Виктор Мишин - Второй Шанс [Начало. Снайпер. Счастливчик]

— Вольно, лейтенант, — ответил мне кто-то из глубины комнаты. Я немного выдохнул.

— Слушай сюда, — склонившись над столом, на котором лежала крупномасштабная карта, проговорил Истомин…

— Серега, правее двадцать, пулеметный расчет. Я не достану, — до меня едва долетел голос Мурата. Рядом рвануло, и дальнейший текст я вообще не расслышал. Винтовка в руках плавно сместилась на пару сантиметров. Точно. Во, суки, устроились. Мне и правда сподручней будет.

Гребаный МГ не давал подняться роте уже два часа. Самое хреновое: немцы дали нашим немного продвинуться вперед, а затем накрыли из пулеметов. И солдаты лежат. Одни — убитыми, другим — не встать.

В грохоте разрывов приглушенный выстрел из моей снайперской винтовки с глушителем остался незамеченным. «Пулеметный» фриц раскинул мозгами и куда-то исчез, наверное, за новыми пошел.

Никакие приказы командира, старшего лейтенант Мальцева, не давали результат, солдаты замерли, вжимаясь в землю. Да и как подняться-то, вон впереди, в десятке метров перед нами лежат те, кого подняли последний раз. Роту, что пыталась рвануть на немцев, положили в минуту.

Случилось то, о чем я не раз докладывал Петровичу. Немцы, успешно проведя отвлекающий маневр, внезапным ударом заняли вершину на Мамаевом кургане. На невидимой для защитников города стороне кургана фашисты спокойно накапливали силы, а мы этой возможности были лишены. С южного склона просматривался весь центр города, и немчура выставила здесь своих корректировщиков. Пулеметы же были у них в прикрытии, да еще в каком.

Мы с парнями как раз вернулись из рейда по тылам, доставив пленного майора-танкиста. Нашу группу отправили именно для захвата языка, так как мы были лучше всех подготовлены. Рейд нам удался, хоть и занял почти сутки, вернулись без царапины, но вот внезапный минометный обстрел расположения батальона, в котором мы оказались, разрушил все наши планы. Хорошо хоть «языка» местные бойцы увели к переправе. Черт его знает, кто догадался разместить здесь батальон, почему не наверху? Вот и прошляпили момент захвата. Теперь вот немчура сидит и поплевывает на нас сверху.

Мы с Муратом заняли позиции метрах в пятидесяти впереди пехоты. На передке, за всю войну, я бывал мало, жутко тут, надо сказать. Чуть сзади окопались остальные ребята из моей группы. Мы лежали среди трупов, да, это, я вам скажу, что-то! Вроде уж всякого насмотрелся на этой войне, но рвало меня знатно. Запах стоял такой… Ветер приносит еще и гарь, вместе с трупным запахом, это составляло адскую смесь. Да и не одного меня «рвануло», казах, я слышал, тоже хорошо рыгал. После травли я немного зарылся в землю и намотал на морду тряпку. Прошедший дождик сделал землю противно скользкой и тяжелой. Окопаться решили после того, как немчура обильно нас полила из нескольких МГ. Пулеметчиков здесь было много. Два расчета уже выбили, но новые появляются почти сразу. Мальцев получил приказ отбить у немцев нефтяные баки наверху три часа назад, но сделать этого пока не мог. Фрицы здорово устроились — перед ними весь склон, они простреливают его вдоль и поперек. Овраги и рытвины были чуть в стороне, а мы оказались на почти голом участке земли. Только стеблей сухого репейника много, да вот не задача — не спрячешься за ним. Пехотинцы как раз и сидели в ямах, боясь высунуться. Отучили их уже к концу сорок второго от дурацкой и ненужной бравады. Нет, смелость никто не отменял, а вот бессмысленно идти на убой незачем.

Мы были с «тихими» снайперками. Немцев удалось прилично напугать. Не понимая в грохоте боя, откуда к ним приходит смерть, они стегали из пулеметов ленту за лентой. В перерывах на замену ствола несколько солдат противника открывали огонь из автоматов. Это видимо, чтобы мы не расслаблялись. После очередного убитого пулеметчика немцы малость озверели. За нашими спинами начали рваться мины.

— Серег, они сейчас всю роту положат! — донесся до меня голос Зимина. Саня, находясь сзади, наблюдал в бинокль за всем, что происходило на поле боя.

— Дуй к Мальцеву, пусть свет дает, только не вверх, а в сторону фрицев, — ответил я, стараясь кричать не сильно. Хоть до немцев и не далеко, метров сто пятьдесят, наверное, но из-за грохота, думаю, не услышат.

— Так ведь уже почти светло, — удивился Саня.

— Командир, а я понял тебя, — это Мурат, — Сань, а у тебя остались ракеты?

— Остались, чего вы удумали-то? — раздраженно спросил Зимин.

— Стреляй, мать… отставить базар, — взвился я, — на долго нас хватит так лежать?

Что ответил Саня, я не слушал — приник к прицелу, оглядывая позиции немчуры. В светлеющем небе вдруг раздался хлопок, и мертвый белый свет устремился к немецким позициям.

Есть! Выстрел, второй, третий, а черт, третий-то зачем? Пущенной Зиминым осветительной ракетой удалось засветить немецких корректировщиков. Блики от биноклей хоть исчезли и быстро, но нам с казахом хватило. Благо, расстояние совсем маленькое, немецкие позиции растянулись в стороны всего на сотню метров. Минометы, сделав несколько залпов — затихли.

— Саня, узнай там у лейтехи, связь починили? — бросил я в сторону Зимина.

— Понял, — ответ Сани, казалось, слышали даже фрицы. После того как стихли минометы, на высоте стало тихо, но не надолго. Гансы ударили из трех МГ сразу — видно, озлобились из-за корректировщиков. Ну и ладно, постреляйте секунд десять, больше, уж извините, дать не смогу. Уж больно вас хорошо видно.

Смена магазина, затвор. Заглядываю в оптику и пытаюсь поймать голову очередной жертвы. Ух ты, какой умный фашист пошел! Едва успев пригнуться, чувствую, как пролетевшие пули буквально причесали меня.

— Догадался, сука, — услышал я голос Мурата.

— Ты там живой? — опасливо не поднимая головы, спросил я, — может, они просто перестраховываются?

— Ага, пара пуль в трупе, что передо мной лежит, застряли, перестраховывается, похоже. Стреляет в тех — кого видит, — Мурат выругался.

— Надо валить этого умника, а то пипец нам тут придет, давай на каску попробуем? — предложил я.

— Стреляй, — донеслось до меня.

— Да у меня уже готова, на штыке висит, смотри, давай, у тебя глаз зорче, — я взялся за воткнутый рядом штык от трехлинейки с нахлобученной на него каской и плавно стал поднимать.

— Черт, чуть руку не оторвало! — я матерился и махал над землей рукой, стараясь не поднимать ее вверх. Солдат, которому принадлежал этот штык ранее, зачем-то его наточил. Гребаный пулеметчик первой же очередью умудрился попасть прямо в каску. Пуля дернула ее так, что от рывка вырвавшийся из руки штык здорово порезал мне ладонь. Хорошо хоть левую, надо замотать чем-нибудь.

— Ты как там, командир? — услышал я казаха и отметил про себя, что огонь пулеметов стал реже.