Иван Оченков - Стрелок: Путь на Балканы. Путь в террор. Путь в Туркестан [сборник litres]

– Не может быть, хорошая же водка!

– Дай сюда! – вырвал у него емкость Будищев и с осторожностью принюхался к содержимому.

– А ты чего хватаешь, ты её покупал? – взвился оскорбленный в лучших чувствах моряк и хотел было хватить кулаком кондуктора.

Однако Дмитрий ловко увернулся от удара, одновременно поставив дебоширу подножку, отчего тот грузно упал на иссушенную зноем землю.

– Интересно, что эта сволочь сюда подмешала? – задумчиво спросил он у Майера.

– Не знаю, – чистосердечно признался тот.

– Вот и я не знаю, а пойти поинтересоваться времени нет. Вот что, братцы-кролики, надо поднимать этих охламонов и тащить к морю. Там устроим им промывание мозгов и желудков. Авось успеем до отхода нашего крейсера. Федя, хватай крайнего!

– Чего их тащить, – пробурчал Шматов, рывком подняв матроса и тут же отпустив ему звучного леща. – Сам дойдет, болезный.

Средство оказалось неожиданно действенным. К пациенту вернулась возможность если и не соображать, то самостоятельно перемещаться в пространстве. Действуя таким нехитрым способом, они быстро сумели доставить к пристани всех четверых, где и сдали вахтенным.

– Что случилось? – спросил Маслов, увидев, как привязанных к леерам матросов отливают забортной водой.

– Солнечный удар, господин капитан-лейтенант! – четко доложил Будищев, преданно глядя в глаза старшему офицеру.

– Это бывает, – криво усмехнулся тот. – Надеюсь, водки они у местных не покупали?

– Исключено. Мы с господином гардемарином с них глаз не спускали!

– Это хорошо. Иной раз такую дрянь с берега притаскивают, что доктор только руками разводит, наблюдая за симптомами.

– Не наш случай.

– Охотно верю. Только в следующий раз будьте ещё внимательнее.

– Так точно!

– Можете идти, – скривил губы Маслов и многообещающе добавил: – Но будьте уверены, что без последствий этот инцидент не останется.

Проводив глазами уходящего старшего офицера, Майер судорожно сглотнул и внезапно охрипшим голосом прошептал:

– Будищев, если я ещё раз оставлю матросов без присмотра… застрели меня!

– Базара нет, – усмехнулся тот.

– Но каковы, сукины дети. Ведь, как оказалось, не первый раз травятся…

– Мон шер, а чего ты, собственно, ждал?

– Прости, не понял.

– А что, офицерам можно, а им нет?

– Да о чем ты?

– Саша, не делайте мне смешно. Взять хотя бы этого лейтенанта, который первым встретил нас с Федором.

– Леонтьева?

– Да его. Он ведь вообще не просыхает. Сегодня опять лыка не вязал, стервец. Говорит вечно с такими паузами, что к концу фразы забываешь, с чего тот начал.

– Дмитрий, ты несправедлив к нему. Он не пьян, он всегда такой.

– Охренеть ты заступился!

Тут их разговор прервал громкий гудок, возвещавший о том, что пароходу пора покинуть «гостеприимную» гавань. Перед возвращением в родной порт «Баку» предстояло зайти ещё в несколько мест.

Вскоре после того, как «Баку» покинул гостеприимный Александровск, разыгралась непогода и до Чигишляра пароходу пришлось идти против ветра, борясь при этом с изрядным волнением. Обычно такой переход занимал не более суток, но на сей раз получилось почти в три раза дольше. Во время шторма неожиданно выяснилось, что Будищев не слишком хорошо переносит резко усилившуюся качку. То есть сначала он держался неплохо, старательно выполняя все возложенные на него обязанности, но затем ему становилось все хуже и хуже, пока, наконец, на третий день он не смог передвигаться без чужой помощи.

