Сергей Извольский - Драго. Том 2 [СИ]

И «Генрих Прусский», который уже Корабль не Его Величества, а корабль ее высочества, тот самый, который я не так давно видел в темном мире у побережья Крыма, когда встречался с Елизаветой в первый раз, уже мог вернуться в место своего постоянного базирования. Сюда, в южную часть Индийского океана. Тем более что оперативная база Kaiserliche Marine здесь совсем неподалеку, как раз в Танганьике.

Почему я думаю, что бессмертные штампы уже на Занзибаре в готовности, просто на всякий случай? Потому что Валера, когда отправлялся меня проведать, взял бешеный взвод штабс-капитана Измайлова. То есть, Николаев полностью в деле. А сейчас, после всего произошедшего, где Николаев, там и Елизавета. И моя ангел-хранительница, я очень надеюсь, нашла способ вернуться — физически или астральной проекцией, в темный мир, чтобы отправить сюда отряд штампов или парочку плавучих баз. На всякий случай.

Я в этом — в том, что она сделала это, почти уверен. Потому что Николаев человек такой — если что-то делает, то делает это серьезно и обстоятельно, предусматривая каждую мелочь. Вот просто не повезло ему, нет у него таланта кризисного управленца. Так что приходится ему сразу набело все планировать, стараясь учитывать все нюансы. «Любой подвиг — следствие чужой некомпетентности», — пару раз повторял мне полковник во время наших занятий. Я с ним кстати полностью согласен, вот только все никак стрелки на своем самурайском пути не могу переключить.

«Зато жизнь интереснее», — подсказал мне внутренний голос.

Не утешил, правда.

В общем, я почти уверен, что брауншвейгцы на Занзибаре. Не знаю только, как Елизавета может передать им информацию о том, что меня нужно найти в Момбасе — вот это самый тонкая часть плана. Надеюсь, они с Николаевым что-нибудь придумали. Потому что этот вариант для меня сейчас самый идеальный — от Занзибара Момбаса совсем недалеко, и если мои предположения верны, брауншвейгцы могу появиться здесь в самое ближайшее время.

В общем, второй вариант — ожидание удачи. И если он не срастется с предполагаемым прибытием штампов, то в тот момент, когда я решу, что ждать больше не стоит, он перерастает в первый. Шаг за границу и лотерея наперегонки — кто первее успеет, или я, или те кто против нас.

Ну и был у меня сейчас еще третий вариант — вариант действия. Причем вариант, который сулит гарантированный результат: я могу сейчас просто взять катер береговой охраны и доплыть до Занзибара. Но по времени это выходит очень прилично, часов шесть навскидку. И если я попаду на Занзибар, в тот момент, когда объявлюсь в истинном, светлом мире, Доминика сразу узнает о моем возвращении. В таком случае не факт, что я в ближайшее время смогу добраться до Мадагаскара — туда, где на базе Карателей меня ждет обещанное Машей «дополнительное усиление» организма.

А мне это «дополнительное усиление» очень нужно. И не только мне, а всему миру — если принять на веру все то, что говорили мне Астерот и герцог Медичи. Так что если я сейчас отправлюсь на Занзибар, то в копилке жертв будущей войны появятся первые бессмысленные.

Все же случайных людей в Момбасе погибло немало — не думаю, что после падений конвертопланов, разрушения зданий и активной стрельбы обошлось без жертв среди мирных жителей. Хотя очень на это надеюсь. И еще надеюсь, что обошлось без жертв среди участников — что все швейцарцы выжили. Все же если целенаправленно не добивать, класс используемых отрядом Зарганс бронекостюмов и экипировки позволяет сохранять жизнь оператору-пехотинцу даже в случае полной потери боевой эффективности. Да и холодные сердца никто не отменял.

Кроме того, до Занзибара на катере я, конечно, доберусь, но это все время-время-время. Это к тому, что в случае моего долгого отсутствия может случится все что угодно. Тот же Валера может на месте не усидеть. И если я в ближайшие часы не проявлюсь на горизонте, он ведь пойдет меня искать — а тогда от Момбасы вообще может камня на камне не остаться. В общем, этот самый третий вариант, с заплывом в сторону Занзибара, гарантируя результат, не гарантировал успеха.

Катер я завел совсем недавно, и сейчас мучительно размышлял, думая каким все же путем пойти. Котенок между тем негромко, но протяжно мяукнул, напомнив о себе. И еще напомнив о том, что в происходящем есть один очень неприятный момент: ни один из вариантов не подходил котенку, которого я забрал с собой из истинного мира. Потому что он, насколько я понимаю в больных котятах, умирал.

— Эй, кот. Или кошка, если ты кошка. Потерпи немного, пожалуйста, — попросил я животное.

Котенок в ответ еще раз протяжно и жалобно мяукнул.

«Подожду» — решил я, надеясь на то, что вот-вот еще минута, или две, и кавалерия в лице черных гусар появится из-за холмов.

Не появилась. Ни через несколько минут, ни через четверть часа. К этому времени котенок в последний раз протяжно мяукнул, а после стал глубоко и надсадно дышать. Еще он перестал даже моргать — его зрачки расширились, а глаза уже не закрывались.

Я не специалист в больных животных, но похожее видел, и хорошим тогда это не закончилось. «Шанс один из тысячи» — в похожей ситуации сказала мне врач-ветеринар.

Очень обидным было то, что я, со своими способностями, могу сжечь целый город. И способности эти никуда не ушли — я хорошо чувствую на плече тепло ожившей татуировки. Открыв мечом границу между мирами, перешагнув ее, я оказался здесь в собственном физическом теле. Не так, как это происходило с помощью броска кукри, когда я оказывался здесь в виде слепка собственной тени. Я здесь в истинном теле. И жечь и разрушать могу начать прямо здесь и прямо сейчас. Вот только несмотря на собственное могущество, я не знаю как спасти одну маленькую жизнь.

Поднявшись, я снова в надежде осмотрелся по сторонам. И еще раз осмотрелся. Кроме поднимающегося вверх столба света от прожектора катера вокруг никакого больше света не видно.

Я могу жечь города, но не могу спасти котенка. И если я сейчас попробую спросить как это сделать у более опытного… существа, так скажем, думаю от меня не убудет. Аккуратно только нужно спрашивать. Предельно аккуратно.

Рана на руке уже не кровоточила. Поэтому, отогнув в сторону ткань порванных брюк, я снова резанул левую ладонь об острые края поврежденной набедренной бронепластины. Повернув руку ладонью вверх, так чтобы не терять кровь, я открыл футляр от виолончели и достал живой кровавый меч. Когда коснулся рукояти, изогнутое алое лезвие приветственно полыхнуло.

Занеся левую руку над мечом, я сжал кулак и подождал, пока на клинок упадут, одна за другой, сразу две капли крови.

Я был наготове — вплоть до того, чтобы отбросить меч в сторону; но никакой ментальной атаки, и даже давления не последовало. Клинок словно соблюдал нашу недавнюю договоренность о ненападении.