Виктор Мишин - Второй Шанс [Начало. Снайпер. Счастливчик]

— Мурат! — тихо окликнул я казаха, тот лежал в пяти метрах от меня. Мурат только кивнул и приложился к прицелу. Скорее всего — понял. Выстрел, офицер ли там был или еще кто — по фигу, упал красиво, раскинув мозгами. Здесь надо отдать должное врагу, рассредоточились и залегли они очень быстро. А когда по нашему краю прошлась длиннющая очередь из МГ, стало даже страшновато.

Немчура и их пособники открыли беспорядочный огонь в нашу сторону. Видеть они нас не могли, стреляли на подавление. А мы спокойно ждали, изредка постреливая по наглецам, решившим высунуться. Один Мурат прибил пятерых ушлепков, ну и мы, может, по одному каждый. Остается еще целый взвод. Ага! Рванула растяжка слева, кто-то шибко умный в обход пошел. Я отполз к Мурату.

— Смотри лучше, сами эти вояки до маневра не «дойдут», кто-то ими рулит.

— Понял уже. Вроде видел какого-то попугая, расшитого серебром. Буду искать, — ответил мне казах, не отрываясь от прицела.

— Спроси у Костяна — может, он сверху видит? — предположил я.

— Ага, кстати, он еще не стрелял, его не видят.

— Вот и пускай себе молчит, корректировщиком поработает. Ты пулеметчика у них срезал?

— Конечно, сразу как тот стрелять начал. Других не видел, вроде бы только один ствол был.

— Ну, так и за тот кто-нибудь сейчас ляжет. Пойду-ка я свою фузею расчехлю! — я пополз назад, на свою позицию. Стрельба была уже довольно вялая, противник соображал — как нас взять.

— Чего, по трое сразу будешь валить? — до меня донесся смешок казаха. Отвечать я не стал. Орать не хотелось.

Довольно быстро снарядил семидесятку и откинул сошки.

— Саня, как там обстановка, — спросил я у Зимина. Лежа за бугорком, поля боя мне было не видно.

— Вылезай, тихо пока, — и правда, после второй растяжки слева, рванула одна и с другой стороны. Противник взял паузу.

— Отошли или лежат? — продолжал я.

— Кто впереди был — лежит, пытаются отползти. Но и в лесу шевелится кто-то. О, вон Мурат очередного положил. Давай, присоединяйся.

Быстро копнув пару раз лопаткой, сделал углубление под сошки, чтобы целиком не вылезать. Выставил прицел на минимум и установил винтовку так, чтобы над землей был один ствол с прицелом. Прильнув к оптике — охренел. Близко-то как. Хоть пальцы по очереди отстреливай. А еще я разглядел среди деревьев присевших солдат. Те, отчаянно жестикулируя, о чем-то спорили, думая, что их не видно. Ага, хрен вам по всей морде лица, а это у нас что?

Укрываясь под большими ветками кустарника, сидел человек в наушниках.

Бабах. А вот не надо никуда звонить. Ты в роуминге, исходящие здесь дорогие. Голова радиста перестала существовать. Разлетелась в пыль — еще бы, моей пулей, да с сотни метров. Грохот выстрела был серьезным, над поляной на несколько секунд повисло эхо.

— Серег, ну ни хрена у тебя «весло»… — пробормотал Зимин.

— Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети, — продекламировал я и невольно заржал. Надо же такое вспомнить. А главное ведь — в тему.

Поведя осторожно стволом по сторонам, я обнаружил пулемет. За ним пока никого не было, а может, Мурат уже убрал. Да по фигу, попробовать вывести из строя пулемет? А что? Может, и получится. Так, вот ствол, вот — банка с патронами. Да, зашибись оптика. Выстрелил, передернул затвор и посмотрел в оптику. Э, а где пулемет?

— Серега, ты чего, снарядом выстрелил, что ли? Там пулемет, кувыркаясь, в кусты улетел.

— Я старался! — лаконично ответил я. А про себя добавил: не хотел бы я, чтобы в меня такой снаряд прилетел. Пуля-то вообще-то не очень и большая, есть и намного больше, но сильна, сильна!

— Они валить собрались. Догонять будем? — снова подал голос Зимин.

— Всем, огонь, — прокричал я.

Мы ударили со всех стволов. В оптику я хорошо видел, как не успевшие далеко уйти враги падали один за другим. Пока перезаряжали оружие, раздался голос Мурата:

— Серег, они там сдаваться задумали.

Я глянул в прицел. Точно, даже тряпку белую где-то нашли.

— Осторожно, всем внимание. Саня, крикни им, чтобы сюда шли.

Зимин что-то кричал выходящим из-за деревьев солдатам противника, а я рассматривал их в оптику.

Офицер у немчуры все же был. Обер-лейтенант Клаус, как узнали позже, и приказал поднять ручки. Немец вовремя смекнул, что уйти им так просто не дадут, а жить-то хочется.

Сдались восемнадцать человек. Немцев среди них было шестеро, их оставили в живых. Предателей парни сразу поставили в рядок и расстреляли. Позже, во время беседы с офицером вермахта, я удивился его реакции на наше действие.

— Мы с вами враги, но нас вы оставили в живых, а своих расстреляли. Я не понимаю ваших действий, — заявил мне Клаус.

— И не пытайтесь. Ваши люди ничем не лучше, но вы верно заметили: мы — враги. А этот сброд уничтожал русских людей. Они нам — не свои. Как вы бы поступили, если бы ваши люди стали насиловать и убивать мирных немцев?

— Э, господин офицер, я затрудняюсь с ответом, — фриц явно был смущен.

— Господин лейтенант, войну ведут военные. А когда военные начинают истреблять мирных жителей — женщин, детей, стариков — это уже не война. Вы, наверное, тоже участвовали в таких «мероприятиях», спрос будет и с вас, но эту мразь мы будем резать как свиней.

Немец мотал головой и хлопал глазами. Было видно, что в такой ситуации он — впервые. Не то — что попал в плен, а, вообще, сталкивается с русскими так близко.

— Что будет со мной и моими солдатами, господин офицер, простите, не знаю вашего звания?

— В принципе — такое же, как у вас, герр обер-лейтенант. Как давно вы на фронте?

— Перевели в марте, до этого я был во Франции, с самого начала кампании.

— Отдыхали, значит? Ну, здесь далеко не Париж.

— Успел для себя это отметить — я был под Ленинградом. Во время прорыва блокады, моя рота перестала существовать, так я и оказался в тылу.

— В наказание? Строго у вас.

— Да, командующий армией был очень недоволен. Мне еще повезло, многие попали под трибунал. Действия ваших войск были очень эффективны, нас просто сминали. А ваши новые танки… Я разговаривал с танкистами — они стали бояться идти в бой. Ждут новую технику. Преимущество в панцерах недолго будет у вас, уж извините за откровенность, господин лейтенант.

— Когда же ожидать ваших новых танков? — поинтересовался я.

— Я слышал, что к концу лета. Но это неточная информация, я ведь не танкист. Я служил в пехоте, а теперь поставлен в подразделение, действующее совместно с РОНА.

— Много у вас таких уродов? — кивнул я в сторону трупов.

— Нет, здесь была рота. Но ее и так уже прилично потрепали, плюс вы убавили. Их используют для всякой черной работы. На передовую посылают только в экстренных случаях. Для разминирования, причем их не ставят в известность, что впереди — мины.