– Может, покушаешь? – с состраданием в голосе поинтересовался Шматов, не покидавший в последние сутки своего «барина».

– Федя, отцепись от меня за-ради Христа-бога и всех гребаных угодников, а то я тебя чем-нибудь отхреначу! – простонал в ответ Дмитрий.

Однако от верного «оруженосца», на удивление легко переносившего тяжесть морского путешествия, избавиться было не так-то просто.

– Кой день маковой росинки во рту не было, – тяжело вздохнул он. – Рази ж так можно?

– Твою мать, ты от меня отстанешь? – попытался вызвериться кондуктор, но из-за слабости голоса не смог добиться успеха.

– Куда я отстану, ты же пропадешь без меня вовсе!

– Прекрати, пожалуйста! Меня от одной мысли о еде воротит…

– Ну хоть водички-то выпей.

– Давай.

Повеселевший Фёдор тут же подал приятелю флягу. Вода в ней была теплой и солоноватой на вкус, но все же Будищев сумел сделать пару глотков, борясь со спазмами в желудке.

– Вот и хорошо. Теперь бы ещё хоть кусочек…

– Где мой револьвер?

– Гы, дык я его ещё вчера спрятал.

– Зачем?

– Живу долго – видел много!

Как ни плохо было Дмитрию, но услышав от Федьки перенятую у себя фразу, он не смог удержаться от усмешки.

– Издеваешься, паразит?

– Господь с вами, господин кондуктор! И в мыслях не было…

Впрочем, вскоре ветер стал понемногу стихать, волнение уменьшилось, и когда пароход подошел к Чигишляру, погода, можно сказать, нормализовалась. Почувствовав себя немного лучше, Будищев попросил Шматова помочь ему выйти на верхнюю палубу. Тот не заставил просить себя дважды и, подставив ослабевшему товарищу плечо, буквально вытащил его наверх.

– Тебе уже лучше? – с явным участием в голосе поинтересовался Майер.

Гардемарин, одетый в длинный парусиновый плащ с капюшоном, казалось, совершенно не замечал ни качки, ни непогоды. Напротив, его юная физиономия лучилась довольством. И вообще он выглядел опытным морским волком, которому все шторма – плюнуть и растереть, выгодно отличаясь на фоне юнкера.

– Не дождешься, – буркнул в ответ Дмитрий, хватаясь за поручень.

– Ничего страшного, – поспешил успокоить тот товарища. – Привыкнешь. Я поначалу тоже плохо переносил, а теперь, как видишь…

Последние его слова заглушил грохот разматываемой цепи, и пароход встал на якорь.

– Это не опасно? – удивился Будищев. – Шторм ведь ещё не кончился…

– О чем ты? – искренне удивился Майер. – Это разве шторм, так легкое волнение. К тому же мы уже пришли…

– И… где же?

– Берег? Да вот же он, в тринадцати кабельтовых!

Пересчет кабельтовых в более привычные меры длины был для измученного Дмитрия непосильной задачей, но, взглянув в направлении, указанном ему приятелем, он пришел к выводу, что до суши версты две – две с половиной.

– Далековато.

– Что поделаешь, мелко. Ближе нам не подойти. Сюда вообще редко кто заходит. Все идут сразу в Персию.

– А нас какая нелегкая принесла?

– Груз, – беззаботно пожал плечами гардемарин.

– Федя, дай-ка бинокль, – попросил Дмитрий и, получив требуемое, внимательно осмотрел близлежащую сушу.

Сколько хватало взгляда, простирался гладкий песчаный берег, лишенный каких-либо признаков растительности. Сам пост, или точнее урочище Чигишляр, на первый взгляд, представлял собой хаотичное скопление из множества кибиток, полотняных палаток, небольших домиков с навесами и тому подобных убогих строений, над которыми сиротливо возвышалась часовая вышка. Еще одним ориентиром, за который мог зацепиться глаз, были высокие бунты [257] Бунт – штабель из мешков или тюков. , накрытые белой парусиной.