Скрежет сминающихся металлических кузовов я ни с чем не перепутаю. На прилегающих к центру дорогах творится безумие, и автор этого безумия, как я подозреваю, сидит в позе лотоса за моей спиной.

Я заряжаю эфиром «полосу жара» и направляю в проем. «Полоса» выглядит ярко-оранжевой линией, от которой к потолку поднимаются языки пламени. И всё бы ничего, да дверь чем-то защищена. Огонь растекается по прозрачному пузырю, впитывается в него и поглощается вставкой на левом плече оппонента. Ну, или накладкой на сутану. Я в этих церковных штучках не разбираюсь.

Арина встала рядом.

И прикрыла меня, когда сквозь пространство комнаты устремились неведомые закорючки, чем-то напоминающие клинопись. Вперед выдвинулась волновая аура, почти осязаемая, испещренная по всей площади кривыми помехами. Ощущение такое, что попал внутрь древнего телевизора, переключенного на мертвый канал.