Виктор Мишин - Второй Шанс [Начало. Снайпер. Счастливчик]

Дальше он спрашивал о будущем, про Хрущева, Брежнева, нынешних своих «прихлебателей». Я давал ответы по мере знаний и просто думая логически. Тот же Хрущев. Ведь все его потуги с сельским хозяйством, управлением страной или другими идеями происходили от отсутствия образования. Человек банально мало знал, залезая на трон. Они тогда думали только о власти, не подозревая, что страной управлять — это не кукурузу выращивать, а работать в поле — совсем не то же, что в кабинете сидеть и протоколы подписывать. И там, и там нужно думать головой.

— Товарищ Берия, — произнес Сталин, вскинув взгляд на Палыча, — а почему у нас товарищ Новиков имеет всего две, солдатские, незначительные награды?

— Товарищ Сталин, Сергей награжден в соответствии с заслугами.

— Но за последнюю его выходку, — Сталин хитро прищурил глаза, — его не стали награждать. Инициатива, кажется, исходила из вашего ведомства?

Я блин, готов был провалиться. Не стоило мне этого слышать.

— Разрешите, товарищ Сталин, — сказал я, увидев как Берия несколько потерялся.

— Говорите, товарищ Новиков.

— Дело в том, что я не заслуживаю большей награды, чем благожелательное отношение руководства, — произнес я, глядя на Берию, — я хотел бы просто служить народу. Меня и так, наградили, повысив в звании, я и его-то не заслужил. Поэтому считаю, что получил свое, и даже больше. Тем более что нарушил приказ своего непосредственного начальника.

— Слышали мы про ваше разгильдяйство. Но вы выполнили важную работу. Вы и майор Истомин пресекли работу вражеской диверсионной группы. Неизвестно, сколько они здесь натворили дел и еще могли натворить. Это должно быть оценено. Лаврентий, подготовь приказ о награждении.

Берия молча кивнул.

— Работайте, товарищ Новиков. И не надо стесняться своих заслуженных наград. Мы просто так не награждаем.

— Служу Советскому Союзу! — выговорил я.

— А вот вы указывали в ваших донесениях, что к сорок третьему году мы серьезно пересмотрели воинский устав. Ввели погоны, командиров снова стали звать — офицер, и многое другое. А кому не угодил ответ: Служу Советскому Союзу?

— Виноват, товарищ Сталин. Я не знаю.

— Просто, когда принимали устав, армия была рабоче-крестьянская и ответ должен был быть соответствующим. Служить надо не союзу, а — народу! Мы с товарищами подумаем, после того как отгоним немца от нашей столицы, может, и пересмотрим устав, частично. Но вот с погонами, думаю, торопиться не надо.

— Спасибо за доверие, товарищ Сталин, — бодро сказал я, — разрешите идти?

— Идите, Сергей Сергеевич, оправдывайте доверие народа, — произнес Сталин и хитро улыбнулся.

Я повернулся на каблуках и посмотрел на Берию.

— Подожди меня в машине, — сказал он.

Выйдя на улицу, удивился, ночь уже. Глянул на часы — ого. Разговор со Сталиным длился четыре часа. Увидев меня, парень, водитель Палыча, вылез из машины. Достал пачку папирос и предложил мне.

— Спасибо, у меня есть.

— Чего, подождать просили? — спросил он у меня.

— Ага. Только не знаю сколько.

Ждать пришлось около часа. Водитель Берии поделился бутербродами, сказал, что у него так часто бывает. Берия появился неожиданно. Открылась дверь, и он упал на сиденье.

— Проголодался, ну ничего, дома поешь, — Берия был доволен, глаза сверкали под пенсне, несмотря на темень.

— Так, Алевтина Игоревна спит, наверное, давно. Ночь на дворе.

— У нее и ночью найдешь, чем перекусить. Молодец, что не стал на меня ссылаться, когда про награды говорили. Иосиф Виссарионович и сам все прекрасно знает, просто хотел увидеть твою реакцию.

— И как, я не ляпнул лишнего?

— Ему понравилось, раз он приказал наградить. Вместе с Истоминым получишь. Заслужили.

— Ну, спасибо! Лаврентий Павлович, а как на фронте? Где сейчас фашисты?

— Недалеко. Все идет так, как ты и рассказывал. Даже в Туле все совпало. Но и отличия есть, в том, что мы сумели перебросить больше войск за то же время, немцы идут чуть медленнее и, думаю, потери у них больше, чем в твоем варианте. Мы дали шанс проявить себя командирам, которых ты указывал в своих отчетах. Они не преминули отличиться и сейчас задействованы на всех фронтах и воюют. Но и некоторые прежние остались, конечно. И хорошо воюют.

— Это радует. Вот и дом показался.

— Давай аккуратнее, в городе уже замечены начавшиеся беспорядки. Внимательней будь!

— Вас понял. Буду, — сказал я, вылезая из машины. Анатолий Круглов, мой охранник, уже стоял возле машины. — До свидания, Лаврентий Павлович.

— Завтра жду к двенадцати.

Я вылез, спросил у Толи, как дела.

— Да тихо все. Постреливали где-то час назад, Алевтина дергалась.

— Лаврентий Павлович говорил что-то о беспорядках.

— Во-во! Уроды, пользуются случаем. Милиция везде не успевает.

— Ну ничего, кого не пристрелят, те сами разбегутся. Пойдем, есть охота.

С утра дождь хреначил, что твой потоп, который всемирный. Да холодный-то какой, зараза. Да, уже ноябрь все-таки. Как же на фронте-то? Звиздец! После небольшого дождика в сентябре еле пролезали, а что сейчас?! Дорог-то нет вообще, даже направлений не видно.

С мрачным настроением, я завтракал. Зазвонил телефон.

— Опять у кого-то что-то не получается, — сказал я, ковыряясь в тарелке с яичницей. К телефону подошел Андрей. Он тоже здесь ночевал.

— Сергей, тебя! — крикнул он из прихожей.

— Да ладно, правда, что ли? — попытался пошутить я.

— С Лубянки звонят, — серьезно сказал он. Я быстро подошел к нему и взял трубку.

— Новиков.

— Сергей Сергеевич, Лаврентий Павлович приказал срочно прибыть в Мытищи.

— Понял, выезжаю, — я положил трубку. — По коням, пацаны!

Собрались быстро, блин, забыл награды отстегнуть. По фигу, ехать надо. Все равно под шинелью не видно. В Мытищи, значит, на полигон. Кубинка-то не доступна теперь. Под немчурой все. На полигон мы прибыли вовремя. Вся комиссия была в сборе. На КПП я показал удостоверение, и нас быстро пропустили. Вдалеке, примерно метрах в семистах, стоял танк. Тридцатьчетверка. Чего они задумали? На исходную, рыкнув мощным дизелем и выбросив в серое небо столбы черного дыма, выехала еще одна. Красавица. В зимнем камуфляже, а не привычного зеленого цвета. Замерла, вдруг — бах! Старая подопытная тридцатьчетверка, казалось, содрогнулась всем корпусом. Еще выстрел, еще. Пока танк обстреливал жертву, мы с парнями подошли ко всем присутствующим и смешались с толпой. В комиссии было человек семь, технари, какие-то гэбэшники и, видимо инженеры. Их интеллигентный вид бросался в глаза. Когда закончился обстрел подопытной, все пошли смотреть результат. Три попадания, все три борт насквозь. Я тоже посмотрел.

— А в лоб, как? — спросил я, когда вся толпа вернулась на рубеж. На меня обернулись.