Ивар Рави - Прогрессор

Сам Александров отсутствовал уже пятый день, его занимали огороды, где требовалось собрать урожай. Мои крестьяне нашли хорошую площадку под посевы пшеницы и ячменя в трех километрах западнее, выше по руслу реки. Землю вспахали, но поскольку сажать яровые уже поздно, ждали время под посевы озимых.

Наутро после прохладной ночи дал отмашку крестьянам, дальше ждать было нельзя. Если почва успеет охладиться, озимые просто не успеют дать рост.

Физик вернулся двадцать третьего ноября в сопровождении десятка воинов нагруженных овощами. Кроме всего прочего среди пожитков обнаружился солидного размера горшок с самогоном. Перехватив мой взгляд, Александров попытался оправдаться, что это для общего дела, в ознаменование окончания первого этапа строительства.

Первые этажи дворца, будущего университета и дома Гильдий уже закончены. Пройдясь по дворцу, я поразился размерам: внутри свободно поместилось бы футбольное поле, если бы не колонны, подпиравшие потолок. В общей сложности на первом этаже располагалось шестнадцать комнат, не считая тронного зала, приемной и комнаты для охраны.

Трехэтажный донжон даст еще примерно тридцать комнат меньшего размера. Я понятия не имел, как и кого мне заселить в такие хоромы, но Александров успокоил, что в скором времени все комнаты будут заняты, и мне придется строить дворец попросторнее.

— Такова доля монарха: содержать многочисленную родню, нахлебников и охрану, — философски заметил он на мои слова, что дворец слишком большой.

Пристань в основном была готова, Тиландер даже додумался построить там небольшую казарму для матросов и охраны порта.

Все чаще я склонялся к мысли, что мое присутствие в этом месте сейчас совсем не обязательно. Нел с детьми оставалась в Кипрусе, а Алолихеп правила Ондоном. Прошло около четырех месяцев, как я покинул своих жен, за это время многое могло случиться.

Вечером во время ужина решил поставить Александрова перед фактом: уплываю на зиму обратно в теплые края, чтобы ранней весной вернуться со второй партией переселенцев. За зимние месяцы мне необходимо проведать Алолихеп, провести инвентаризацию в Плаже и просто отдохнуть в Кипрусе рядом с Нел.

Сед забеременела, впрочем, при регулярном незащищенном сексе меня удивило бы обратное. Беременность еще не сильно заметна, но девушка местами приятно округлилась. Опытный глаз физика-ядерщика сразу заметил изменения в поведении и внешности дочери, поздравив меня с будущим отцовством.

Сед упорно отказывалась оставаться в поселении Нака, деля со мной лежанку во временной хижине, построенной недалеко от основного лагеря. Сейчас она хлопотала, снимая с вертела жареное мясо и помешивая в котелке рыбный суп.

Первым появился Александров, бросивший в мою сторону осторожный взгляд, когда водружал на землю горшок с самогоном. Тиландер появился лишь спустя полчаса, ему пришлось догонять нас с физиком, выпив две штрафные. Спиртное развязало язык американцу, и он начал с воодушевлением рассказывать о планах постройки полноценной трехмачтовой шхуны по образцу клиппера.

— Ишь, как его понесло, забористый самогончик, — усмехнулся Александров, разливая свое мутное пойло.

— Владимир Валентинович, для вас это последняя, — предупредил тестя тоном, не терпящим возражения.

— Как скажешь, сынок, я ведь тебе как папа. А почему ты меня папой не называешь? — икнув, заплетающимся языком спросил профессор.

— Папой пусть вас невестка называет, если она у вас есть. Вы мне тесть, и я вас уважаю. Но отец у меня один, и он остался в другой Вселенной, так что вопрос закрыт, — я опрокинул ядреную жидкость в горло и закусил мясом.

— Завтра утром мы с Тиландером отплываем. Сед останется с вами, вернусь ранней весной с новой партией переселенцев. Вы, Владимир Валентинович, остаетесь за старшего, все мои люди будут вас слушаться беспрекословно. С вами останется Санчо, прислушивайтесь к его мнению, у него сильно развито шестое чувство. А сейчас нам всем пора спать, утро предстоит напряженное.

Мне ответил только храп: Санчо, Тиландер и Александров уже спали, соревнуясь кто сильнее захрапит.

Утром, пришлось будить нерадивых собутыльников не желавших просыпаться. Первым оклемался американец, выслушав указания насчет отъезда, просветлел лицом. Александров наоборот был мрачен, пытался отговорить меня от поездки, мотивируя тем, что мое присутствие в Макселе стимулирует работу. Сед тоже хотела плыть, но под грозным взглядом осеклась. Прижавшись ко мне всем телом, горячо шептала на ухо, чтобы возвращался быстрее. Труднее всегооказалось успокоить Санчо: гигант в ярости отшвырнул проходившего мимо рабочего. Хорошо, обошлось без травм, но возле меня и неандертальца образовалось безлюдное пространство. Видевшие судьбу случайного прохожего, все отошли от греха подальше.

Чтобы успокоить Санчо, пришлось установить телепатическую связь: превозмогая боль, мысленно нарисовал разрушенный и разграбленный в мое отсутствие Максель. И самое главное — окровавленный труп Сед, лежащий прямо у горящих хижин.

— Га (я должен защищать ее, она в опасности)?

— Ха (ее и наше поселение), — отключившись из телепатического сеанса, почувствовал, как подкашиваются ноги и в виски словно Рам молотом бьет.

— Ха, Гаа (я защищу ее. Кто защитит тебя без меня)? — Санчо смотрел в упор, пронизывая меня взглядом глубоких бездонных карих глаз.

— Ха, Бер (все хорошо, со мной будет Бер).

Санчо грустно вздохнул, все эти дни он с увлечением работал, ворочая огромные камни. Порой работа останавливалась, ошеломленные люди смотрели, как неандерталец поднимает валун неподъемный даже для троих или четверых. Санчо, чувствуя внимание, дурачился, демонстрируя силу. Его подвиги не оставались незамеченными женской половиной временного лагеря: то одна, то другая женщина приглашала Санчо «на чашечку чая». Неандерталец возвращался утром и засыпал у входа в мою хижину порой даже не прикрывшись нормально. Каждое утро я начинал с ругани и гнал его мыться, но практически каждую ночь история с любвеобильным неандертальцем повторялась. Порой он мне напоминал колхозного быка-осеменителя, что с определенной целью держали в хозяйствах. Не удивлюсь, если через девять месяцев половина новорождённых окажется полукровками.

Пока Сед кормила нас завтраком, прибежал матрос с вестью, что «Стрела» готова к выходу в море. День с утравыдался солнечным, воздух прогрелся, словно летов самом разгаре. Санчо сидел насупленный, пару раздаже пытался проникнуть мне в голову, но я успевал мысленно абстрагироваться, блокируя его попытки. Убедившись, что ему придется остаться, неандерталец сдался. Единственная его просьба, с которой он смог проникнуть в мое сознание, была «вернуться поскорее».