Кристофер Паолини - По ту сторону звезд [litres]

У Киры имелись собственные гипотезы. Она специализировалась более на микробиологии, чем на макро-, но достаточно ориентировалась в обеих областях, чтобы прийти к кое-каким выводам. Во-первых, учитывая свойства чужи, она никак не могла возникнуть в ходе эволюции: это либо высокотехнологичный наномеханизм, либо генно-модифицированная форма жизни. Во-вторых, чужь обладала по меньшей мере зачаточным сознанием. Кира видела, как чужь реагирует на анализы: слегка цепенела рука, на груди появлялось слабое, почти невидимое мерцание – будто пленка мыльного пузыря, – немного сокращались волокна. Но разумно ли это существо или нет – этого, полагала Кира, пока что не установил и Карр.

– Не двигайтесь, – потребовал доктор. – Попробуем другой подход.

Кира замерла: один из роботов вытащил из своего чехла скальпель с затупленным концом и направил на ее левую руку. Кира затаила дыхание, когда почувствовала прикосновение лезвия. Острое, словно бритва, лезвие усилило давление. Инопланетный «скинсьют» прогнулся под скальпелем, когда роборука принялась скрести скальпелем вдоль предплечья, но волокна так и не разошлись. Роборука повторила то же движение с удвоенной силой, а потом оставила попытки скрести и сделала быстрый, резкий надрез. Кира видела, как волокна под скальпелем слились воедино и застыли, затвердев. Скальпель скользил словно по поверхности гладкого обсидиана, пронзительно скрипя.

– Больно? – поинтересовался врач.

Кира покачала головой, не сводя глаз со скальпеля.

Роборука отодвинулась на несколько миллиметров, а затем проворно воткнула скругленный конец скальпеля ей в руку.

Лезвие сломалось, зазвенев, точно колокольчик, и осколок металла просвистел мимо лица Киры.

Карр нахмурился. Он обернулся и что-то сказал человеку (или нескольким людям), кого Кира не могла разглядеть. А затем снова повернулся к ней.

– Ладно. Замрите, не двигайтесь.

Она повиновалась, и роборуки захлопотали так проворно, что движения их сливались в размытое пятно. Они тыкали в каждый миллиметр покрытой чужью кожи, и всюду чужь затвердевала, превращаясь в пластину прочной, как адамант, брони. Карр даже заставил Киру поднять ногу, чтобы роботы и в подошву потыкали. Она невольно поежилась – щекотно.

Итак, чужь умела защищаться. Прекрасно. Тем труднее будет насильно снять этот «скинсьют». Есть в этом, конечно, и свои плюсы: она может не волноваться, что ее зарежут. Впрочем, ей вроде бы и раньше это не грозило.

Почему эта штука сейчас не реагирует так, как на Адре, когда она выпустила щупальца, ощетинилась щипами? Уж казалось бы, если что способно спровоцировать агрессивную реакцию, то эти исследования. Или чужь утратила самостоятельность после того, как приросла к ее коже?

Кира не знала, в чем дело. А «скинсьют» безмолвствовал.

Когда роботы закончили свою работу, врач встал, втянул одну щеку, видно было, как он прикусил ее изнутри.

– И что же? – спросила Кира. – Что сумели выяснить? Химический состав? Строение клетки? ДНК? Хоть что-то?

Карр пригладил усы:

– Это секретная информация.

– Да полно.

– Руки за голову.

– Кому я могу рассказать, а? Я могу помочь. Ответьте мне!

– Руки за голову.

Проглотив очередное проклятие, Кира повиновалась.

Следующий цикл анализов оказался намного более напряженным, даже насильственным. Испытания на прочность. Испытания на срез. Испытания на выносливость. В горло ей запихивали трубки, ее кололи, подвергали крайним перепадам температуры (оказалось, паразит – великолепный теплоизолятор). Карр дошел до отчаяния, он орал на Киру, если она недостаточно быстро повиновалась его приказам, и несколько раз обрушивался с бранью на свою помощницу, несчастного лейтенантика по фамилии Камински, а в других сотрудников швырял бумаги и чашки. Очевидно, все эксперименты оказались напрасными и ничего не подсказали Карру, а время у экипажа «Смягчающих обстоятельств» было на исходе.

Наступил наиболее ранний срок, когда симптомы могли проявиться, – наступил и прошел без последствий. За первые двенадцать часов, догадывалась Кира, ни у кого больше не обнаружилось присутствие чужи. Разумеется, Карр не предупредил бы ее, если б такое случилось, но она судила по перемене в его поведении: он встряхнулся и с новой решимостью взялся за дело. Обрел второе дыхание. Теперь они мчались наперегонки со вторым дедлайном – еще тридцать шесть часов, и весь экипаж придется отправить в криосон.

Наступила ночь по расписанию корабля, но работа продолжалась.

Человек в форме приносил врачу одну чашку кофе за другой, а по мере того, как проходили ночные часы, Карр начал закидывать в себя и таблетки. Акувейк или еще какое средство, заменяющее сон.

Сама Кира уже выбилась из сил.

– Поделитесь? – попросила она, указывая жестом на лекарство.

Карр покачал головой.

– Может сказаться на биохимии мозга – смажет картину.

– А недосып не скажется?

На миг он задумался, но потом снова покачал головой и вновь сосредоточился на показаниях приборов.

– Гад! – пробурчала Кира.

Кислоты и щелочи не брали чужь. Электрический разряд проходил по ее «коже», не причиняя вреда (похоже, чужь умела формировать клетку Фарадея, экранирующую электромагнитное излучение). Когда Карр увеличил мощность тока, на конце роборуки расцвела вспышка и роборука отлетела прочь, словно ее отбросили с силой. Воздух пропитался запахом озона, и Кира увидела, что «пальцы» этой руки раскалены докрасна и приварились друг к другу.

Врач шагал взад-вперед по наблюдательному боксу, дергал себя за кончики усов – похоже, до боли. Щеки у него пылали, он явно злился и в злобе своей был опасен.

Потом он остановился.

Мгновение спустя что-то со стуком упало в «почтовый ящик» с наружной стороны камеры. Любопытствуя, Кира открыла защелку и обнаружила пару темных очков для защиты от лазерных лучей.

В ней шевельнулась тревога.

– Надевайте! – велел Карр. – И вытяните левую руку.

Кира повиновалась, хотя и неуверенно. В очках все вокруг обрело желтый оттенок. Пальцы неповрежденной роборуки растопырились, появились маленькие блестящие линзы. Тревога нарастала, но Кира заставила себя стоять неподвижно. Если есть шанс избавиться от этой штуки, надо им воспользоваться, и неважно, какую это причинит боль. Иначе она до конца жизни просидит в карантине, это уже ясно.

Манипулятор завис над ее рукой, чуть левее. Из линз ударил лилово-синий луч, вонзился в пол у ног Киры. Пылинки блестели и переливались в полосе сконцентрированного света, и решетка под ногами налилась вишневой краской.

Сдвинув луч вбок, робот направил его на руку Киры. Кира замерла.

Мгновенная вспышка, поднялось облако дыма, а потом… потом, к изумлению Киры, лазерный луч изогнулся, обтекая ее руку, словно ручей, обтекающий камень. Миновав руку, луч вернулся к геометрической прямой, достиг пола и оставил ржавую отметину на решетке.